Между никогда и навечно

Бенсон Брит

Это происходит молниеносно.

Моя хватка отрывается от рукояти, и я сильно ударяюсь обо что-то, прежде чем меня разворачивает и затягивает под воду. Саванна больше не держится за меня. Я шарю вокруг, но ее нет. Пытаюсь позвать ее, но глотаю воду. Я не могу умереть в этой реке. Не могу.

Боль рикошетом пронзает руки, ноги и голову, когда я бьюсь о камень за камнем. Грудь начинает гореть, потребность в кислороде сильнее, чем когда-либо, но я знаю, что если вдохну, это убьет меня. Я пытаюсь встать, но не могу найти опору. Течение

слишком быстрое, вода слишком глубокая. Мне удается ухватиться за что-то, острые камни рвут кожу, но не дают за них зацепиться. Я полностью дезориентирован. По голову в воде и вращаюсь. Как в стиральной машине. Я не могу умереть здесь.

Открываю глаза, и меня окружает сплошной коричневый цвет — темный, грязно-коричневый цвет — и мои мысли перескакивают к Бринн и выходным, которые мы провели в горах несколько лет назад. Она поймала форель, и вода в озере была такой же коричневой и мутной. Только спокойнее. Я не могу умереть здесь. Не могу оставить Бринн. Не могу ее потерять. Не могу стать еще одним человеком, которого она лишится.

Я барахтаюсь и тянусь, цепляясь за все кругом в попытке выплыть на поверхность. Легкие горят. Тело болит. Я думаю о Саванне. Она здесь. Ей может быть также больно. Она также напугана. Она может погибнуть.

От этой мысли больнее, чем от необходимости дышать. Это страшнее, чем смерть.

Я барахтаюсь сильнее, тянусь дальше, сжимаю челюсти от жгучей, внутренней, непреодолимой потребности сделать вдох. А потом падаю вниз, как на американских горках. Спуск.

Моя голова прорывается на поверхность, и я вдыхаю, глотая воздух и барахтаясь, чтобы остаться на плаву. Чтобы снова не пойти ко дну. Течение сильное, но камней здесь меньше.

Светлые вспышки. Серебристые пряди показались из воды, а потом снова исчезли.

Саванна.

— Леви, — кричит она, выбираясь на поверхность. — Леви!

Она снова исчезает. Ударяется о камни, вращается. Она почти добралась до спуска.

Я плыву вбок, но против течения. Каждый мускул горит, но я должен до нее добраться. Моя голова раскалывается. Мы не можем умереть здесь. Не сейчас. Не тогда, когда я только что вернул ее.

Когда Сав снова всплывает, я оказываюсь на ее пути, и она врезается в меня, и на секунды, которые кажутся часами, я прижимаю ее к себе, крепко обнимая. Затем мы оба врезаемся в холодный цемент опор моста.

Я прижимаюсь к опоре.

— Поднимайся, — командую я, подталкивая тело Саванны, чтобы она ухватилась за один из железных столбов и вытащила себя из воды.

Как только она поднимается, я следую за ней, вытаскивая себя из демонической реки и падая на опору моста.

Какое-то время мы ничего не говорим, просто тяжело и глубоко дышим. Горло саднит. Я все еще дезориентирован. До сих пор ощущаю вращение, хотя, наконец, неподвижен. Моя спина исцарапана до чертиков. Я чувствую тошноту и головокружение. Голова раскалывается, и я касаюсь затылка, натыкаясь на рану и формирующуюся

гигантскую шишку.

— Саванна! Леви!

Мы смотрим в сторону берега и видим насквозь промокшего Рыжего с расшибленным в кровь лбом. Мое зрение немного затуманено, но я все равно его вижу.

— Вы ранены? Как вы?

Хотя его голос ровный и сдержанный, в нем звучит облегчение, смешанное со страхом. Рыжий думал, что мы умрем. Что Саванна умрет. Он был в ужасе.

— Я в порядке, — отзывается Сав. — Царапины и синяки. Чертовски больно, но ничего страшного.

— Я приведу помощь. Оставайтесь там, — кричит он, и Саванна вяло показывает ему большой палец вверх, а затем устало смеется.

— Куда, по его мнению, мы денемся? — бормочет она, и это правда.

Вернуться в реку не вариант, поэтому, пока не прибудет лодка или вертолет, мы здесь застряли.

— У нас все хорошо, — кричу я. — Но поторопись.

Рыжий поворачивается и торопливо бежит вверх по берегу, затем исчезает в деревьях.

— Ты в порядке? На самом деле?

Я перевожу взгляд на нее, осматривая каждый дюйм ее тела. Купальник на боку разорван. На руке глубокая царапина, а на щеке намечается синяк. Я слегка провожу пальцами по каждой травме.

— Больно?

Глаза Саванны закрываются, но она мягко улыбается.

— Бывало и хуже.

Мне совсем не смешно. Ей приходилось и хуже. Я помню. Синяки на руках и ногах. След от ботинка на боку. Разбитые губы и синяки на щеках. Эмоциональная травма. И, возможно, что и серьезнее, о чем я не знаю, потому что она так долго была потеряна для меня. Когда возникает желание обхватить рукой ее шею, я не сопротивляюсь. И я чувствую ее. Она холодная, дрожащая, но под моей ладонью ее пульс бьется сильно. Дыхание ровное. Целая тонна кирпичей спадает с моей груди.

Капли воды соскальзывают с ресниц Саванны и медленно стекают по мокрым щекам. Я провожаю их взглядом, потом к ним присоединяется еще капля, потом еще одна. Когда их становится все больше, и они текут все быстрее, я понимаю, что это не вода. Это слезы.

— Эй, — тихо зову я, кладя другую руку на ее шею и поглаживая ее лицо.

Провожу большими пальцами по ее челюсти, по щекам.

— Эй, ты в порядке. С тобой все хорошо, Саванна. Ты не ранена. Ты в порядке.

Она всхлипывает и крепче зажмуривается, слегка качая головой.

— Нет, — выдавливает она, всхлипывая. — Нет.

— Да. Ты в порядке. Ты…

— Нет, Леви. Не я. Не я.

Она цепляется за пояс моих плавок и прижимает голову к моей груди.

— Я думала, ты утонул. Думала, ты погиб, и я потеряла тебя. Ты был там… я обнимала тебя, а потом…

Она икает на моей груди, затем отстраняется и парализует меня блестящими от слез серыми глазами. Жидкий металл. Ртуть. Я не могу двигаться. Не могу дышать. Не могу отвести взгляд.