Михайлов или Михась?

Якубов Олег Александрович

* * *

Документы уголовного дела № Р9980\96

Форт Лодердейл

19 ноября 1997 года

10 часов 20 минут

Судебный следователь: Жорж Зекшен

Секретарь: Патрик Шиурер, инспектор полиции безопасности Женевы, приведен к присяге

Протокол допроса

Сверхзадержка состязательного следствия

На допросе также присутствуют мадам Диана Л.В. Фернандес, помощник прокурора США, Южный округ Флориды, США,

мадам Элиз Жишон, переводчица французского-английского языков, и мадам Полин Виммер, переводчица немецкого-английского языков.

В рамках судебного поручения проводится допрос:

Господин

Майкл Шранц, 1963 года рождения, австриец, служащий, проживает: США, Флорида, Форт Лодердейл, резиденция ФБР, дает показания в качестве свидетеля, к присяге приведен.

Вопрос судебного следователя господину М. Шранцу:

– Вы говорите по-русски? Ответ М. Шранца:

– Я немного разговаривал на русском в 1996 году. После моего отъезда из Австрии я его почти забыл. Я с трудом читаю по– русски.

Вопрос судебного следователя М. Шранцу:

– Вы понимаете по-русски? Ответ М. Шранца:

– Я понимаю по-русски лучше, но я не разговаривал на нем. Вопрос судебного следователя г-ну М. Шранцу:

– При каких обстоятельствах господин Михайлов сказал вам, что является лидером криминальной организации?

Ответ М. Шранца:

– Много раз, например, в офисе компании «Атком».

Вопрос судебного следователя г-ну М. Шранцу:

– Как вы объясните тот факт, что в противовес вашим показаниям господин Владимир Кошель не является послом Российской Федерации в Вене?

Ответ М. Шранца:

– Я не говорил, что господин Кошель являлся послом Российской Федерации в Вене. Я перечислил следующие знакомства господина Михайлова, а именно:

посол России в Вене,

Владимир Кошель, бывший генерал КГБ,

профессор Валерий Володин, бывший врач президента Ельцина. Вопрос судебного следователя к г-ну М. Шранцу:

– Как вы объясните, что господин Валерий Володин не является бывшим врачом президента Ельцина?

Ответ М. Шранца:

– Я удивлен, он говорил мне об этом много раз. Я видел фотографию, на которой господин Володин обедал с президентом Ельциным.

Вопрос судебного следователя г-ну М. Шранцу:

– Почему вы не заявили о преступной деятельности австрийской компании «Актом» (отмывание денег)?

Ответ М. Шранца:

– Я не сделал этого потому, что не доверял австрийской полиции.

Вопрос судебного следователя господину М. Шранцу:

– Каков ваш сегодняшний статус в США? Ответ М. Шранца:

– Я подтверждаю, что проживаю в США легально. Я опасаюсь говорить о моем статусе более подробно.

* * *

Австрийский подданный Майкл Шранц неожиданно объявился в Америке. Собственно, приятной неожиданностью его появление было лишь для следователя Жоржа Зекшена. Сам же Шранц свой бросок за океан готовил планомерно. Провернув махинацию со своей страховой компанией в Вене, он стал обладателем кругленькой суммы – не ехать же в новую страну с пустыми карманами. На естественный же вопрос о том, почему свои показания по делу Михайлова он решил давать в США, а не в Австрии, Шранц довольно туманно ответил:

– Я не верю австрийской полиции, к тому же в Австрии, если бы я дал показания по делу Михайлова, моя жизнь подверглась бы опасности. В США более совершенная юридическая система, к тому же я решил, что в этой стране я буду в безопасности.

Несмотря на весьма слабую логику такого утверждения свидетеля, следователь тем не менее пояснениями Шранца вполне удовлетворился, и в деле № Р 9980\96 появились очередные, не подтвержденные никакими документами, свидетельские показания. Вот что поведал Майкл Шранц. В Вене он работал в службе охраны одной из крупных фирм, возглавлял

которую бизнесмен, говоривший на русском языке. В фирму частенько наведывались приезжие из России, один из них сразу привлек внимание Шранца. Это был человек высокого роста, крепкого сложения, и глава фирмы всегда встречал его с подчеркнутым радушием. Как выяснилось, это и был Сергей Михайлов. На первом допросе Шранц утверждал, что разговоры Михайлова со своим шефом он слышал только тогда, когда находился в приемной. Именно из подслушанных разговоров Шранцу стало ясно, что гость, то есть Михайлов, несомненно, принадлежит к российским криминальным структурам.

– Откуда такой вывод? – поинтересовался следователь. Шранц охотно пояснил: существуют в русском языке слова,

которые употребляются лишь людьми, принадлежащими к криминальным структурам, и эти слова, дескать, ни с какими другими не спутаешь. Свое знание русского языка новоявленный свидетель объяснил тем, что его мать по происхождению югославка, а так как русский и югославский языки по звучанию очень похожи, то для него, Шранца, не представляло никаких проблем понять суть разговоров, которые велись между главой фирмы и господином Михайловым.

Поначалу следователя вполне удовлетворили такие показания, но во время заседания Обвинительной палаты, когда женевцы ухватились за нового свидетеля, как за спасательный круг, стало ясно, что полученные следователем сведения имеют, мягко говоря, массу логических неувязок и фактических изъянов. И потому во время последующих допросов Шранц «поднапряг память» и «вспомнил» массу иных деталей, делающих его показания более «убедительными».

Дописав эту фразу, я обратил внимание на большое количество кавычек в тексте. Но избежать этих кавычек можно только в том случае, если все показания Шранца закавычить целиком. Даже не адвокатам, а просто человеку стороннему, вовсе не знакомому с делом Михайлова, и то становится ясно, что все сказанное бывшим австрийским подданным не просто ложь, а какой-то бред, сочиненный в угоду следователю. Итак, в своих последующих показаниях Шранц уже не ссылался на то, что он слышал разговоры Михайлова со своим шефом, находясь в приемной. Майкл теперь утверждал, что он был непосредственным участником переговоров. Наверное, им обоим, и следователю и свидетелю, представлялось более естественным присутствие охранника на переговорах главы фирмы с крупным зарубежным партнером. Шранц утверждал, что именно во время этих переговоров ему удалось познакомиться с Михайловым ближе, настолько близко, что Михайлов, проникшись доверием к Шранцу, даже позволил себе обратиться к нему с некоторыми мелкими поручениями. Такими, как, допустим, убийство каких-то ставших неугодными компаньонов. Шранц, разумеется, это поручение не выполнил, и это стало, по его словам, одной из причин, заставивших искать приют и защиту от Михайлова в США.

Майкл Шранц продолжал утверждать, что все разговоры с Михайловым велись исключительно на русском языке, когда же следователь попросил его воспроизвести несколько наиболее характерных для Михайлова фраз, Шранц, нимало не смутившись, заявил, что русский язык забыл. Сказались, вероятно, волнения, связанные с событиями последнего времени. Еще год назад, утверждал свидетель, он русский язык знал достаточно хорошо, чтобы полностью понимать все, о чем говорил Михайлов, а вот теперь начисто забыл. Ну настолько забыл, что ни одного слова вспомнить не может. Поверить в эту ахинею не захотел бы даже ребенок. Зато охотно поверили взрослые и искушенные юристы – следователь Жорж Зекшен и прокурор Жан Луи Кроше, признавшие и утвердившие Майкла Шранца официальным свидетелем обвинения.