Михайлов или Михась?

Якубов Олег Александрович

Гражданин России Александр Абрамович и гражданин Австрии Майкл Шранц совершили преступление на своей родине. И тот и другой бежали в США в надежде найти там пристанище. И тот и другой были свидетелями обвинения, давая показания против Сергея Михайлова. Параллель в их действиях проводится сама собой – уж больно эти действия одинаковы, и невольно складывается впечатление, что оба этих типа действовали по какому-то сценарию, написанному одним лицом. Вполне возможно, что автором этого сценария был Роберт Левинсон в бытность свою спецагентом ФБР. Но даже если это и не так, то и у Абрамовича, и у Шранца были все основания стремиться к тем самым «вратам великих возможностей», которые охотно открывает перед людьми такого толка Америка.

Я, конечно, далек от мысли обвинять правительство Соединенных Штатов в том, что оно осознанно создает благоприятные условия для жизни в своей стране всякого рода лжецам и мошенникам. Но существующая в США программа борьбы с «русской мафией» весьма существенно начинает заботить американского

налогоплательщика. А он, налогоплательщик, не прощает никому, когда в его карманах шарят столь беспардонно. Нельзя несколько лет кряду твердить простому обывателю об эфемерной угрозе русских бандитов, которые угрожают его благополучию. Он, обыватель, должен получить подтверждение тому, что эта угроза реальна. Американцам не меньше, чем европейцам, нужен был громкий процесс, связанный с русским именем. Арест Сергея Михайлова в Женеве, возбужденное против него уголовное дело могли в итоге оказаться именно таким процессом. И каждый, кто свидетельствовал против Михайлова, мог твердо рассчитывать на благосклонность американских властей. Абрамович и Шранц прекрасно это понимали, когда принимали решение скрыться от правосудия своих стран именно в Америке. Лжесвидетельство против Михайлова становилось для них не просто щитом, но той волшебной палочкой, которая сулила безбедное существование в будущем. Ведь недаром все русскоя-зычные газеты Америки вот уже несколько лет пестрят платными объявлениями-призывами к тем русским, которые готовы поделиться имеющимися у них сведениями о российской организованной преступности. Обращаясь к властям, эти источники информации могут твердо рассчитывать, что право на жительство в США будет предоставлено не только им самим, но и их близким, а иногда даже и не очень близким родственникам. Разумеется, спецслужбы обязаны проверить любые сообщения, но, как правило, эти проверки заключаются не в сборе документальных подтверждений, а лишь в сопоставлении, так сказать, внешнего ряда показаний.

Александр Абрамович, обратившись в ФБР, дал показания о том, что «бандиты» из «Солнцевской» преступной группировки обложили его непомерным налогом и он бежал в Америку, «спасаясь от вымогательства и опасаясь за собственную жизнь». Проверка, предпринятая агентами ФБР, могла подтвердить, что Александр Абрамович действительно жил в России, действительно занимал видный пост в одной из московских фирм. Наличие серьезного капитала подтверждало, что Абрамович на самом деле являлся крупным российским предпринимателем. Таким образом, Абрамович автоматически переходил в разряд свидетелей, заслуживающих доверия. Внимание, которым дарил Абрамовича приезжающий для допросов в США швейцарский следователь Зекшен, лишь усиливало предположение о важности Абрамовича как свидетеля.

Практически точно так же осуществлялась и проверка сведений, предоставленных ФБР Майклом Шранцем. Факт его работы охранником в фирме, которую посещал Михайлов, не вызывал сомнений, все остальное, выдуманное Шранцем и преподнесенное весьма топорно, тем не менее не вызвало никаких сомнений.

И все же американцы, понимая, что Михайлов на территории их страны не совершил никакого преступления, не собирались требовать его выдачи. Их вполне устраивали деятельность швейцарского следователя и та ответственность, которую Зекшен в итоге должен был нести перед юстицией своей страны за показания свидетелей. Зекшена же, как уже не раз было сказано, совершенно не смущали ни логические неувязки в показаниях Шранца, Абрамовича и Левинсона, ни полное отсутствие доказательств в виде каких-либо документов. Ни один из экспертов, знакомясь с делом Михайлова, даже и предположить не мог, что с такой базой доказательств, вернее, с полным их отсутствием Зекшен и Кроше решатся составить обвинительное заключение и передать дело в суд.

* * *

Эта фотография обошла страницы газет чуть ли не всех стран мира: улыбающийся Сергей Михайлов рядом с Президентом Коста– Рики Хосе Мариа Фигуэросом. Однажды в Америке мне пришлось наблюдать такую сценку. Мэр Нью-Йорка приехал на Брайтон-бич и прогуливался по знаменитой дощатой набережной. Русские эмигранты тут же оставили свои шахматы, отложили костяшки домино и даже на всякий случай припрятали карты, в которые дуются здесь с утра до поздней ночи. Один из смельчаков подошел к мэру и на своем ужасном языке попросил разрешения сфотографироваться с ним. Неожиданно для всех мэр легко и с видимым удовольствием согласился, положил руку на плечо эмигранта и с улыбкой глянул в объектив. После этого началось настоящее паломничество – чуть ли не каждый, кто в этот час оказался на Брайтоне, пожелал запечатлеть себя рядом с мэром. Он никому не отказывал, терпеливо позировал перед фотоаппаратами, а тем, у кого при себе оказался

«полароид», даже оставлял автограф на моментальном снимке. Интересно, думали ли русские эмигранты, фотографируясь с мэром Нью-Йорка, что этот снимок может быть когда-нибудь использован в качестве компромата? Во всяком случае, Сергею Михайлову, когда он стоял перед объективом рядом с Президентом Коста-Рики, такая идиотская мысль даже в голову не приходила. А даже если бы и пришла, вряд ли он отказался бы от предложения Хосе Мариа Фигуэроса запечатлеться рядом с русским бизнесменом.

