Между
Шрифт:
Яркое солнце светило, разбрасывая лучи по небу, и казалось, что я оказалась в раю. Банально, быть может, но именно так я это ощущала. Мне захотелось протянуть руку и прикоснуться к пышным облакам, утонуть в их мягкости. Всё это придавало полёту оттенки радости, что смешивались в восхищении красотой природы и возможностями человека.
Нам предстояло лететь несколько часов, и я не знала, чем себя занять. Стала оглядываться вокруг, рассматривая окружение. Сейчас мне было жизненно необходимо занять чем-то свои руки и отключить мозг, чтобы выплеснуть все свои мысли. Но, как назло,
— Тебя что-то тревожит? — я услышала голос дяди, обеспокоенно смотрящего на меня.
Мне было непривычно чувствовать заботу. Непривычно, что у меня появился кто-то, кроме мамы.
— Нервничаю немного, — призналась я.
— Первый полёт всегда волнительный.
— Да, наверно. Но мне нравится, — честно сказала я. — Просто это шаг в новую жизнь…
Михаил понимающе улыбнулся.
— Что ты обычно делаешь, когда волнуешься?
— Рисую, — я выпалила, не задумываясь.
Сколько себя помню, я всегда рисовала. У меня были изрисованы не только скетчбуки, но и тетради, учебники, журналы, даже салфетки в кафе.
Неожиданно дядя достал из своей сумки блокнот и ручку.
— Другого ничего нет, но, думаю, художнику любой инструмент подойдёт.
— Правда, можно? — скрыть радостный блеск в глазах было невозможно.
— Конечно, — он рассмеялся.
Я с благодарностью приняла блокнот с ручкой, быстро стащила кеды, забралась с ногами в огромное кресло, села поудобнее и принялась за своё любимое дело. Рука сама вырисовывала то, что было у меня в голове. Я никогда не рисовала что-то наобум, это всегда было отражением меня, в собственном стиле. Денис говорил, что мне надо открыть свой профиль в социальных сетях и рисовать на заказ, но моих накоплений со школьных стипендий не хватило бы на покупку планшета, чтобы можно было на этом зарабатывать. Поэтому я просто рисовала, и только иногда мои работы покупали, но не более.
За время полёта я изрисовала несколько листов в блокноте дяди и вернула его обратно. Он долго рассматривал мои рисунки, а потом удивлённо посмотрел на меня.
— Заняла много листов, да? — виновато спросила я.
— Нет, твои работы прекрасны. Я говорю тебе это, как человек, который каждый день имеет дело с архитекторами, дизайнерами и художниками.
— Спасибо, — мои щёки, вероятно, зарделись от смущения. Мне, конечно, было безумно приятно получить от него похвалу.
Спустя час мы приземлились в Домодедово, чтобы пересесть на другой самолёт до моего истинно родного города.
— Алиса, как чувствуешь себя после полёта?
— Да, вроде, нормально. А что?
— Если есть силы, можем прогуляться по Москве. Наш следующий рейс только через четырнадцать часов.
— Конечно! — воскликнула я. — С большим удовольствием!
— Ну, тогда вперёд.
Поскольку наш багаж автоматом отправлялся на следующий наш самолёт, мы сразу пошли на аэроэкспресс, чтобы добраться до центра столицы.
Я всегда мечтала посмотреть Москву. И хотя у нас было мало времени, мне и этого оказалось достаточно. Дядя провёл меня по Старому Арбату, Александровскому саду и Красной площади. Мы купили по хот-догу в уличном кафе и прогулялись
Для меня было удивительно и странно, что такой человек, как он — строгий с виду, такой интеллигентный и статусный, — мог сидеть в парке на лавочке, закатав рукава, и уплетать хот-дог. Я даже не удержалась и, с его позволения, сделала фотографию, и даже настояла на селфи. Мне безумно захотелось создать воспоминания о своей новой жизни. Мы много болтали, смеялись, и мне было хорошо и комфортно рядом с ним. Наверное, именно так я бы чувствовала себя со своим отцом.
Я постоянно ловила взгляды молодых девушек и женщин, которые засматривались на него. Это было ожидаемо: мой дядя оказался жутко привлекательным мужчиной.
Мы только прошли театр «Около дома Станиславского», который он обязательно посещал, когда бывал в Москве, когда слова сорвались с моего языка быстрее, чем я сообразила:
— Дядя, как так случилось, что ты в разводе?
Чёрт, следовало думать прежде, чем спрашивать! Теперь я едва ли не жмурилась от страха, что получу нагоняй за свой неудобный и столь личный вопрос.
— Ты спрашиваешь так, словно удивлена этому факту.
Я с облегчением выдохнула, когда осознала, что в его голосе не было ни намёка на злость или недовольство.
— Просто ты такой мудрый, добрый и благородный человек, что это действительно удивительно.
— Эх, — вздохнул он. — Я совсем не так хорош, как тебе видится, но мне приятно, что я именно таков в твоих глазах. И постараюсь всегда оставаться таковым для тебя.
— А для Стеллы? — я в очередной раз ляпнула, не подумав, и тут же прикусила себе язык.
— А для Стеллы я оказался не очень хорошим отцом.
— Как это так?
— Я редко бывал с ней и всегда старался чем-то откупиться за своё отсутствие, что повлекло за собой дурные привычки. И поделать с этим я уже, наверное, ничего не смогу. Помыкает мной, как хочет, — горько усмехнувшись, сказал дядя.
— Но ты же любишь свою дочь…
— Конечно, люблю. Какой бы врединой она ни была, она моя дочь.
— Тогда просто почаще говори ей это.
— Думаешь, поможет?
— Уверена. Девочки любят признания в любви, — с гордо поднятой головой ответила я, на что дядя заливисто рассмеялся.
— А по поводу развода… — начал он. — Думаю, наложилось много факторов, и на тот момент мне казалось, что развод — это лучшее решение. Да и сейчас так думаю, потому что оставаться с человеком только ради ребёнка — преступление против самого ребёнка. Только вот силы и возможности свои не рассчитал, и это сказалось на Стелле…
Нас прервал звонок смартфона дяди.
— Прости, я отвечу. Это по работе.
Я согласно кивнула и вместо этого сосредоточилась на том, чтобы снять больше видео и фотографий с прогулки — будет, чем поделиться с Денисом и что выложить в сеть.
Вспомнив о друге, я осознала, что мне нужно написать ему о том, что мы долетели до Москвы и что всё хорошо. Я стала строчить ему сообщения, пересылать все фотографии и видео, что наснимала. Сообщения пока были не прочитаны: он наверняка сейчас был на тренировке, поэтому увидит их позже.