Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите
Шрифт:
Учеба в университетах сопровождается активной студенческой жизнью – кружки, походы, диспуты, вечеринки. В 1980-х годах университеты превратились и в центры оппозиции. Молодежь страстно выступала против военного режима, американского засилья в РК, за сближение с Севером. Модны были марксизм и его левацкие ответвления. После распада социалистической системы и СССР радикализм стал угасать, ушел на задний план. А за пределами университетских кампусов он никогда и не доминировал. Окончив учебу, бывшие студенты сразу же превращались в типичных трудоголиков со стандартными жизненными установками. Что оставалось у них, так это привязанность к alma mater. Выпускники одного вуза на всю жизнь ощущают себя членами единой «мафии», помогают друг другу, поддерживают друг друга.
Следует, видимо, признать и то, что поколения корейцев, сформировавшиеся в вузах в эпоху борьбы за демократизацию, в целом более либеральны, чем их деды и отцы.
…Ночью, по возвращении в отель, мы опять писали статьи о впечатлениях от пребывания в РК. Очередное задание Ким Ен Мана. На этот раз сделали акцент на том, как южнокорейцы, по нашему мнению, относятся к России и россиянам. Написали следующее:
«Перед нашим отъездом в Республику Корею опытный человек предупредил: «Вы будете потрясены приемом. Такого больше нет нигде!». Он оказался прав. Хозяева, дабы угодить гостям, вставали в 5 утра и бодрствовали до 2 часов ночи. Чтобы повидаться, они мчали 200 км по шоссе, буквально силой впихивали в нас пищу, мотали по бесчисленным достопримечательностям, по городам и весям. И хотя мы уставали до изнеможения, все это было интересно и приятно. Приятно, когда пожилые люди с глубоким поклоном приветствовали иностранцев. Когда полицейские помогали остановить такси. Когда спецназовцы, сражавшиеся с ультралевыми студентами, галантно проводили нас через конфликтную зону, а их противники терпеливо ждали. При въезде в частный клуб охранник хотел было не пропустить нашу автомашину, но, увидев гостей из-за рубежа, улыбнулся и взял под козырек.
Реакция оказывалась еще более позитивной, когда собеседники узнавали, что мы из СССР. Продавцы в магазинах улыбались и восхищенно восклицали; «Горбачев, Ельцин!». Некоторые добавляли имена Толстого, Чайковского, Пастернака, Достоевского, Солженицына. И, как правило, подчеркивалось, что россияне – хорошие, добрые, что каждый кореец мечтает взглянуть на страну великого соседа на севере.
Но иллюзий здесь быть не должно, популярность Советского Союза имеет в Корее не только эмоциональные, но и прагматические корни. С точки зрения южнокорейцев, от позиции Советского Союза в немалой степени зависят поведение лидеров в Северной Корее, перспективы объединения их родины. Как разъяснил один политический деятель, Сеул не жалеет для русских не только улыбок, но и займов, ибо рассматривает затраты как инвестиции в решение корейской проблемы. Есть и неподдельный коммерческий интерес, особенно к нашим сырьевым ресурсам, а также к научным достижениям, которые помогали бы повышать технологический уровень промышленности республики. Играет роль и то, что немногие из нас пока посещают Южную Корею, и мы не успели, как в Европе, прославиться спекуляциями, вымогательством, а то и кражами товаров с полок магазинов, другой уголовщиной.
Корейские бизнесмены, правда, понемногу теряют терпение. На советском рынке проявляют активность практически все крупнейшие корпорации этой страны. Из них 20 % больше не верят в благоприятные перспективы сотрудничества, а почти 100 % жалуются на отсутствие конкретных результатов. Хотя тратятся десятки тысяч долларов на прием советских делегаций, уходит масса времени на поездки, переговоры, выработку контрактов.
Тем не менее в целом отношение к Советскому Союзу пока остается позитивным. Ему симпатизируют не только в вопросах реформ, но и поддерживают по многим внешнеполитическим проблемам. Нас то и дело убеждали или не отдавать японцам «северные территории» вообще, или пойти на уступки лишь после того, как продемонстрирует добрую волю сама Япония. Постоянно подчеркивался интерес к инициативам Кремля в области обеспечения безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе (в то время как в большинстве других стран их не воспринимают всерьез). Подобная линия поведения тоже понятна. Советский Союз нужен Сеулу и для того, чтобы увереннее чувствовать себя в отношениях с Японией, США, Китаем.
Давались советы по внутренним делам. В Корее с большим недоумением воспринимают призывы советских консерваторов скопировать в СССР режим бывшего южнокорейского диктатора Пак Чжон Хи (или Пиночета в Чили). «Мы думаем, – звучала мысль, – что тоталитаризм в Советском Союзе не пройдет, ваш народ уже хлебнул свободы».