Предложение стать почетным консулом поступило Михайлову от правительства

Коста-Рики в 1993 году. До этого момента об институте почетных консулов ему мало что было известно. Пришлось полистать справочники, специальную литературу. После этого Сергей Михайлов отправился в Министерство иностранных дел, где во время встречи с заместителем министра подробно рассказал о сложившейся ситуации. Поведал и о том, что костариканцы, сделав ему такое предложение, прежде всего рассчитывают на укрепление и расширение экономических связей с Россией. Ничего необычного высокопоставленный мидовский чиновник в этой ситуации не усмотрел и, как говорится, дал «добро» на оформление Михайловым соответствующих документов. Нужно было собрать кучу самых разнообразных справок, в том числе и о состоянии здоровья, заполнить множество анкет. Через несколько месяцев после того, как Михайлов отослал все документы, он получил паспорт Коста– Рики, в котором было указано, что податель сего документа является почетным консулом данного государства в России. А буквально через несколько дней из Сан-Хосе на имя Михайлова пришло приглашение прибыть в столицу в качестве почетного гостя и принять участие в инаугурации президента.

На инаугурацию Хосе Мариа Фигуэроса в Сан-Хосе собралось множество народу, прибыли главы государств, дипломаты, известные политики, звезды мирового кино. Вряд ли за те несколько дней, что проходили торжества, президент Коста-Рики мог выкроить хоть несколько часов для сна. Но каждому из почетных гостей он уделил внимание. Дважды встречался с президентом и Сергей Михайлов. Первая встреча была короткой, сугубо протокольной – новому президенту представили нового почетного консула в России. Наслышанный о Михайлове, Хосе Мариа Фигуэрос изъявил желание побеседовать с ним подробнее, и через несколько дней состоялась еще одна встреча. На сей раз разговор шел исключительно о перспективах экономических отношений двух стран, возможных в ближайшем будущем взаимовыгодных контрактах. Судя по реакции, президента вполне удовлетворили те коммерческие планы, которые представил ему российский бизнесмен, и он попросил Михайлова незамедлительно заняться осуществлением этих проектов. Фигуэрос, правда, посетовал, что из российского МИДа до сих пор не поступило сообщения о том, что господин Михайлов может приступить к исполнению своих обязанностей почетного консула, но президент отнес это на счет неповоротливости бюрократической машины и обещал направить в МИД соответствующий запрос. На прощание он сказал Михайлову, что хотел бы посетить Россию и намерен осуществить этот визит в ближайшие месяцы.

Вернувшись в Москву, Михайлов первым делом стал подыскивать помещение для нового представительства. Установив дипломатические отношения с Россией, Коста-Рика открыла в Москве консульство, однако ютилось оно в какой-то запущенной квартирке. К приезду президента Сергей Михайлов решил подготовиться должным образом. Однако МИД России по-прежнему безмолвствовал. Так по крайней мере считали в Коста-Рике. Однако сам Сергей Михайлов получил иную информацию. Высокопоставленный чиновник МИДа, пригласив его к себе, с раздражением заявил, что внешнеполитическое ведомство Коста-Рики буквально атакует россиян запросами по поводу Михайлова, но утверждение господина Михайлова почетным консулом в ближайшее время вряд ли возможно. Ему дали понять, чтобы он сам, добровольно отказался от этой должности, дабы не способствовать международному конфликту между странами. Сергей Анатольевич счел за благо не усугублять конфликт и направил в костариканский МИД соответствующее письмо, в котором с извинениями сообщал о невозможности исполнять обязанности почетного консула в России.

После ареста Михайлова в Женеве история с коста-риканским паспортом была интерпретирована в прессе самым вольным образом. Большинство репортеров сошлись во мнении, что Михайлов попросту купил себе паспорт почетного консула, дабы на всякий случай обзавестись дипломатической неприкосновенностью. Если бы авторы этих измышлений сочли за труд заглянуть в соответствующие справочники, они бы легко убедились, что дипломатический иммунитет на институт почетного консулата не распространяется. Большинство газет оповестило своих читателей, что, получив паспорт Коста-Рики, Михайлов принял гражданство этой страны, что также являлось чистейшей воды вымыслом. О коста-риканском гражданстве Сергей Михайлов даже и не помышлял, более того, в его дипломатическом паспорте черным по белому было записа-но, что он является гражданином России. Но суть всех публикаций сводилась к выводам, ради которых, собственно, эти публикации и появились на страницах многочисленных газет.

А выводы сводились к тому, что дипломатический статус именно Коста-Рики понадобился Михайлову для того, чтобы через эту страну наладить еще более прочные связи с… колумбийской наркомафией. Вот уж действительно: в российском огороде бузина, а в Коста-Рике – дядька. Только воспаленный мозг мог родить мысль о том, что президент Хосе Мариа Фигуэрос способствует укреплению чьих бы то ни было связей с наркомафией. Но в подавляющем большинстве публикаций история с коста-риканским паспортом и должностью почетного консула была запутана таким образом, что выявить истинную суть было просто невозможно. Но я далек от мысли обвинять своих коллег в том, что они запутались в фактах или не сумели в них должным образом разобраться. Скорее всего, репортеры действовали по принципу, что все непонятное внушает подозрение.