Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях
Шрифт:
Но поскольку мы приняли, что ((1 \/ 2) => 3), то подобное состояние оказывается противоречивым и нереализуемым – разве что в нулевом невозможном мире, в котором могут иметь место (3 & 4), равно как и (1 & 2). Тем самым имеет место:
что эквивалентно формуле: ((4) \/ (1) \/ (2)) – не может быть мир, если Карабах принадлежит Армении или Азербайджану, или, иными словами, или мир, или война – поскольку, как было отмечено выше, (1 \/ 2) влечет 3, то формула ((4) \/ (1) \/ (2)) сокращается до тривиального ((4) \/ (3)) – мир или война.
Это, в свою очередь, уменьшает множество совместимых возможных в будущем миров. Если мы принимаем, что в будущем может быть только состояние дел (1) \/ (2), и не может быть реализовано никакое другое, то во всех возможных мирах будет актуализовано также и состояние конфликта: ((1) \/ (2) & (3)), (позиция радикалов с обеих сторон, поддерживаемая «третьей силой»). Но, как было показано выше, спектр возможностей не исчерпывается состояниями (1) \/ (2), а включает также и (~1) & (~2), и возможность актуализации (4) может быть соотнесена только с этой третьей альтернативой.
Хотя затруднительно говорить о какой-либо содержательной причинно-следственной связи между ними, но тем не менее (4) не противоречит и тем самым совместимо с состоянием ((~1) & (~2)), третьей из возможно реализуемых в истории альтернатив. Между этим состоянием и состояниями (3) и (4) нет жесткой зависимости, поэтому имеет место следующее соотношение:
т.е. состояние ((~1) & (~2)) совместимо с состояниями как войны, так и мира.
Для полноты картины рассмотрим также и состояние (~3) и (~4). Возможность подобных состояний предполагается некоторыми очевидными логическими преобразованиями. С одной стороны, это предпочтения лучших миров худшим: (4) > (~4); (~3) > (3), так и модальное преобразование: Р => (Р) => (Р \/ ~Р). Как видим, речь опять-таки идет только о возможности (в будущем) и предпочтительности. Другое дело, как интерпретировать (~3) и (~4): принять ли, что возможны только два состояния – войны или мира, и тем самым, что (~3) (4), а (~4) (3), или же допустить и иные возможности – считать, что состояние не-войны не обязательно есть состояние мира, а отсутствие мира еще не есть состояние войны. Выбранный ответ никак не влияет на результаты исследования. Мы сами, считая, что непривычность оперирования выражениями (~3) и (~4) носит не логический, а лингвистический характер (см. ниже), склоняемся ко второму решению, но читатель, для которого это решение неприемлемо, может проигнорировать все те формулы, где будут встречаться выражения (~3) и (~4), в особенности их конъюнкцию, которая при таком подходе оказывается противоречивой, и считать достаточными только (3) и (4). Но вместе с тем очевидно, что состояния (3), (4), (~3) и (~4) не являются независимыми друг от друга и определенным образом соотнесены между собой. Единственное, что можно предположить, что (~3) и (~4) если не эквивалентны, то шире, нежели, соответственно, (4) и (3) – они не могут не включать их в качестве подмножества, т.е. в мирах (~3), в которых не имеет место состояние войны, может иметь место либо состояние мира, либо некоторое состояние одновременно не-войны, но и не-мира: (~3) (4) \/ ((~3) & (~4). Аналогично (~4) (3) \/ ((~3) & (~4). Это может быть прочитано и в модальной форме: не во всех возможных мирах, где не имеет место состояние войны (мира), имеет место состояние войны (мира).
Поскольку интерес представляет то единственное состояние (~1) & (~2), которое может привести к состоянию (4), то дополним приведенную выше формулу состояниями (~3), (~4) и (~3) & (~4) и получим:
((~1) & (~2)) => (3) \/ (4) \/ (~3) \/ (~4) \/ (~3) & (~4).
В силу вышеприведенных эквивалентностей состояния (~3) и (~4) путем сокращения элиминируются, что приводит к: (~1) & (~2)) => (3) \/ (4) \/ (~3) & (~4).
Что касается ранжирования этих альтернатив по предпочтительности, то, в отличие от предыдущего, в данном случае предпочтения участников те же: ((4) > (3)), из чего следует также (~3) > (3) и (4) > (~4). Заменяя (~3) и (~4) на их эквиваленты и произведя соответствующие сокращения, мы получим также и: (4) > (~3) & (~4)) > (3), т.е. состояние (~3) & (~4) хуже лучшего, но лучше худшего: после сокращений некоторых возможных экзотических формул возникает трехчленная градация от наилучшего состояния (4) к менее предпочтительному (~4)) & (~3) и наихудшему состоянию (3).
