Михайлов или Михась?
Шрифт:
Нет никаких сомнений, что и в данном случае спецслужбами была хорошо организована утечка информации. Следственное досье Сергея Михайлова было, как известно, засекречено. Засекречено так строго и надежно, что ни сам Михайлов, ни его адвокаты долгое время не имели доступа к материалам дела. Каким же, спрашивается, волшебным образом попадает в прессу изъятая в швейцарском доме Михайлова его фотография с Президентом Коста-Рики? Кто этот изощренный в интригах «мыслитель», который подкинул в прессу версию о причастности Михайлова к колумбийской наркомафии? Уж не Роберт ли Левинсон совместно с Жоржем Зекшеном занимались стряпней этой газетной «утки»?
Но, кто бы они ни были, конструкция, хотя и топорной работы, получилась лихая. Любопытно, как замкнулись в итоге звенья цепи. В свое время, еще на процессе Япончика в Америке, Левинсон пытался доказать связь Иванькова с колумбийскими наркобаронами. Работая некоторое время в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков ФБР, Левинсон утверждал,
Во время одного из самых первых допросов после ареста в Женеве Михайлов подробно рассказывал следователю о своих зарубежных коммерческих поездках. У него не было никаких оснований скрывать, что во время пребывания в США он несколько дней провел и в Майами. Понятно, что напрямую обвинить Михайлова в том, что в Майами он отправился для встречи с наркодельцами, даже такой изощренный подтасовщик фактов, как Зекшен, не мог. С таким же основанием следовало бы обвинять в причастности к наркомафии каждого туриста, который провел несколько дней на этом всемирно известном курорте. И вот тогда-то в прессу и попадает неведомыми путями фотография, на которой Сергей Анатольевич Михайлов снят рядом с Президентом Коста-Рики Хосе Мариа Фигуэросом, и на свет извлекается в совершенно извращенном виде история с несостоявшейся должностью почетного консула. Логическая цепь: почетный консул – Президент Коста-Рики – колумбий-ская наркомафия – становится достоянием журналистов, полученная, вероятно, из тех же самых источников, из каких попала к ним пресловутая фотография. Ну а дальше дело пошло по накатанной колее. Газетные публикации по этому поводу анализируются в Интерполе и заносятся в «досье» Михайлова как данные о его причастности к распространению наркотиков, а затем уже сам Зекшен, ссылаясь на Интерпол, допрашивает Михайлова по этому эпизоду. Ну прямо-таки «у попа была собака…».
Не хотелось бы опережать события в этом повествовании, но трудно удержаться. В первый же день судебного процесса над Сергеем Михайловым его адвокаты сделали официальное заявление, что против их подзащитного было создано мощное общественное мнение отрицательного характера. И произошло это из-за утечки информации, которую допустило следствие. Смею утверждать, что формирование отрицательного имиджа в прессе было лишь побочной целью следствия. Не лишней, конечно, но и далеко не главной. Используя вслепую прессу, следствие преследовало куда более практические цели. Специальный отдел Интерпола занят только тем, что отслеживает публикации криминального характера. И если какиелибо данные повторяются в печати несколько раз, то они вносятся в соответствующие файлы Интерпола и рассылаются полициям разных стран мира в виде служебных сообщений. Придумывая все новые и новые обвинения в адрес Михайлова, Зекшен, вероятнее всего, и действовал этим проверенным методом. Журналисты набрасывались на просочившуюся «из достоверных источников, близких к следствию», информацию, а следователю потом оставалось лишь набраться терпения, пока запущенная им же «утка» прилетит к нему из Интерпола и ее, то бишь «утку», уже со ссылкой на Интерпол можно будет предъявить Михайлову в качестве обвинения.
Разумеется, магистр юриспруденции Жорж Зекшен не был столь наивен, чтобы полагать, что суд примет в качестве доказательств подобные обвинения. Но ведь он, формируя образ мирового злодея, все эти годы любовно и трепетно создавал и еще один, на самом деле куда более важный для него имидж – борца со всемирным злом. И имя этого борца должно было стать известно всем на свете – Жорж Зекшен.
* * *
Мы обманываемся видимостью правильного.
Гораций
Александр Грант – ведущий криминальной рубрики в американской газете «Новое русское слово». В качестве эксперта по проблемам русской преступности Александр Грант часто выступает на страницах американской англоязычной печати, по телевидению, с лекциями на различных международных семинарах по правовым вопросам. Он автор нескольких книг, в том числе и книги «Процесс Япончика», которая получила широкое распространение в США, России, Германии, Израиле и других странах.
На протяжении двух лет Александр Грант регулярно освещал на страницах американской печати и по телевидению США ход дела Сергея Михайлова, его перу принадлежит также серия репортажей о судебном процессе, которые были объединены рубрикой «Кантон Женева против Сергея Михайлова». Надеюсь, мнение Александра Гранта о событиях, описанных в данном издании, будет небезынтересным для читателя.
«Америка вообще привыкла жить под угрозой так называемой красной опасности. Лозунг “Красные идут!” впитывался многими американцами чуть ли не с молоком матери. Это началось с отработки учений атомной тревоги в конце 1940-х – начале 1950-х годов, и, в общем, пока они жили, они боялись. Причем эта боязнь носила намного более искусственный характер, чем в Европе, потому что Европа боялась коммунистов по-настоящему: советские танки были за границей, но в пределах одних суток пробега, что было доказано. А в Америке красная опасность стала эдаким голливудско-книжнофилософским мифом. И когда Советский Союз распался, русская преступность гармонично и достаточно плотно заняла место “красной опасности”. Нужен был новый страх, ибо все мощности – и экономические, и психологические, и интеллектуальные – для этого были готовы. Русскую преступность на три четверти придумали, и на одну четверть она существовала на самом деле, хотя тоже далека была от опять-таки выдуманных и приписываемых ей характеристик. Сегодня я, занимаясь этой проблемой уже более десяти лет, могу сказать, что русская организованная преступность в Америке действительно была, но она занимала настолько микроскопическое место по сравнению с той преступностью, что творится в США, что на это смотрели не очень серьезно. Когда же в распавшемся СССР было продемонстрировано полное отсутствие надежных структур власти, американцы начали нервничать. Они увидели, что на огромной территории, которая некогда называлась Советский Союз, происходят процессы, не управляемые привычными категориями. То есть нет политиков, с которыми можно разговаривать, нет банкиров, с которыми можно договариваться, нет бизнесменов, за которыми стоит государство, а есть какие-то непонятные люди. И вот тогда Америка, другого слова не подберу, начала психовать. Она испугалась не преступников в привычном понимании слова “криминал”, а людей с деньгами, которые не хотят или не могут объяснить происхождение этих денег.
Ну вот типичная картина. Приезжает в США честнейший человек, хочет открыть бизнес, вложить несколько миллионов долларов. У него спрашивают, откуда вы взяли эти деньги, а он вместо вразумительного, на взгляд американцев, ответа начинает либо смотреть себе под ноги, либо говорить вещи, которые невозможно проверить. В результате отказываются иметь с ним дело. Замечу, что в Америке, как и в других западных странах, вообще не принято интересоваться происхождением частного капитала. Никому бы и в голову не пришло приехавшего в США английского или, допустим, швейцарского бизнесмена спрашивать, где он взял деньги. Страх перед русскими позволил нарушить это правило. Разумеется, никто из русских предпринимателей не обязан был отвечать на столь бестактный вопрос, но в итоге это привело к тому, что с русскими бизнесменами по большей части предпочитали априорно, как я уже сказал, дела не иметь. Вот что страшно. И произошло это потому, что страх перед русской организованной преступностью, нагнетаемый прежде всего журналистами, стал распространяться на честных бизнесменов тоже.
Спроси сегодня любого американца, и он с удовольствием перескажет своими словами миф о том, что три четверти российской экономики управляется организованной преступностью, сорок девять процентов российских банков контролируется мафией и так далее. Американский бизнесмен, наслушавшись этих ежедневно муссирующихся ужасов, боится брать себе в партнеры русского, ибо он боится примерно следующей ситуации. Они будут честно работать, честно зарабатывать, а потом выяснится, что русский партнер часть своей прибыли передал кому-то из “мафии”, и таким образом американец как бы содействует развитию русской организованной преступности. Поэтому русским банкам отказывают в представительстве, и сегодня в США не аккредитован ни один русский банк. Разрешают проводить какие-то отдельные незначительные операции, но на официальном уровне – табу.
Разумеется, Запад пугают не только русской организованной преступностью в целом, но и отдельными личностями, которые стали как бы олицетворением этой самой преступности. На самом деле этих одиозных личностей немного, но информация о них муссируется самая разноречивая, способная сбить с толку кого угодно. Среди этих людей – певец Иосиф Кобзон, Сергей Михайлов, покойный ныне Отари Квантришвили, отбывающий наказание в американской тюрьме Вячеслав Иванов, он же Япончик, ну и еще, пожалуй, несколько человек. Все эти люди так или иначе были созданы журналистами, их биографии представляют собой одну линию, а созданный имидж – совершенно другую, и эти две линии нигде даже, как правило, и не пересекаются. Если говорить, к примеру, конкретно о Сергее Михайлове, то не раз уже было сказано, что его дело почти целиком “создали” не сыщики, а журналисты. И так происходит не только с Михайловым. Но откуда взялись эти люди, откуда они выплыли – вот что забыли объяснить российские журналисты. А может быть, не забыли. А не хватило им честности, знаний объяснить это. Допускаю мысли, что могло не хватить смелости, ибо для того, чтобы объяснять правду, тоже нужна смелость, нужно тоже идти на какой-то риск. Почему российский певец Кобзон, любимец миллионов зрителей, вдруг стал миллионером и бизнесменом? То, что не говорит об этом сам Кобзон, это понять можно. Он оберегает свою коммерческую тайну – и правильно делает. Но журналисты-то, этой тайны не зная, выдумывают черт-те что. Тысячи певцов, актеров Запада занимаются бизнесом, но для их поклонников главным является их талант. Российским журналистам таланта Кобзона оказалось маловато, надо найти что-то “жареное”, а когда не находится, то в ход идут откровенные вымыслы.