Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите
Шрифт:
Буддизм пришел в Корею в IV веке и быстро распространился по всей территории страны. В период объединенного королевства Силла буддизм стал государственной религией, сохранив тот же статус и в период королевства Корё. Особый расцвет буддийской культуры наблюдался в Кёнджу, столице Силла. Буддийские храмы являлись одновременно центрами знаний и искусств. Скульптурные, живописные и печатные работы, выполненные и хранящиеся в буддийских храмах, составляют большую часть историко-культурного наследия Кореи.
Падение государства Корё повлекло за собой снижение роли и влияния буддизма. На смену ему пришло конфуцианство, которое стало государственной философией последующего королевства Чосон. Сейчас наблюдается возрождение буддизма. Его последователи составляют наиболее многочисленную религиозную группу в стране. Влияние буддизма до сих пор заметно и в искусстве Кореи, и в мироощущении корейцев. День рождения Будды, как уже упоминалось, отмечается в стране как национальный праздник.
Конфуцианство оказало особенно сильное влияние на политическую, интеллектуальную и духовную жизнь страны в период Чосон, когда высшие слои общества, следуя дворцовой политике, рьяно исповедовали конфуцианство. Другие верования и течения были низведены до положения религий низших классов, но они тем не менее продолжали развиваться, так или иначе смягчая жесткие каноны конфуцианства.
Согласно одной из заповедей конфуцианства, гармония в семьях является одним из залогов мира и процветания страны, и поэтому конфуцианство придает огромное значение крепости семейных уз, установлению правильных отношений между королем и подданными, родителями и детьми, старшими и младшими, старыми и молодыми, мужчинами и женщинами, а также между друзьями. Сыновняя преданность и почтительность, с точки зрения конфуцианства, – это не просто фактор правильных отношений в семье, но и основа патриотизма. До сих пор образ мыслей и поступков корейцев несет на себе сильную конфуцианскую окраску.
Христианство пустило корни в Корее сравнительно недавно. Первые католики пришли на полуостров из Китая в конце XVIII века, а протестанты – спустя еще столетие. В то время как страна переживала глубокий застой в своем развитии, христианство несло с собой новые мысли и ценности, снискавшие ему большую популярность в народе. Пропаганда современных научных и медицинских знаний, идеи о ценности образования, о необходимости социальных реформ, а также поддержка, которую христианские миссионеры оказывали корейцам в период колониального господства Японии, – все это способствовало быстрому росту влияния христианства в Корее. В Китае христиане воспринимались как составная часть колонизаторов, а в Корее христианство ассоциируется с высокими нравственными нормами, социальными реформами и просвещением. После окончания Корейской войны христианская религия получила в стране особенно большое распространение. Рождество Христово также отмечается в Корее как общенациональный праздник.
И, наконец, во время войны 1950–1953 годов в стране появились последователи ислама. Ряды новообращенных в эту религию растут. В Корее имеется 7 мечетей, а число мусульман составляет 20 тысяч человек, которые способствуют развитию тесных культурных и экономических контактов республики с исламским миром.
Религиозная группа «Тонхак», ныне известная как «Чхондогё», и другие исконно корейские секты объединяют, по их же данным, полтора миллиона человек. В большинстве своем они поклоняются какому-либо божественному пастырю, или спасителю, выбирая его среди живых, мучеников или легендарных героев; некоторые секты исповедуют ультранационалистическую идеологию и предсказывают Корее превращение в новую мировую империю.
…В условиях преследования конфуцианскими правителями на протяжении нескольких столетий буддисты находили убежище в самых глухих местах. Вот и Помоса приютился на вершине экзотической, покрытой густым лесом горы. На самом видном месте красовалась позолоченная статуя Будды. Несмотря на разгар ночи, у подножья статуи молилась группа женщин. Они ложились, вставали, снова ложились. И не переставая бормотали заклинания. Черное небо было рассвечено мириадами звезд, гортанно кричали птицы, ухал барабан и разносился хрустальный звон миниатюрных колокольчиков. Необычная обстановка завораживала, спать не хотелось.
Хозяева насильно отвели нас в тесную келью. Положили матрац на подогреваемый пол. От него полыхало жаром, дышать было нечем. Мы оставили открытой настежь входную дверь, чтобы через нее проникала ночная прохлада. К тому же на полу мне не хватало пространства, и я вытягивал ноги наружу. При этом опасался, как бы в келью не вторглось какое-нибудь лесное животное, практически не спал, охраняя супругу.
Впрочем, ночное бдение продолжалось недолго. Уже в 6 утра Ким Ен Ман разбудил нас и отвел умываться в ледяном горном ручье. Затем завтрак с паломниками. Сидя на полу, поковырялись в различных травках со специфическим запахом и еще более специфическим вкусом. Пытались вступить с паломниками в беседу, но они не реагировали на знаки внимания. Ким Ен Ман заметил: общение при данных обстоятельствах не принято.
После трапезы он повел нас осматривать обширную территорию монастыря. Мы посещали павильоны, разбросанные по холмам и ущельям. Нанесли визит двум монахам, главному и рядовому. Главный принял неприветливо. На безобидный вопрос неожиданно отрезал: «Чем меньше иностранцы знают о Корее, тем лучше для корейцев!». Ким просил не обижаться, печальный исторический опыт выработал в корейцах привычку с глубоким подозрением взирать на внешний мир и отгораживаться от него. Жители южной части Корейского полуострова уже в основном преодолели ксенофобию, но среди стариков еще встречается аллергия на все иностранное.
Молодой монах вел себя совсем по-иному. Он угостил нас чаем, подарил свиток с изображением основателя дзэн-буддизма, рассказывал о религиозной жизни в Южной Корее, шутил, расспрашивал о Советском Союзе. Периодически отрывался на разговоры по мобильному телефону. Ну прямо современный молодой человек. Бизнесмен или политик. Своим поведением этот монах снял для нас пелену таинственности вокруг монастыря Помоса и его обитателей.
Вскоре ознакомление с монастырской жизнью пришлось прервать. Заехал очередной друг владелицы художественного салона госпожи Ю и вернул нас к морскому побережью, в парк Тхэчжондэ. Это холмистая, поросшая лесом местность с крутыми утесами, обрывающимися в море с высоты 150 метров. Несмотря на будний день, парк изобиловал посетителями. Люди дышали целебным йодистым воздухом, любовались бирюзовой водной гладью, угощались деликатесами. И мы поучаствовали в этих процессах, а затем под руководством Ким Ен Мана пешком отправились в гости к местному бизнесмену, тоже другу госпожи Ю.
А тот друг госпожи Ю, который доставил нас в парк, куда-то отъехал, причем с нашим багажом. Мы поинтересовались, не потеряется ли багаж. Нас успокоили, что нет, не потеряется, друг вернется через 10 минут. Забегая вперед, отметим, что он не вернулся вообще, больше мы этого человека не видели. Багаж, правда, не пропал. Его вручили нам в аэропорту перед возвращением в Сеул.
Дом бизнесмена находился в довольно невзрачном районе, неблагоустроенном, заросшем сорняками. Но, пройдя через ворота в глухой высокой стене, мы очутились в симпатичном, вылизанном дворике и вошли в весьма приличный особняк. Хозяин, хозяйка и их маленькая дочь приветствовали нашу компанию глубокими поклонами. В гостиной напоили соком и отвели в столовую, примыкающую к кухне. В мгновение ока хозяйка заставила стол множеством тарелок с закусками, рисом, супом. Госпожа Ю комментировала гастрономические традиции корейцев: