Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите
Шрифт:
Изменения в Южной Корее происходили так стремительно, что не могли не вызывать побочных эффектов. За два десятилетия была основательно перекроена социальная ткань, сформированная многие века назад. При всех, однако, сложностях очевидно, что корейское общество выдерживало испытание на прочность, сохраняло стабильность. И уже это являлось доказательством успехов страны в социальной сфере. Точно так же, как и факт ускорявшейся реэмиграции корейцев, ранее в массовых количествах покидавших родину в поисках сладкой доли. В СССР, как известно, поток шел в противоположном направлении, за рубеж. Республика Корея еще не вышла на рекордные показатели по доходам на душу населения. В Швейцарии они были в 6 раз выше, в Японии в 4,5 раза. Но, с другой стороны, упомянутый показатель взлетел в Южной Корее за три десятилетия в 60 раз. Только в первом квартале 1991 года доходы выросли на 18,5 % (расходы на 13,3 %). Безработица, недавно превышавшая 8 %, была сведена к минимуму. В ряде ключевых отраслей ощущалась даже нехватка рабочих рук.
Впечатляли достижения в области жилстроительства. 70 % городского и 90 % деревенского населения имели собственные квартиры или дома. Тем не менее жилья на всех в Корее не хватало. Прежде люди селились большими семьями, по три поколения под одной крышей. Ныне молодожены предпочитают отделяться от родителей, а растущие доходы такое позволяют. По этой причине, а также вследствие увеличения потока переселенцев из деревни спрос на жилплощадь превышал в крупных городах предложение. Высока стоимость квадратного метра, поэтому малоимущие вынуждены селиться в районах поскромнее.
В целом же южнокорейцы жаловались на жизнь, на бедность, социальное неравенство. Тот обед по пути из Сувона в Сеул исключением не стал. А на следующий день мы имели возможность воочию убедиться в том, что южнокорейское общество будоражат и политические разногласия. Это было 15 августа, когда в РК отмечают День независимости. По случаю праздника центр Сеула пестрел национальными флагами и был забит спецназом. Почти у каждого перекрестка плотными каре располагались бойцы в бронежилетах, со щитами, дубинками, ружьями, заряженными слезоточивым газом. Рядом высились заграждения из мешков с песком. Спецназ готовился к столкновениям с радикальной молодежью. Радикалы продолжали выражать недовольство «пассивностью» властей в вопросе примирения и объединения с Севером Кореи, в целях давления на официальный Сеул готовили шествия и нападения на блюстителей порядка.
Утром мы стычек не видели, беспрепятственно прогулялись по центральным проспектам, вновь заглянули на рынок Намдэмун и на метро добрались до рынка Тондэмун (рынка Восточных ворот). Метро по случаю праздника было полупустым и выглядело здорово – красочное, с хорошими магазинами. Впечатление смазала старушка-инвалид, которая ползала по проходу метровагона и уговаривала купить сладости.
Рынок Тондэмун почти в три раза больше рынка Южных ворот и слывет крупнейшим центром оптовой торговли в стране. Целый город торговых рядов. Высотные комплексы, одноэтажные павильоны и домики, ангары, ларьки, задние дворы, подвалы, лабиринты, углы – все забито товарами. Тканями, одеждой, игрушками, металлоизделиями, спортинвентарем, домашней утварью, обувью, постельными принадлежностями, кожаными изделиями, книгами, кормом для домашних животных, аудио- и видеоаппаратурой. Километр за километром.
На рынке Тондэмун тоже низкие цены, гораздо ниже, чем в центральных универмагах, а качество изделий сопоставимое. Правда, бросались в глаза и недостатки рынка. Там, как и на рынке Южных ворот, было грязновато, неопрятно, большинство помещений выглядело убого и примитивно. И еще поражало повсеместное присутствие ручного труда. Туда-сюда сновали грузчики с громадными тюками на плечах. Как нам объяснили, они быстро надрываются и очень недолго живут.
