Милый друг - английский и русский параллельные тексты

Мопассан Ги Де

Shall I speak to the manager about it?"	Хочешь, я поговорю с издателем?
"Certainly!"	– Конечно, хочу.
"Very well, then, come and dine with me to-morrow.	– Тогда вот что: приходи ко мне завтра обедать.
I shall only have five or six people--the governor, Monsieur Walter and his wife, Jacques Rival, and Norbert de Varenne, whom you have just seen, and a lady, a friend of my wife.	Соберется у меня человек пять-шесть, не больше: мой патрон - господин Вальтер с супругой, Жак Риваль и Норбер де Варен, которых ты только что видел, и приятельница моей жены.
Is it settled?"	Придешь?
Duroy hesitated, blushing and perplexed.	Дюруа колебался, весь красный, смущенный.
At length he murmured: "You see, I have no clothes."	– Дело в том, что... у меня нет подходящего костюма, - запинаясь, проговорил он.
Forestier was astounded.	Форестье опешил.
"You have no dress clothes?	– У тебя нет фрака?
Hang it all, they are indispensable, though.	Вот тебе раз! А без этого, брат, не обойдешься.
In Paris one would be better off without a bed than without a dress suit."	В Париже, к твоему сведению, лучше не иметь кровати, чем фрака.
Then, suddenly feeling in his waistcoat pocket, he drew out some gold, took two louis, placed them in front of his old comrade, and said in a cordial and familiar tone:	Он порылся в жилетном кармане, вынул кучку золотых и, взяв два луидора, положил их перед своим старым товарищем.
"You will pay me back when you can.	– Отдашь, когда сможешь, - сказал он дружеским, естественным тоном.
Hire or arrange to pay by installments for the clothes you want, whichever you like, but come and dine with me to-morrow, half-past seven, number seventeen Rue Fontaine."	– Возьми костюм напрокат или дай задаток и купи в рассрочку, это уж дело твое, но только непременно приходи ко мне обедать: завтра, в половине восьмого, улица Фонтен, семнадцать.
Duroy, confused, picked up the money, stammering: "You are too good; I am very much obliged to you; you may be sure I shall not forget."	Дюруа был тронут. – Ты так любезен! – пряча деньги, пробормотал он. – Большое тебе спасибо! Можешь быть уверен, что я не забуду...
The other interrupted him. "All right.	– Довольно, довольно! – прервал Форестье.
Another bock, eh?	– Давай еще по кружке, а?
Waiter, two bocks."	Гарсон, две кружки! – крикнул он.
Then, when they had drunk them, the journalist said:	Когда пиво было выпито, журналист предложил:
"Will you stroll about a bit for an hour?"	– Ну как, погуляем еще часок?
"Certainly."	– Конечно, погуляем.
And they set out again in the direction of the Madeleine.	И они пошли в сторону Мадлен.
"What shall we, do?" said Forestier.	– Что бы нам такое придумать? – сказал Форестье.
"They say that in Paris a lounger can always find something to amuse him, but it is not true.	– Уверяют, будто в Париже фланер всегда найдет, чем себя занять, но это не так.
I, when I want to lounge about of an evening, never know where to go.	Иной раз вечером и рад бы куда-нибудь пойти, да не знаешь куда.

A drive round the Bois de Boulogne is only amusing with a woman, and one has not always one to hand; the _caf?_ concerts may please my chemist and his wife, but not me.	В Булонском лесу приятно кататься с женщиной, а женщины не всегда под рукой. Кафешантаны способны развлечь моего аптекаря и его супругу, но не меня.
Then what is there to do?	Что же остается?
Nothing.	Ничего.
There ought to be a summer garden like the Parc Monceau, open at night, where one would hear very good music while sipping cool drinks under the trees.	В Париже надо бы устроить летний сад, вроде парка Монсо, который был бы открыт всю ночь и где можно было бы выпить под деревьями чего-нибудь прохладительного и послушать хорошую музыку.
It should not be a pleasure resort, but a lounging place, with a high price for entrance in order to attract the fine ladies.	Это должно быть не увеселительное место, а просто место для гулянья. Плату за вход я бы назначил высокую, чтобы привлечь красивых женщин.
One ought to be able to stroll along well-graveled walks lit up by electric light, and to sit down when one wished to hear the music near or at a distance.	Хочешь - гуляй по дорожкам, усыпанным песком, освещенным электрическими фонарями, а то сиди и слушай музыку, издали или вблизи.
We had about the sort of thing formerly at Musard's, but with a smack of the low-class dancing-room, and too much dance music, not enough space, not enough shade, not enough gloom.	Нечто подобное было когда-то у Мюзара[1], но только с кабацким душком: слишком много танцевальной музыки, мало простора, мало тени, мало древесной сени.
It would want a very fine garden and a very extensive one.	Необходим очень красивый, очень большой сад.
It would be delightful.	Это было бы чудесно.
Where shall we go?"	Итак, куда бы ты хотел?
Duroy, rather perplexed, did not know what to say; at length he made up his mind.	Дюруа не знал, что ответить. Наконец он надумал:
"I have never been in the Folies Berg?re.	– Мне еще ни разу не пришлось побывать в Фоли-Бержер.
I should not mind taking a look round there," he said.	Я охотно пошел бы туда.
"The Folies Berg?re," exclaimed his companion, "the deuce; we shall roast there as in an oven.	– Что, в Фоли-Бержер? – воскликнул его спутник.- Да мы там изжаримся, как на сковородке.
But, very well, then, it is always funny there."	Впрочем, как хочешь, - это, во всяком случае, забавно.
And they turned on their heels to make their way to the Rue du Faubourg Montmartre.	И они повернули обратно, с тем чтобы выйти на улицу Фобур-Монмартр.
The lit-up front of the establishment threw a bright light into the four streets which met in front of it.	Блиставший огнями фасад увеселительного заведения бросал снопы света на четыре прилегающие к нему улицы.
A string of cabs were waiting for the close of the performance.	Вереница фиакров дожидалась разъезда.
Forestier was walking in when Duroy checked him.	Форестье направился прямо к входной двери, но Дюруа остановил его:
"You are passing the pay-box," said he.	– Мы забыли купить билеты.

"I never pay," was the reply, in a tone of importance.	– Со мной не платят, - с важным видом проговорил Форестье.
When he approached the check-takers they bowed, and one of them held out his hand.	Три контролера поклонились ему. С тем из них, который стоял в середине, журналист поздоровался за руку.
The journalist asked: "Have you a good box?"	– Есть хорошая ложа? – спросил он.
"Certainly, Monsieur Forestier."	– Конечно, есть, господин Форестье.
He took the ticket held out to him, pushed the padded door with its leather borders, and they found themselves in the auditorium.	Форестье взял протянутый ему билетик, толкнул обитую кожей дверь, и приятели очутились в зале.
Tobacco smoke slightly veiled like a faint mist the stage and the further side of the theater.	Табачный дым тончайшей пеленою мглы застилал сцену и противоположную сторону зала.
Rising incessantly in thin white spirals from the cigars and pipes, this light fog ascended to the ceiling, and there, accumulating, formed under the dome above the crowded gallery a cloudy sky.	Поднимаясь чуть заметными белесоватыми струйками, этот легкий туман, порожденный бесчисленным множеством папирос и сигар, постепенно сгущался вверху, образуя под куполом, вокруг люстры и над битком набитым вторым ярусом, подобие неба, подернутого облаками.
In the broad corridor leading to the circular promenade a group of women were awaiting new-comers in front of one of the bars, at which sat enthroned three painted and faded vendors of love and liquor.	В просторном коридоре, вливавшемся в полукруглый проход, что огибал ряды и ложи партера и где разряженные кокотки шныряли в темной толпе мужчин, перед одной из трех стоек, за которыми восседали три накрашенные и потрепанные продавщицы любви и напитков, группа женщин подстерегала добычу.
The tall mirrors behind them reflected their backs and the faces of passers-by.	В высоких зеркалах отражались спины продавщиц и лица входящих зрителей.
Forestier pushed his way through the groups, advancing quickly with the air of a man entitled to consideration.	Форестье, расталкивая толпу, быстро продвигался вперед с видом человека, который имеет на это право.
He went up to a box-keeper.	Он подошел к капельдинерше.
"Box seventeen," said he.	– Где семнадцатая ложа?
"This way, sir."	– Здесь, сударь.
And they were shut up in a little open box draped with red, and holding four chairs of the same color, so near to one another that one could scarcely slip between them.	И она заперла обоих в деревянном открытом сверху и обитом красной материей ящике, внутри которого помещалось четыре красных стула, поставленных так близко один к другому, что между ними почти невозможно было пролезть.
The two friends sat down.	Друзья уселись.
To the right, as to the left, following a long curved line, the two ends of which joined the proscenium, a row of similar cribs held people seated in like fashion, with only their heads and chests visible.	Справа и слева от них, изгибаясь подковой, тянулся до самой сцены длинный ряд точно таких же клеток, где тоже сидели люди, которые были видны только до пояса.
On the stage, three young fellows in fleshings, one tall, one of middle size, and one small, were executing feats in turn upon a trapeze.	На сцене трое молодых людей в трико - высокий, среднего роста и низенький - по очереди проделывали на трапеции акробатические номера.

The tall one first advanced with short, quick steps, smiling and waving his hand as though wafting a kiss.	Сперва быстрыми мелкими шажками, улыбаясь и посылая публике воздушные поцелуи, выходил вперед высокий.
The muscles of his arms and legs stood out under his tights. He expanded his chest to take off the effect of his too prominent stomach, and his face resembled that of a barber's block, for a careful parting divided his locks equally on the center of the skull.	Под трико обрисовывались мускулы его рук и ног. Чтобы не слишком заметен был его толстый живот, он выпячивал грудь. Ровный пробор как раз посередине головы придавал ему сходство с парикмахером.
He gained the trapeze by a graceful bound, and, hanging by the hands, whirled round it like a wheel at full speed, or, with stiff arms and straightened body, held himself out horizontally in space.	Грациозным прыжком он взлетал на трапецию и, повиснув на руках, вертелся колесом. А то вдруг, выпрямившись и вытянув руки, принимал горизонтальное положение и, держась за перекладину пальцами, в которых была теперь сосредоточена вся его сила, на несколько секунд застывал в воздухе.
Then he jumped down, saluted the audience again with a smile amidst the applause of the stalls, and went and leaned against the scenery, showing off the muscles of his legs at every step.	Затем спрыгивал на пол, снова улыбался, кланялся рукоплескавшему партеру и, играя упругими икрами, отходил к кулисам.
The second, shorter and more squarely built, advanced in turn, and went through the same performance, which the third also recommenced amidst most marked expressions of approval from the public.	За ним второй, поменьше ростом, но зато более коренастый, проделывал те же номера и, наконец, третий - и все это при возраставшем одобрении публики.
But Duroy scarcely noticed the performance, and, with head averted, kept his eyes on the promenade behind him, full of men and prostitutes.	Но Дюруа отнюдь не был увлечен зрелищем; повернув голову, он не отрывал глаз от широкого прохода, где толпились мужчины и проститутки.
Said Forestier to him: "Look at the stalls; nothing but middle-class folk with their wives and children, good noodlepates who come to see the show.	– Обрати внимание на первые ряды партера, -сказал Форестье, - одни добродушные, глупые лица мещан, которые вместе с женами и детьми приходят сюда поглазеть.
In the boxes, men about town, some artistes, some girls, good second-raters; and behind us, the strangest mixture in Paris.	В ложах - гуляки, кое-кто из художников, несколько второсортных кокоток, а сзади нас -самая забавная смесь, какую можно встретить в Париже.
Who are these men?	Кто эти мужчины?
Watch them.	Приглядись к ним.
There is something of everything, of every profession, and every caste; but blackguardism predominates.	Кого-кого тут только нет, - люди всякого чина и звания, но преобладает мелюзга.
There are clerks of all kinds--bankers' clerks, government clerks, shopmen, reporters, ponces, officers in plain clothes, swells in evening dress, who have dined out, and have dropped in here on their way from the Opera to the Th?atre des Italiens; and then again, too, quite a crowd of suspicious folk who defy analysis.	Вот служащие - банковские, министерские, по торговой части, - репортеры, сутенеры, офицеры в штатском, хлыщи во фраках, - эти пообедали в кабачке, успели побывать в Опере и прямо отсюда отправятся к Итальянцам[2], - и целая тьма подозрительных личностей.

As to the women, only one type, the girl who sups at the American _caf?_, the girl at one or two louis who looks out for foreigners at five louis, and lets her regular customers know when she is disengaged.	А женщины все одного пошиба: ужинают в Американском кафе и сами извещают своих постоянных клиентов, когда они свободны. Красная цена им два луидора, но они подкарауливают иностранцев, чтобы содрать с них пять.
We have known them for the last ten years; we see them every evening all the year round in the same places, except when they are making a hygienic sojourn at Saint Lazare or at Lourcine."	Таскаются они сюда уже лет шесть, - их можно видеть здесь каждый вечер, круглый год, на тех же самых местах, за исключением того времени, когда они находятся на излечении в Сен-Лазаре или в Лурсине.
Duroy no longer heard him.	Дюруа не слушал.
One of these women was leaning against their box and looking at him.	Одна из таких женщин, прислонившись к их ложе, уставилась на него.
She was a stout brunette, her skin whitened with paint, her black eyes lengthened at the corners with pencil and shaded by enormous and artificial eyebrows.	Это была полная набеленная брюнетка с черными подведенными глазами, смотревшими из-под огромных нарисованных бровей.
Her too exuberant bosom stretched the dark silk of her dress almost to bursting; and her painted lips, red as a fresh wound, gave her an aspect bestial, ardent, unnatural, but which, nevertheless, aroused desire.	Пышная ее грудь натягивала черный шелк платья; накрашенные губы, похожие на кровоточащую рану, придавали ей что-то звериное, жгучее, неестественное и вместе с тем возбуждавшее желание.
She beckoned with her head one of the friends who was passing, a blonde with red hair, and stout, like herself, and said to her, in a voice loud enough to be heard:	Кивком головы она подозвала проходившую мимо подругу, рыжеватую блондинку, такую же дебелую, как она, и умышленно громко, чтобы ее услышали в ложе, сказала:
"There is a pretty fellow; if he would like to have me for ten louis I should not say no."	– Гляди-ка, правда, красивый малый? Если он захочет меня за десять луидоров, я не откажусь.
Forestier turned and tapped Duroy on the knee, with a smile.	Форестье повернулся лицом к Дюруа и, улыбаясь, хлопнул его по колену:
"That is meant for you; you are a success, my dear fellow.	– Это она о тебе. Ты пользуешься успехом, мой милый.
I congratulate you."	Поздравляю.
The ex-sub-officer blushed, and mechanically fingered the two pieces of gold in his waistcoat pocket.	Бывший унтер-офицер покраснел; пальцы его невольно потянулись к жилетному карману, в котором лежали две золотые монеты.
The curtain had dropped, and the orchestra was now playing a waltz.	Занавес опустился. Оркестр заиграл вальс.
Duroy said: "Suppose we take a turn round the promenade."	– Не пройтись ли нам? – предложил Дюруа.
"Just as you like."	– Как хочешь.
They left their box, and were at once swept away by the throng of promenaders.	Не успели они выйти, как их подхватила волна гуляющих.
Pushed, pressed, squeezed, shaken, they went on, having before their eyes a crowd of hats.	Их жали, толкали, давили, швыряли из стороны в сторону, а перед глазами у них мелькал целый рой шляп.

The girls, in pairs, passed amidst this crowd of men, traversing it with facility, gliding between elbows, chests, and backs as if quite at home, perfectly at their ease, like fish in water, amidst this masculine flood.	Женщины ходили парами; скользя меж локтей, спин, грудей, они свободно двигались в толпе мужчин, - видно было, что здесь для них раздолье, что они в своей стихии, что в этом потоке самцов они чувствуют себя, как рыбы в воде.
Duroy, charmed, let himself be swept along, drinking in with intoxication the air vitiated by tobacco, the odor of humanity, and the perfumes of the hussies.	Дюруа в полном восторге плыл по течению, жадно втягивая в себя воздух, отравленный никотином, насыщенный испарениями человеческих тел, пропитанный духами продажных женщин.
But Forestier sweated, puffed, and coughed.	Но Форестье потел, задыхался, кашлял.
"Let us go into the garden," said he.	– Пойдем в сад, - сказал он.
And turning to the left, they entered a kind of covered garden, cooled by two large and ugly fountains.	Повернув налево, они увидели нечто вроде зимнего сада, освежаемого двумя большими аляповатыми фонтанами.
Men and women were drinking at zinc tables placed beneath evergreen trees growing in boxes.	За цинковыми столиками, под тисами и туями в кадках, мужчины и женщины пили прохладительное.
"Another bock, eh?" said Forestier.	– Еще по кружке? – предложил Форестье.
"Willingly."	– С удовольствием.
They sat down and watched the passing throng.	Они сели и принялись рассматривать публику.
From time to time a woman would stop and ask, with stereotyped smile:	Время от времени к ним подходила какая-нибудь девица и, улыбаясь заученной улыбкой, спрашивала:
"Are you going to stand me anything?"	"Чем угостите, сударь?"
And as Forestier answered:	Форестье отвечал:
"A glass of water from the fountain," she would turn away, muttering: "Go on, you duffer."	"Стаканом воды из фонтана", - и, проворчав: "Свинья!" - она удалялась.
But the stout brunette, who had been leaning, just before, against the box occupied by the two comrades, reappeared, walking proudly arm-in-arm with the stout blonde.	Но вот появилась полная брюнетка, та самая, которая стояла, прислонившись к их ложе; вызывающе глядя по сторонам, она шла под руку с полной блондинкой.
They were really a fine pair of women, well matched.	Это были бесспорно красивые женщины, как бы нарочно подобранные одна к другой.
She smiled on perceiving Duroy, as though their eyes had already told secrets, and, taking a chair, sat down quietly in face of him, and making her friend sit down, too, gave the order in a clear voice:	При виде Дюруа она улыбнулась так, словно они уже успели взглядом сказать друг другу нечто интимное, понятное им одним. Взяв стул, она преспокойно уселась против него, усадила блондинку и звонким голосом крикнула:
"Waiter, two grenadines!"	– Гарсон, два гренадина!
Forestier, rather surprised, said: "You make yourself at home."	– Однако ты не из робких, - с удивлением заметил Форестье.
She replied: "It is your friend that captivates me.	– Твой приятель вскружил мне голову, - сказала она.
He is really a pretty fellow.	– Честное слово, он душка.

I believe that I could make a fool of myself for his sake."	Боюсь, как бы мне из-за него не наделать глупостей!
Duroy, intimidated, could find nothing to say.	Дюруа от смущения не нашелся, что сказать.
He twisted his curly moustache, smiling in a silly fashion.	Он крутил свой пушистый ус и глупо ухмылялся.
The waiter brought the drinks, which the women drank off at a draught; then they rose, and the brunette, with a friendly nod of the head, and a tap on the arm with her fan, said to Duroy:	Гарсон принес воду с сиропом. Женщины выпили ее залпом и поднялись. Брюнетка, приветливо кивнув Дюруа, слегка ударила его веером по плечу.
