Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите
Шрифт:
Слава богу! Мы избежали еще одной эпохи сталинизма. Спасибо Б.Н. Ельцину, его окружению, простым людям.
Вчера была победа, разгром правых, эйфория, а сегодня опять старые мотивы. Вечером прошла «проститутская» пресс-конференция М.С. Горбачева, который ничего не понял. Опять социализм, хорошие в основном люди в КПСС.
А толпы вчера атаковали ЦК, памятник Дзержинскому. Сейчас по телевидению передают заседание Моссовета, и выглядит дело так, что могут быть столкновения с МВД, КГБ. Достаточно сказать, что в милицию не пускают нового начальника Комиссарова. Не пускает вооруженная охрана. А завтра похороны убитых. Чем это кончится?
М.С. Горбачев назначил и.о. минобороны Моисеева. Это надо же!
В дневнике я периодически описывал те конвульсии, которые продолжали сотрясать нашу страну:
Пришел факс от директора института «Хаус Риссен» (Гамбург, Германия) Ханса-Виктора Ширватера:
18 сентября 1991 года
Уважаемые Евгений и Наташа!
Спасибо за роскошный ужин, который вы устроили для нашей делегации в своей московской квартире. Спасибо и за чрезвычайно важные для нас разъяснения относительно российской внешней политики…
В стране дела идут все хуже. Растут очереди за хлебом, совсем пропали сахар, колбаса, масло. Когда в Академии дают заказы (кусок колбасы, масло, рыб. консервы), выстраиваются толпы женщин. Цены вздымаются вверх. Видел в коммерческом лотке виски по 500–700 руб. (недавно было 250–300). Доллар на бирже берут больше, чем за сто рублей. Республики разбегаются. Печально, очень печально.
По телевизору посмотрели первую серию фильма Би-би-си «Вторая русская революция» о приходе Горбачева к власти. Наверное, стоит записать. Это история, и сделано неплохо. 10-го будет повтор.
Из интервью бывших и нынешних лидеров видно, как трудно было Горбачеву завоевывать власть и тем более что-то менять в нашем обществе. Ведь после первых серьезных перемен врагами стали даже его бывшие помощники и соратники (Лигачев, потом Рыжков и т. д.). Конечно, Горбачев не имел в виду полностью разрушить коммунистическую систему, но он не принимал сложившиеся сталинистско-брежневистские порядки и во что бы то ни стало стремился их изменить. Как – не знал, двигался на ощупь, преодолевая мощное сопротивление, стремясь удержать под контролем разбуженный улей нашего общества.
Ученому, возможно, заранее было ясно, что демократизация неизбежно приведет к распаду империи, что она держалась на насилии и пропаганде. Но как политик Горбачев должен был действовать, пытаться дать людям свободу и в то же время сохранить государство, порядок, мир. Не удалось. И в экономике Горбачев как лидер коммунистического режима не мог не попытаться улучшить прежнюю хозяйственную систему. Просто отбросить ее было немыслимо в 1985 году. Горбачева растерзали бы и братья по партии, и весь наш замороченный коммунистической идеологией народ.
Четыре дня отдыха провел с низким к.п.д. во всех отношениях. Большей частью было паршивое, тревожное и безрадостное настроение. «Грядущее иль пусто, иль темно». Но беру себя в руки.
«Новое мышление» отвергается многими представителями партийного аппарата и военно-промышленного комплекса. По-прежнему видя в Западе противника СССР, они характеризуют политику Горбачева как противоречащую государственным интересам. Такая реакция отражает задетые великодержавные амбиции, традиционные страхи в сфере национальной безопасности, потревоженные идеологические догмы и глубокие цивилизационные предрассудки против Запада. Возникшие в условиях демократизации националистические группировки также негативно оценивают линию Кремля в международных делах. Вместе с тем «новое мышление» пользуется поддержкой демократических сил, в том числе наиболее мощного центра оппозиции М. Горбачеву – движения «Демократическая Россия», которое возглавил Президент РСФСР Б. Ельцин. Критикуя советского лидера за консервативный сдвиг зимой 1990–1991 годов во внутренней политике, демократы в то же время активно участвуют в разработке новой дипломатии Кремля.
Происходящее в стране все больше задевало Министерство иностранных дел. Союзный МИД оказался под огнем критики со стороны СМИ, а главное – его начали раздирать на части республиканские МИДы, в первую очередь российский. Новый российский мининдел А. Козырев окружил себя разношерстной публикой, во многом случайными людьми, и начал прибирать к рукам функции союзного министра.
Сгущались тучи и над Дипакадемией. Ельцин пригрозил сократить союзный МИД на 90 %, потом сжалился, согласился на 30 %. Но будет ли финансироваться из союзного бюджета Дипакадемия, никто толком не знал. Выступая перед нашим коллективом, замначальника Управления кадров МИДа сказал: «Наверное, бюджетное финансирование продолжится. Но полагайтесь на свои силы. Обучайте за деньги представителей республик, иностранцев».
После ноябрьских праздников мы устроили в научном отделе семинар о перестройке. Коллеги в своем большинстве осуждали Горбачева за отсутствие продуманной стратегии, авантюризм, беспомощность. Я лидера перестройки защищал. Семинар прервал звонок ректора. Пришло сообщение о решении Госсовета, затрагивавшем интересы Дипакадемии. В решении указывалось, что базой для подготовки внешнеполитических кадров становятся МГИМО и НИКИ [7] . О Дипакадемии – ни слова. Не знали составители документа о нашем существовании или упустили ДА из виду?
7
Научно-исследовательский конъюнктурный институт Министерства внешнеэкономических связей.
По указанию ректора я в пожарном порядке сочинил документ о достижениях Дипакадемии, необходимости передать ее под начало Госсовета. Ректор О.Г. Пересыпкин отнес бумагу мидовскому начальству (замминистра Обухову). А я отправился в издательство «Международные отношения» на переговоры о выпуске новой, объективной истории внешней политики СССР. Позднее сидели с О.Г. Пересыпкиным, обсуждали идею учреждения в рамках Дипакадемии Института международных исследований, который сам зарабатывал бы деньги.
В этот период нам с Наташей удалось привлечь в аспирантуру ДА целый ряд южнокорейцев, а затем – в докторантуру одного из ведущих политических деятелей Южной Кореи Ким Дэ Чжуна (подробно об этом – ниже). Предлагали крупнейшим южнокорейским корпорациям («Дэу», «Самсунг») различные проекты: консультирование, открытие школы бизнеса, издание книг о руководителях этих корпораций. На дипломатическом приеме разговорились с советником японского посольства, рассказали о нашем сотрудничестве с южнокорейцами. Японец оживился: