Миллиардер Скрудж по соседству
Шрифт:
Гости собрались здесь, чтобы пообщаться, увидеть других и быть замеченными, отпраздновать канун Нового года с людьми, которых считали равными себе. Если при этом приходилось жертвовать на благотворительность, что ж, это была небольшая плата.
Думаю, я могла бы написать отличную статью об этом.
Я пытаюсь смотреть сквозь толпы, коктейльные столики, живую группу, но не вижу Адама. Крошечные ремешки на каблуках впиваются в лодыжки. Я не видела его с тех пор, как мы попрощались в Фэрхилле. Он вернулся в Чикаго на два дня раньше меня, и мы провели последний
Так же, как все начиналось.
Я вожусь с замком клатча, чтобы достать телефон. На часах одиннадцать сорок пять. До полуночи осталось всего пятнадцать минут. Я должна найти его.
Затем раздаются помехи в микрофоне. Музыка стихает, в толпе воцаряется тишина.
— Всем добрый вечер, — произносит низкий мужской голос.
Который звучит очень знакомо.
Адам стоит на сцене с микрофоном в руке. Он не сбрил бороду, несмотря на то, что угрожал сделать это еще в Фэрхилле, и, в отличие от большинства здешних мужчин, на нем нет смокинга. Черный костюм и белая рубашка без галстука.
Он выглядит как в своей тарелке. Широко расставленные ноги и выражение лица, которое невозможно прочесть. Это он, когда возвращается в свой мир. Человек, которого приглашали произносить вступительные речи, перерезать ленточки, финансировать новое больничное крыло.
Человек, который провел Рождество со мной и моей семьей.
— От имени фонда я хочу поблагодарить всех присутствующих за то, что пришли сегодня вечером. Для меня очень важно, что вы закончили год с нами, но еще больше то, что готовы начать следующий год тоже с нами. Ни у кого из вас не было приглашений на вечеринку получше, не так ли?
По комнате разносится смех.
Вежливо, нетерпеливо. Не знаю, как он может это выносить — всеобщее внимание. Я была бы на взводе.
Адам оглядывает толпу.
— Осталось всего пятнадцать минут в этом году. Если в вашем списке дел что-то осталось, предлагаю сделать это прямо сейчас. В противном случае, пожалуйста, возьмите бокал шампанского и сделайте пожертвование, если еще не сделали.
Его глаза находят мои, и, несмотря на расстояние, загораются. Я замечаю это.
— С террасы открывается лучший вид на фейерверк, — говорит он. — Для тех, кто не привел кого-нибудь поцеловать под бой курантов. С наступающим Новым годом.
Снова вежливый смех, люди подталкивают друг друга локтями, пока все мое внимание приковывает только Адам. Он передает микрофон сопровождающему, пока позади оживает гигантский экран. Идет обратный отсчет.
Он сходит со сцены и прокладывает путь прямо сквозь толпу. Они наблюдают за ним и расходятся, как Красное море. Ясно, что сегодня вечером он здесь почетный гость.
Адам не сводит с меня глаз, и сердце учащенно бьется. Он делает это перед всеми: гостями, репортерами.
— Привет, — говорит он, губы изгибаются в интимной улыбке. Он запечатлевает поцелуй на моей щеке, а я прижимаюсь к нему и чувствую, как рука ложится мне на талию. — Спасибо, что пришла.
— Конечно, — говорю я. Трудно игнорировать взгляды людей.
Его
— Ты выглядишь великолепно.
— Спасибо. Ты тоже выглядишь очень даже ничего, — руки чешутся погладить его бороду, но, к сожалению, мы не наедине. — Ты не побрился.
— Не хотел тебя разочаровывать.
— Ты бы никогда не смог, — говорю я. Но, просто представляя, как он щекочет шею, прокладывая дорожку поцелуев вниз по телу, я счастлива, что он оставил ее. Алам жестом подзывает официанта, который приносит два бокала шампанского. Люди возобновили разговоры, но все еще бросают любопытные взгляды в нашу сторону. Он игнорирует их и ведет меня на террасу, построенную как теплица.
— Шикарное место, — говорю я.
— Да, у этой террасы есть только одно назначение, и оно предназначено для таких функций, как эта, — его рука все еще на моей пояснице. — Я рад, что ты здесь.
— Ты уже дважды это сказал, — поддразниваю я. — Раньше было так плохо?
— Невыносимо. Сухая еда, скучные светские беседы, а от этих ботинок у меня волдыри. Абсолютно невыносимо, — я ухмыляюсь.
— Звучит ужасно.
Он может быть разодет, импозантен и почитаем, и в костюме, который, уверена, стоит дороже, чем моя подержанная машина, но он все равно Адам Данбар. Глупый, сам по себе и честный со мной.
Я прислоняюсь к его боку.
— Что ж, мой званый ужин был потрясающим. Никаких пыток.
— Да? — тихо говорит он. — Я рад.
— Подругам действительно интересно узнать о загадочном парне, с которым я встречаюсь.
— Загадочном, — повторяет он. — Вообще-то ты знаешь его большую часть своей жизни.
— Ты все еще загадка, — говорю я. — Не знаю, что ты предпочитаешь — кофе или чай по утрам, на какой стороне кровати спишь, что надеваешь в постель. Что, если я зайду к тебе на этой неделе и обнаружу, что ты спишь в обычной пижаме, как старый английский джентльмен? В шляпе, носках и всем остальном?
— Ты смешная, — говорит он. Но тут же наклоняет голову и произносит мне на ухо: — По утрам только кофе, моя любимая сторона — та, на которой ты, и я не сплю в пижаме. Только в шляпе или без нее.
— О, — выдыхаю я. — Приятно знать.
— Ты проведешь ночь у меня?
— Начнем новый год правильно?
Его глаза смотрят на меня с теплотой.
— Именно.
— Я бы с удовольствием. Возможно, я даже захватила зубную щетку. Хотя, наверное, не следовало в этом признаваться, верно? Это заставляет казаться самонадеянной.
Он снова улыбается.
— Очень. Моя прекрасная девушка хочет переспать со мной. Я оскорблен.
Жар приливает к щекам.
Моя девушка?
Мы встречаемся всего несколько недель, но это кажется правильным. Как будто я знаю его целую вечность, и все же мне не терпится узнать все те мелочи, которые еще не успела выяснить.
— Ты краснеешь? — спрашивает он, запрокидывая мою голову.
— Ты сказал «девушка». Ты это серьезно?
— Если ты не против, то да.