Таким образом, при выбранной нами «широкой» интерпретации состояний (~3) & (~4) мы несколько расширяем спектр позитивных возможностей. При «узкой» интерпретации были возможны как оптимистический – ((~1) & (~2)) => (4), так и пессимистический – ((~1) & (~2)) => (3) – сценарии будущего. Между ними располагается третья возможность – мира, которая хуже оптимистических вариантов и лучше пессимистических:
Таким образом, если в мирах, где имело место (1) или (2), неизбежно (в рамках данной модели) имело место и (3), то при изменении первых двух пропозиций не исключаются и другие возможности: (4), (~3 & ~4). Таким образом, мир, в котором имеет место ((~1) & (~2)), является не только единственно совместимой версией будущего для обеих сторон конфликта, но и также и той единственной альтернативой, которая пусть и не исключает наиболее нежелательное состояние (3), но вместе с тем допускает спектр в той или иной мере отрицаюших его состояний – начиная от состояния мира до альтернатив, отрицающих состояние войны. При этом это состояние ((~3) & (~4)) с точки зрения всех участников предпочтительнее, чем состояние (3). Более того, подобная интерпретация окажется единственно приемлемой, если в нашей модели мы «ужесточим» позиции сторон, приняв: что не только ((1) \/ (2)) => (3) -, но также и ((1) \/ (2)) => (~4), и ((~1) \/ (~2)) => (~4), – «нет и не будет мира, если Карабах не наш». Тем самым в силу вышеприведенной эквивалентности (~4) (3) \/ ((~3) & (~4) исключается возможность вышеприведенного «оптимистического» варианта, и при таком подходе единственной позитивной альтернативой оказывается состояние (~3 & ~4):
где, заменяя (~1) \/ (~2) на их эквиваленты, мы в результате сокращения получаем:
т.е. при «ужесточенном» подходе состояние мира ни при каком состоянии реализовано быть не может. Но вместе с тем введение в рассмотрение подобного состояния (~3) и (~4) позволит также не столь жестко связывать состояние (3) c состояниями (1) или (2), которые приводят к несовместимому для сторон будущему. В нашей модели мы исходили из того, что (1\/ 2) => (3) – следуя заявлениям сторон: «Если Карабах не наш, то война». Но возможна и вышерассмотренная позиция: «Не может быть мира, если Карабах не наш», где не-мир (~4) можно интерпретировать не только как эквивалент состояния войны (3), но и предложить более широкую интерпретацию – как (3) \/ ((~3) & (~4)). Это делает возможным актуализацию состояния с (~3) & (~4) совместимого не только с состоянием (~1) & (~2), но и с состояниями (1 \/ 2). Понятно, что стороны, исходя из политических целей, связывая (4) только с лучшим для себя состоянием дел и даже декларативно не признавая иных, не лучших для себя ситуаций тем не менее могут, «сохранив лицо», достичь совместимого общего будущего – не достигнув мира, избежать войны. Этому в данном случае может и способствовать отсутствие четких наименований для подобных неопределенных ситуаций.
Полученный результат может показаться экстравагантным и далеким от реальных политических процессов. Ведь политический процесс, казалось бы, направлен на поиск определенности – установление прочного мира, исключающего ситуацию конфликта, и такое окончательное уяснение статуса Карабаха, которое было бы приемлемо для всех сторон. Поэтому образом будущего должны были бы быть миры (1 \/ 2) & (4). Но, согласно представленному подходу, такой мир, декларируемый как конечная цель политического процесса, наступить не может – как мы показали выше, (1) или (2) приводит к (3). Мы склонны считать, что «нормальное», требующее однозначности решение есть иллюзия, создаваемая языком, который представляет интересы одной из сторон как единственную возможность.
Что касается того, насколько возможен мир ((~1) \/ (~2)) & (4), который выводим логически, то его «необычность» или же «политическая невозможность» носит даже не «политический», а скорее лингвополитический характер. Как было отмечено выше, установление мира – состояние (4) – связывается сторонами с мирами (1 & 4) \/ (2 & 4): «мир может наступить лишь тогда, когда Карабах будет наш». Как ни парадоксально, но та же позиция, выраженная той же формулой, но только в иной нотации – (1 \/ 2) & (4), характеризует позицию «международного сообщества»: «Не важно кому принадлежит Карабах, но мир возможен, если Карабах будет принадлежать кому-либо». Так что мир ((~1) & (~2)) & (4) пусть и логически возможен, но не входит в «горизонт предпочтений» 16 , так как (4) связывается только с состояниями (1) или (2) и поэтому оно оказывается вне возможных артикулируемых версий приемлемого (совместимого) будущего, что и было смоделировано нами в «ужесточенной» модели.
16
Горизонт возможностей или предпочтений, согласно фон Вригту, включает не все возможные состояния, а только характеризующие субъекта: «Ошибочно представлять себе пространство состояний как включающее в себя все состояния, которые можно реализовать или не реализовать в мире, и представлять полные описания как полные состояния реального мира. Пространство состояний, внутри которого существуют холистические предпочтения, ограничено. Я буду говорить, что оно определяет горизонт предпочтения субъекта в определенное время. Это означает, грубо говоря, что оно включает состояния, которые субъект принимает во внимание как образующие соответствующие обстоятельства, с которыми он согласует свое предпочтение или не-предпочтение между обстоятельствами» [Вригт, 1986, с. 422].
Что касается ситуации (~4) & (~3), то и она, на наш взгляд, вовсе не является фантомным результатом логических операций, которому ничего не соответствует в действительности. Напротив, она представляется нам экспликацией некоторого «негласного компромисса» – того состояния, которое не может быть открыто заявлено, которое нельзя признавать ни политически 17 , ни лингвистически – для этого нет подходящих языковых выражений, но которую стороны конфликта согласны по крайней мере терпеть (пусть и заявляя время от времени, что их терпение скоро иссякнет). Очевидным образом это состояние хуже чем (4), но оно по крайней мере лучше, чем нежелательное для всех (3).
17
Свидетельством тому являются многочисленные заявления, в которых говорится о недопустимости «состояния ни мира, ни войны и необходимости установления мира». Вместе с тем в обиходе используются некоторые перифразы для этих состояний – «отказ от применения силы», «прекращение огня», «перемирие» и т.п.