"Thanks, dear, you are not very talkative."	– Спасибо, котик, - сказала она. – Жаль только, что из тебя слова не вытянешь.
And they went off swaying their trains.	И, покачивая бедрами, они пошли к выходу.
Forestier laughed.	Форестье засмеялся.
"I say, old fellow, you are very successful with the women.	– Знаешь, что я тебе скажу, друг мой? Ведь ты и правда имеешь успех у женщин.
You must look after it.	Надо этим пользоваться.
It may lead to something."	С этим можно далеко пойти.
He was silent for a moment, and then continued in the dreamy tone of men who think aloud:	После некоторого молчания он, как бы размышляя вслух, задумчиво проговорил:
"It is through them, too, that one gets on quickest."	– Женщины-то чаще всего и выводят нас в люди.
And as Duroy still smiled without replying, he asked:	Дюруа молча улыбался.
"Are you going to stop any longer? I have had enough of it.	– Ты остаешься? – спросил Форестье.
I am going home."	– А я ухожу, с меня довольно.
The other murmured: "Yes, I shall stay a little longer. It is not late."	– Да, я немного побуду. Еще рано, - пробормотал Дюруа.
Forestier rose.	Форестье встал.
"Well, good-night, then.	– В таком случае прощай.
Till to-morrow.	До завтра.
Don't forget.	Не забыл?
Seventeen Rue Fontaine, at half-past seven."	Улица Фонтен, семнадцать, в половине восьмого.
"That is settled.	– Хорошо.
Till to-morrow.	До завтра.
Thanks."	Благодарю.
They shook hands, and the journalist walked away.	Они пожали друг другу руку, и журналист ушел.
As soon as he had disappeared Duroy felt himself free, and again he joyfully felt the two pieces of gold in his pocket; then rising, he began to traverse the crowd, which he followed with his eyes.	Как только он скрылся из виду, Дюруа почувствовал себя свободнее. Еще раз с удовлетворением нащупав в кармане золотые монеты, он поднялся и стал пробираться в толпе, шаря по ней глазами.

He soon caught sight of the two women, the blonde and the brunette, who were still making their way, with their proud bearing of beggars, through the throng of men.	Вскоре он увидел обеих женщин, блондинку и брюнетку, с видом нищих гордячек бродивших в толчее, среди мужчин.
He went straight up to them, and when he was quite close he no longer dared to do anything.	Он направился к ним, но, подойдя вплотную, вдруг оробел.
The brunette said: "Have you found your tongue again?"	– Ну что, развязался у тебя язык? – спросила брюнетка.
He stammered "By Jove!" without being able to say anything else.	– Канальство! – пробормотал Дюруа; больше он ничего не мог выговорить.
The three stood together, checking the movement, the current of which swept round them.	Они стояли все трое на самой дороге, и вокруг них уже образовался водоворот.
All at once she asked: "Will you come home with me?"	– Пойдем ко мне? – неожиданно предложила брюнетка.
And he, quivering with desire, answered roughly:	Трепеща от желания, он грубо ответил ей:
"Yes, but I have only a louis in my pocket."	– Да, но у меня только один луидор.
She smiled indifferently.	На лице женщины мелькнула равнодушная улыбка.
"It is all the same to me,"' and took his arm in token of possession.	– Ничего, - сказала она и, завладев им, как своей собственностью, взяла его под руку.
As they went out he thought that with the other louis he could easily hire a suit of dress clothes for the next evening.	Идя с нею, Дюруа думал о том, что на остальные двадцать франков он, конечно, достанет себе фрак для завтрашнего обеда.
II	II
"Monsieur Forestier, if you please?"	– Где живет господин Форестье?
"Third floor, the door on the left," the concierge had replied, in a voice the amiable tone of which betokened a certain consideration for the tenant, and George Duroy ascended the stairs.	– Четвертый этаж, налево. В любезном тоне швейцара слышалось уважение к жильцу. Жорж Дюруа стал подниматься по лестнице.