Назад шли по людным магистралям. Было безумно жарко, и путь казался бесконечно долгим. Зато лицезрели схватки радикальных юнцов со спецназом. Попадали в облака слезоточивого газа. Наблюдали, как стражи порядка проверяли удостоверения у прохожих, особенно молодых. Нас, иностранцев, не только не трогали, а выказывали нам уважение. С удовольствием позировали перед фотокамерой.
Неудовлетворенность условиями жизни и политикой властей, впрочем, никак не мешала (и не мешает) южнокорейцам быть страстными патриотами своей родины. Они необыкновенно дорожат историей, преклоняются перед героями прошлого, особенно теми, кто отстаивал независимость родины. Первым среди героев является адмирал Ли Сун Син, дважды разбивший флот японских агрессоров (в 1592 и 1597 годах). Богатейшие исторические и этнографические музеи страны буквально забиты детьми, вооруженными блокнотами и ручками. В школе их учат, что у Кореи нет близких друзей, она должна полагаться только на себя. Даже американцы, спасшие Юг от коммунистической агрессии в 1950–1953 годах, думали не о корейцах, а о собственных выгодах. Другие тем более корыстны. Разъясняют подрастающему поколению и то, что американские войска находятся на полуострове в интересах корейцев. Когда необходимость отпадет, они будут немедленно отправлены восвояси. Детям внушают: родина никогда не будет чьей-либо пешкой!
Кстати, в Корее иностранцы попадаются на удивление редко. В Сеуле они бросаются в глаза, пожалуй, только в упомянутом выше торговом районе Итхэвон, расположенном по соседству с военной базой США. Мало кто владеет в Южной Корее английским, хотя его и учат все школьники. Любовь к родине выражается у корейцев в ее ласковых характеристиках: это и «Страна утренней свежести», и «Земля, украшенная золотой вышивкой», и «Край белых одеяний», и десятки других.
В Корее все свое, даже названия окружающих морей. Иностранное влияние до сих пор не разрушило привычный, выверенный веками быт. Даже вышколенные в американских вузах политические деятели и бизнесмены предпочитают спать на подогреваемом полу («ондоле»), на полу же, за миниатюрным столиком, они едят.
…Вечером праздничного дня Ким Ен Ман принимал нас дома. Жил он к югу от реки Ханган, у Олимпийского стадиона. В аккуратном квартале многоэтажных домов. Рядом с домом Кима – прекрасный торговый центр, уютный детский сад, разнообразные службы быта. Много зелени, деревья и кусты подстрижены. В самом доме подъезд открыт, никакой охраны, при этом лестничные площадки содержатся в идеальном порядке.
Квартира Кима небольшая: слева кухня, справа гостиная, две спальные. Минимум мебели. Старшее поколение спит на полу, дети – на кроватях. Из украшений только пара ваз. Накрыли ужин на низком столике. Мы расселись вокруг на полу, поджав ноги. Вновь слушали удивительные истории о том, как мало мужья связаны с домашними делами. Все заботы, от питания до смены перегоревших лампочек, лежат на женах. У Кима, кстати, царил полумрак, как объяснила хозяйка, в целях экономии электроэнергии.
Зашел разговор об образовании. В Корее веками высший чиновничий класс набирался из лиц, сдавших сложные экзамены на ученость. И сейчас каждая корейская семья мечтает дать детям образование. К слову, один крупный южнокорейский политик вспоминал, как в юности он, попав в Сеул, голодный и безработный бродил по студенческим районам и «с трепетом в сердце» наблюдал за студентами. А затем преисполнился желанием поступить в университет – на учебу у парня средств не было, но его манил даже статус человека с незаконченным высшим образованием.
Попасть в университет чрезвычайно сложно, блат в Южной Корее не очень работает, поэтому дети с раннего детства грызут гранит знаний, занимаются с репетиторами, посещают курсы, участвуют в олимпиадах. Родители не жалеют на подготовку к вступительным экзаменам в вузы никаких денег. При этом, как и в межчеловеческих личных контактах, во взаимоотношениях высших учебных заведений РК сложилась четкая иерархия. Самый престижный университет – Сеульский национальный. Более половины элиты страны окончила этот вуз. Далее по популярности идут университеты Ёнсе, Корё и Ихва. Их выпускникам тоже открыта дорога в высшие слои общества.