…Утром мы вручили статью Ким Ен Ману и тут же в сопровождении Кима и его коллег двинулись в аэропорт. Перед самым отлетом Ким Ен Ман передал письменную просьбу М.С. Горбачеву об эксклюзивном интервью. Мы в ответ посетовали, что нас так и не отвезли в демилитаризованную зону (ДМЗ), разделяющую Корею на два государства, РК и КНДР. На протяжении всего пребывания на Юге мы шутили: как только Бажановы прибывают на новое место, начинаются долгожданные перемены. В 1973 году приехали в США – развернулась разрядка в советско-американских отношениях. В 1989 году наведались в ГДР – и вскоре Германия объединилась. В Китае приступили к работе в 1982 году – и полным ходом пошла нормализация советско-китайских отношений. Ссылаясь на эти факты, мы говорили: «Пустите нас в ДМЗ, и Корея объединится». Не пустили! Ким Ен Ман пообещал: «В следующий раз поедем туда!».
Ну а рейс в Москву выдался тяжелым. Попали в грозу. Вокруг полыхали зарницы, раздавались раскаты грома. Однако долетели и даже не повредили подаренный в «Самсунге» телевизор. А через день нас огорошило советское телевидение – объявило о болезни М.С. Горбачева и переходе власти к ГКЧП.
В заключение рассказа о первой поездке в Корею привожу здесь некоторые тезисы из наших записных книжек, не вошедшие в основной текст главы:
– Корейцы настолько чтут свой алфавит Хангыль, изобретенный в XV веке, что в его честь учрежден национальный праздник. Называют Хангыль величайшим достижением национальной культуры.
– Половина слов в корейском языке имеют китайское происхождение. Китайский язык – латынь Азии.
– Три поколения одной корейской семьи: дед жил под китайцами, отец – под японцами, сын – под американцами. У каждого поколения специфические духовные ориентиры.
– Через монголов корейцы получили доступ к достижениям персидской цивилизации.
– В старой Корее вместе с преступником наказывалась вся его семья.
– В прошлом в корейском обществе считались самыми непрестижными («низкими») профессии мясников, актеров и музыкантов.
– После японских вторжений 1592 и 1598 годов Корея не могла восстановиться на протяжении более трех веков.
– Древние корейские художники были столь хороши, что на нарисованные ими картины садились птицы.
– Поэзия – сердцевина корейской культуры. Даже в экзаменах на получение государственной должности (по конфуцианской традиции) главное содержание составляла поэзия. Все корейские императоры были поэтами.
– Великий мастер каллиграфии Ян Сан (1517–1584) написал на листе бумаги иероглиф «летать», который тут же взмыл ввысь. А мастер в тот же день умер.
– Одно из названий Кореи – «Земля пагод».
– Балет проник на Корейский полуостров из России.
– Старинные корейские мелодии отличаются «прямо славянской меланхолией».
– Корейцы говорят: «Умный человек не только постарается помнить о своем прошлом, но и будет стремиться ковать будущее на основе прошлого».
– Когда ребенку в Корее исполняется один год, его подводят к столу, на котором разложены разные вещи. Что он возьмет из этих вещей в руки – таким и будет его судьба. Если выберет кисть для письма – станет ученым, мяч – спортсменом. Ну а выбор мотка ниток предвещает длинную жизнь.
– Корейцы утверждают, что именно их предки изобрели дзюдо, а японцы заимствовали у них этот вид борьбы.
– Корейский адмирал Ли Сун Син (1545–1598) почитается на родине как величайший флотоводец всех времен и народов. Приводятся слова адмирала, маршала Японской империи Того Хэйхатиро: «Вы можете сравнить меня с лордом Нельсоном, но не с Ли Сун Сином. В сравнении с ним я лишь скромный вояка».
Глава 5. Путч и его последствия
Как уже отмечалось, мы вернулись в Москву буквально накануне путча (возможность которого предсказывали, будучи в Южной Корее). Наш самолет приземлился в Шереметьево на рассвете 17 августа, а на рассвете 19 августа вице-президент СССР Г. Янаев объявил, что берет на себя функции президента страны, поскольку М. Горбачев заболел. Учрежден Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП).
Охватило беспокойство, что же будет дальше? Я примчался в Дипакадемию. Коллеги притихли, кто-то поинтересовался моим мнением о происходящем. Вскоре кремлевский курьер доставил документ, подписанный В. Крючковым. Шеф КГБ благодарил Дипакадемию за аналитическую записку об этнонациональных конфликтах, выражал надежду, что мы продолжим «интеллектуальную подпитку» руководства страны. Это был единственный в моей практике случай получения Дипакадемией такого рода отзыва от шефа спецслужбы. Как я позднее узнал, аналогичных благодарностей удостоились в тот день и другие аналитические центры. Видимо, КГБ решил подобным образом вызвать симпатии к путчу среди интеллигенции.
Уже в первый день пребывания ГКЧП у власти мне позвонил Чжо Вань Чжэ из «Дэу» и пригласил заглянуть в их офис на улице Алексея Толстого. Зачем? Оказывается, в Москву срочно прилетел Ким Ен Ман. Ведь Ким недавно встречался с самим Янаевым, теперь главным человеком в СССР! Редакция газеты «Сеул синмун» рассчитывала, что Ким удостоится новой аудиенции у Янаева. Устроить это должен был, естественно, я, поскольку именно через меня Ким Ен Ман вышел на Янаева в первый раз. К тому же я теперь попал в должники газеты – погостил по ее приглашению в РК.