He felt somewhat abashed, awkward, and ill at ease.	Он был слегка смущен, взволнован, чувствовал какую-то неловкость.
He was wearing a dress suit for the first time in his life, and was uneasy about the general effect of his toilet.	Фрак он надел первый раз в жизни, да и весь костюм в целом внушал ему опасения.
He felt it was altogether defective, from his boots, which were not of patent leather, though neat, for he was naturally smart about his foot-gear, to his shirt, which he had bought that very morning for four franc fifty centimes at the Masgasin du Louvre, and the limp front of which was already rumpled.	Он находил изъяны во всем, начиная с ботинок, не лакированных, хотя довольно изящных, -Дюруа любил хорошую обувь, - и кончая сорочкой, купленной утром в Лувре за четыре с половиной франка вместе с манишкой, слишком тонкой и оттого успевшей смяться.
His everyday shirts were all more or less damaged, so that he had not been able to make use of even the least worn of them.	Старые же его сорочки были до того изношены, что он не рискнул надеть даже самую крепкую.

His trousers, rather too loose, set off his leg badly, seeming to flap about the calf with that creased appearance which second-hand clothes present.	Брюки, чересчур широкие, плохо обрисовывавшие ногу и собиравшиеся складками на икрах, имели тот потрепанный вид, какой сразу приобретает случайная, сшитая не по фигуре вещь.
The coat alone did not look bad, being by chance almost a perfect fit.	Только фрак сидел недурно - он был ему почти впору.
He was slowly ascending the stairs with beating heart and anxious mind, tortured above all by the fear of appearing ridiculous, when suddenly he saw in front of him a gentleman in full dress looking at him.	С замиранием сердца, в расстройстве чувств, больше всего на свете боясь показаться смешным, медленно поднимался он вверх по ступенькам, как вдруг прямо перед ним вырос элегантно одетый господин, смотревший на него в упор.
They were so close to one another that Duroy took a step back and then remained stupefied; it was himself, reflected by a tall mirror on the first-floor landing.	Они оказались так близко друг к другу, что Дюруа отпрянул - и замер на месте: это был он сам, его собственное отражение в трюмо, стоявшем на площадке второго этажа и создававшем иллюзию длинного коридора.
A thrill of pleasure shot through him to find himself so much more presentable than he had imagined.	Он задрожал от восторга, - в таком выгодном свете неожиданно представился он самому себе.
Only having a small shaving-glass in his room, he had not been able to see himself all at once, and as he had only an imperfect glimpse of the various items of his improvised toilet, he had mentally exaggerated its imperfections, and harped to himself on the idea of appearing grotesque.	Дома он пользовался зеркальцем для бритья, в котором нельзя было увидеть себя во весь рост, кое-как удалось ему рассмотреть лишь отдельные детали своего импровизированного туалета, и он преувеличивал его недостатки и приходил в отчаяние при мысли, что он смешон.
But on suddenly coming upon his reflection in the mirror, he had not even recognized himself; he had taken himself for someone else, for a gentleman whom at the first glance he had thought very well dressed and fashionable looking.	Но вот сейчас, нечаянно взглянув в трюмо, он даже не узнал себя, - он принял себя за кого-то другого, за светского человека, одетого, как ему показалось с первого взгляда, шикарно, безукоризненно.
And now, looking at himself carefully, he recognized that really the general effect was satisfactory.	Подвергнув себя подробному осмотру, он нашел, что у него в самом деле вполне приличный вид.
He studied himself as actors do when learning their parts. He smiled, held out his hand, made gestures, expressed sentiments of astonishment, pleasure, and approbation, and essayed smiles and glances, with a view of displaying his gallantry towards the ladies, and making them understand that they were admired and desired.	Тогда он принялся, точно актер, разучивающий роль, репетировать перед зеркалом. Он улыбался, протягивал руку, жестикулировал, старался изобразить на своем лице то удивление, то удовольствие, то одобрение и найти такие оттенки улыбки и взгляда, по которым дамы сразу признали бы в нем галантного кавалера и которые убедили бы их, что он очарован и увлечен ими.
