Милость богов
Шрифт:
– Куда ведет дверь?
– В Межмирье, а оттуда к Ящеру. Но дорога не простая, и тебе, человече, придётся потрудиться.
– Сколько там дорог?
– Одна. Для тебя одна. Если не боишься, то ступай туда. Хотя... – Пень помолчал, словно прислушивался к чему-то. – Хотя, может статься, ты уже опоздал...
– Как это?
– Ещё не знаю. – Садер помедлил. – Одно могу сказать. Ступай, всему своё время.
– Спасибо, Садер, за помощь. – Марк не стал допытываться, всё равно старый пень не скажет то, о чем не хочет говорить.
Русак,
– Но... там Волька со своими головорезами.
Пень фыркнул, и облако серой трухи вылетело из пасти.
– О них беспокоиться не нужно. Ступай спокойно, человече.
– Но как же?..
– Там есть кому о них позаботиться, человече.
Марк решительно направился по тропинке: ещё один бой впереди? Или в этот раз пронесет? Старый пень как всегда ничего толком не сказал.
– То ли ещё будет, парень, – усмехнулся Садер, глядя в спины уходящих людей. – Как же ты удивишься, встретив свою ведунью.
Глаза-огни закрылись, корни вросли в плоскую землю, и островок на болоте больше не вспоминал о развернувшихся здесь событиях. Только громадный пень возвышался посередине, да дохлый пес валялся недалеко от него.
Широкие поля окружали город Ротов, как зеленое могучее море. Избы крестьян пугливо жались к стенам города, где, случись нападение врагов, люди могли укрыться. Бабы румяные и загорелые, как поджаренная корочка хлеба, вязали снопы. Наклонялись, выставляя круглые зады, собирали в охапку сено и складывали в высокие стога, смахивали широкими рукавами пот и снова принимались за работу.
В тени сидели дети на заботливо постеленных плетенках, игрались со стрекозами и кузнечиками и повизгивали от радости.
Русак разулыбался, завидев разрумяненных красавиц, и направился прямиком к стайке молоденьких крестьянок. Те хихикали и озорно стреляли глазками в приближающегося парня.
– Скажите-ка, красавицы, – сияя, крикнул Русак, – а не приютит ли кто двух путников... и их питомца?
Улыбки исчезли с лиц девушек, они виновато потупились, теребя платки.
– Извини, путник, но царь строго-настрого приказал не пускать в избы чужаков.
– Почему?
– Говорят, что по дорогам нынче много нечисти ходит. Кто знает, что за путник пожаловал. Всяко ночью случиться может. А ну как превратишься в какое страшилище?
– Я?! – Русак даже развеселился от такого предположения.
Глупые бабы, верят невесть во что. Да разве ж может всякая нечисть при дневном свете по дорогам шляться; вот только рокты.
– Не держи на нас зла, путник. Мы знаем, что законы гостеприимства священны, но не можем нарушить приказа царя. Его воины рыщут по округе, заглядывают в дома, и если кого чужого поймают – беда.
Целитель сосредоточенно поскрёб нос и оглянулся на подошедшего наёмника.
– Что-то мне подсказывает, хозяин, что придётся вон в той рощице заночевать. Солнце почти село, и городские ворота вот-вот закроют, так что не поспеем. В город только утром попадем, а на глупых девок надёжи нет.
Девушки пошептались, одна пугливо покосившись в сторону более старших женщин, равнодушно продолжающих работу, метнулась к стогу сена и вернулась с узелком.
– Возьми, красавчик. – Она кокетливо стрельнула большими, как у лани, глазами в целителя, взглядом огладила ладную фигуру. – Кров над головой предложить не можем, но и голодными не оставим.
Русак радостно вцепился в узелок и сунулся туда носом.
– Ой, да тут настоящее богатство! Спасибо, милая. Чем же тебя отблагодарить?
Девушка хихикнула, прикрываясь ладошкой, склонилась к нему и шепнула:
– Нынче ночью приходи сюда, вот и будет благодарность.
– Хе, – осклабился целитель, – непременно, милая.
– Не проспишь?
– Как можно красавица!
Маленькая рощица гостеприимно дала приют уставшим путникам. Сумрак – глашатай ночи – медленно входил в рощу, цеплялся за раскидистые ветки, теснил дневной свет.
Марк издали почувствовал свежесть воды и направился прямо к ручью. Прозрачные воды струились по камням, омывали крупные валуны, заботливо несли соринки и листья.
– Хорошее место для привала.
Русак растянулся на мягкой траве с блаженной улыбкой, раскинул руки и затих, впитывая силу земли.
Наёмник давно перестал надеяться на самозваного слугу, который редко выполнял свои обязанности, и сам сложил костёр из сухих веток. Тут же возник змей и дыхнул струёй огня.
– Давайте-ка мне куропаток, – неожиданно сказал Русак. – Я сам их зажарю. А ты, хозяин, пока узелок развяжи – поглядим, что нам девушки положили.
Марк спрятал удивление и протянул дневную добычу, привязанную к поясу, и вскоре над поляной потянулся дразнящий запах жареного мяса.
И только путники расселись вокруг костра, предвкушая обед, послышались шаркающие шаги. Русак, разглядев пришедшего, досадливо сплюнул.
– Дозвольте погреться у огонька?
В свете костра появился высокий тощий старик. Серая потертая котомка выглядывала из-за сутулого плеча, почти сливаясь с такой же старой рубахой и куцыми штанами. В руке старик бережно держал гусли.
– Не приютите, люди добрые, одинокого странника?
Марк подвинулся и указал на свое место.
– Присаживайся, старче, угощайся чем богаты.
Старик благодарно кивнул, принял кусок куропатки и с аппетитом вгрызся в душистое мягкое мясо, пахнущее ароматными травами.
– Давно бродишь по дорогам? – спросил наёмник, когда старик выдохнул.
– Давно. – Странник огладил бороду и добавил: – Столько лаптей стоптал, что даже боги со счета сбились.
– Отчего ж хозяина не найдёшь? Ты ведь сказитель, как я погляжу. Плохие песни поёшь?