Меж двух океанов
Шрифт:
— А мы все еще везем с собой восемь центнеров, — сказали мы тогда, тоскливо глядя на прогнувшиеся рессоры «татры» и ее придавленные шины.
Но решить мы были обязаны. И теперь же. Либо направиться дальше по дорогам, а вернее — по бездорожью, к границе Никарагуа, либо вернуться в Пунтаренас и пуститься ка очередную перебежку по воде. Но нам уже поперек горла встали все эти лягушачьи прыжки по морю и железной дороге. Начиная с Панамы это было сплошным ожиданием, погрузкой и выгрузкой, раздобыванием портовых кранов и помощников, плавучих скорлупок, железнодорожных платформ. «Татра» все же предназначена
— Так и быть, завтра утром едем дальше. По суше, пока будет можно. Зайди еще раз в министерство общественных работ, может, там уже получили телеграмму из Гуанакасте, А я пойду узнавать у радиолюбителей.
«Carretera todavia transitable», — лаконично сообщала телеграмма, которую нам показали в кабинете министра. — «Дорога пока еще проезжая».
— Но ненадолго, — прибавил чиновник. — Дожди могут начаться каждый день — и тогда конец. Эти данные на сегодняшний полдень, вполне допустимо, что они уже устарели.
Клуб радиолюбителей не уступал министерству. Поддерживая связь с несколькими современными робинзонами, живущими в далекой глуши провинции Гуанакасте, он получает сведения давностью не более часа. «За Лас-Каньясом проехать еще можно. Но небо все время затянуто, вам бы следовало поспешить».
Лихорадочные сборы, последняя заметка в путевом дневнике, осмотр машины, бензин, масло, запасы на дорогу. И лишь далеко за полночь погас, наконец, свет на ночных столиках в пансионе, который целую неделю был нашим домом.
Утреннее солнце гнало перед «татрой» ее собственную тень по знакомому шоссе от Сан-Хосе до Пунтаренаса. Деревня Сан-Ремон, необходимо остановиться: здесь последняя бензозаправочная станция. Дорожные полицейские на двухцилиндровом «харлее» заинтересовались не столько документами, сколько необычным видом заграничной машины, которая возит мотор сзади, вместо того чтобы держать его под передним капотом.
— А куда вы, собственно, едете? — спрашивают они скорее из любопытства, чем по служебной обязанности.
— В Никарагуа.
— Стало быть, до Пунтаренаса, а после пароходом, да?
— Нет, сеньор, по земле… то есть хотим попытаться.
Полицейские с недоверием посмотрели на нас.
— Послушайте, месяц назад, еще в су. уое время, сюда притащили вездеход — он застрял где-то там, в реке. В прошлую неделю оттуда приехал один, в грязи по уши. А у него был «джип» с лотками на все колеса. Мостов там нет!
— Мы знаем об этом.
— Bueno, bueno. В таком случае — счастливого пути!
Руки взлетают к козырькам фуражек. И «татра» с полным баком и полными канистрами выезжает навстречу ненадежным километрам.
Развилка с дорогой к порту Пунтаренае давно осталась позади нас. Цветущие кофейные плантации, леса и банановые рощи исчезли, как фата-моргана; вместо них дорогу со всех сторон обступил край, изможденный солнцем и засухой.
Широкая трасса недостроенного шоссе просто издевается над путевыми планами. В скором времени она переходит в узкую, извилистую дорогу. Двадцать, тридцать километров ползет «татра» с бугра на бугор; нигде ни живом души, не говоря уже о человеческом жилье или даже деревне.
Только через сорок километров из-за вершины холма показалась кучка деревянных построек. Около них валяются остовы автомобилей, бочки из-под бензина, ржавые механизмы и труды стертых шин. Старый лагерь тех времен, когда здесь готовились строить шоссе, проезжее круглый год.
А теперь даже готовиться перестали.
На холме возле лагеря растерянно суетится вокруг небольшого автобуса горстка людей. Шофер ругается с механиком, который лежит под другой машиной, ковыряясь в неисправном сцеплении.
— Те digo, по pasaras! — кричит он из-под машины. — Говорю тебе, не проедешь! Два дня дождя не было, но ты погляди на небо!
Механик высунул голову и показал гаечным ключом на тучи, прямо перед нами плывшие низко над землей и как бы привязанные к ней двумя косыми полосами ливня.
— А если завязнешь?
— Не бойся! — криком изливает свою злость шофер. — Не тебе же оплачивать бензин за всю дорогу из Сан-Хосе и обратно, если я вернусь!
— А кто тебе возместит убытки, если все переломаешь или утопишь в грязи, а? Ведь даже младенцев везешь. Ты, что ли, станешь их кормить, пока дорога не подсохнет?
Несколько пассажиров очень кстати вмешались в спор: они заодно с шофером, согласны рискнуть. Этот старый автобус для них — почти последняя, хотя и не совсем надежная возможность добраться до дому в Багасес, в Лас-Каньяс, в деревни, затерянные на северо-западных равнинах в шестидесяти километрах отсюда. Сейчас как раз начинается, а может быть, уже начался период изоляции, продолжающийся несколько месяцев. Из Сан-Хосе до их домов не доехать даже на велосипеде. А попробуй-ка в такую даль шлепать по вязкой жиже пешком!
Более осторожная часть пассажиров подчинилась, механик пожал плечами и вдруг подбежал к окошку уже тронувшегося автобуса.
— Поспеши, брат, ветер в нашу сторону!
В следующие секунды мы поняли, почему работы на строительстве нового шоссе бесславно кончились именно на этом холме. Прямо за его вершиной открывается стометровая впадина. Дорога круто спускается в нес, без поворотов, напрямик. Перегруженная «татра» опасно разгоняется, хотя мы удерживаем ее первой скоростью, а от тормозов идет дым. На сыпучем грунте колеса то и дело теряют опору. А на дне — первый брод с неприятными, обрывистыми берегами. Но в нем было немногим больше четверти метра воды — только еще предвестник наступающей борьбы. Дорожная карта показывала, что до Лас-Каньяса будет шестнадцать рек и речушек. Разумеется, без мостов. Дальше за Лас-Каньясом, к границам Никарагуа, вообще кончалось независимо от погоды нерегулярное транспортное сообщение. Вполне достаточной для него преградой было состояние дороги даже в самое сухое лето.