A door opened somewhere.	Внизу хлопнула дверь.
He was afraid of being caught, and hurried upstairs, filled with the fear of having been seen grimacing thus by one of his friend's guests.	Испугавшись, что его могут застать врасплох и что кто-нибудь из гостей его друга видел, как он кривлялся перед зеркалом, Дюруа стал быстро подниматься по лестнице.
On reaching the second story he noticed another mirror, and slackened his pace to view himself in it as he went by.	На площадке третьего этажа тоже стояло зеркало, и Дюруа замедлил шаг, чтобы осмотреть себя на ходу.
His bearing seemed to him really graceful.	В самом деле, фигура у него стройная.

He walked well.	Походка тоже не оставляет желать лучшего.
And now he was filled with an unbounded confidence in himself.	И безграничная вера в себя мгновенно овладела его душой.
Certainly he must be successful with such an appearance, his wish to succeed, his native resolution, and his independence of mind.	Разумеется, с такой внешностью, с присущим ему упорством в достижении цели, смелостью и независимым складом ума он своего добьется.
He wanted to run, to jump, as he ascended the last flight of stairs.	Ему хотелось взбежать, перепрыгивая через ступеньки, на верхнюю площадку лестницы.
He stopped in front of the third mirror, twirled his moustache as he had a trick of doing, took off his hat to run his fingers through his hair, and muttered half-aloud as he often did:	Остановившись перед третьим зеркалом, он привычным движением подкрутил усы, снял шляпу, пригладил волосы и, пробормотав то, что он всегда говорил в таких случаях:
"What a capital notion." Then raising his hand to the bell handle, he rang.	"Здорово придумано", - нажал кнопку звонка.
The door opened almost at once, and he found himself face to face with a man-servant out of livery, serious, clean-shaven, and so perfect in his get-up that Duroy became uneasy again without understanding the reason of his vague emotion, due, perhaps, to an unwitting comparison of the cut of their respective garments.	Дверь отворилась почти тотчас же, и при виде лакея в черном фраке и лакированных ботинках, бритого, важного, в высшей степени представительного, Дюруа вновь ощутил смутное, непонятное ему самому беспокойство: быть может, он невольно сравнил свой костюм с костюмом лакея.
The man-servant, who had patent-leather shoes, asked, as he took the overcoat which Duroy had carried on his arm, to avoid exposing the stains on it:	Взяв у Дюруа пальто, которое тот, чтобы скрыть пятна, держал перекинув на руку, лакей спросил:
"Whom shall I announce?"	– Как прикажете доложить?
And he announced the name through a door with a looped-back draping leading into a drawing-room.	Затем приподнял портьеру, отделявшую переднюю от гостиной, и отчетливо произнес его имя.
But Duroy, suddenly losing his assurance, felt himself breathless and paralyzed by terror.	Дюруа мгновенно утратил весь свой апломб, он оцепенел, он едва дышал от волнения.
He was about to take his first step in the world he had looked forward to and longed for.	Ему предстояло перешагнуть порог нового мира, того мира, о котором он мечтал, который манил его к себе издавна.
He advanced, nevertheless.	Наконец он вошел.
A fair young woman, quite alone, was standing awaiting him in a large room, well lit up and full of plants as a greenhouse.	Посреди большой, ярко освещенной комнаты, изобилием всевозможных растений напоминавшей оранжерею, стояла молодая белокурая женщина.
He stopped short, quite disconcerted.	Он остановился как вкопанный.
Who was this lady who was smiling at him?	Кто эта улыбающаяся дама?
Then he remembered that Forestier was married, and the thought that this pretty and elegant blonde must be his friend's wife completed his alarm.	Но тут он вспомнил, что Форестье женат. И мысль о том, что эта хорошенькая, изящная блондинка, - жена его друга, привела его в полное замешательство.
He stammered: "Madame, I am--"	– Сударыня, я... – пробормотал он.