Миниатюрист
Шрифт:
– Откуда эти безделушки? – спрашивает Марин. – Собачки, колыбель, коробочка с марципаном?
– Это я у вас должна спросить.
– У меня?
– Не вы ли дали мне «Список Смита»?
Марин передернуло от воспоминания.
– Я хотела…
– Моя жизнь здесь закончена, – перебивает ее Нелла. – Собственно, она и не начиналась. Я возвращаюсь в Ассенделфт, и вы меня не остановите.
Марин вздыхает.
– Зачем тебе возвращаться?
Нелла отставляет тарелку с вафлями.
– Вы с Йоханом меня обманули, –
– Рассказала. Я благодарна ей за то, что она пошла за тобой.
Обе молчат, чувствуя, как между ними витают непрошеные призраки Йохана и Джека. Марин разглядывает вышивку на покрывале: броские инициалы «Б» среди листвы и птиц. Следует глубокий вздох.
– Мне очень жаль, что так вышло.
Эту неожиданную уязвимость и извиняющийся тон не так просто пропустить мимо ушей.
– Вы сделали из меня дурочку, – сокрушается Нелла. – Вы все надо мной потешались. Я никому не позволю делать из себя дурочку.
Марин поднимает удивленные глаза.
– Никто над тобой не потешался, – говорит она. – И ты совсем не дурочка.
– Разве я не показалась вам недалекой?
Марин в душе восхищается рукоделием, которое еще недавно восхищало юную невесту.
– Первое впечатление быстро рассеялось.
– Джек Филипс, этот англичанин, и мой муж… я же все видела. Йохан попадет в ад.
Марин встает и подходит к окну.
– Думаешь? – спрашивает она, и Нелла поеживается от презрения, звучащего в голосе золовки. Та кладет пятерню на оконное стекло, и ноябрьский холод должен пробирать ее до костей.
– С его стороны это любовь? – спрашивает Нелла.
– Если считать любовь верхом глупости, – следует ответ. – По мне – так и есть.
– Марин, вы знали, что Йохан меня никогда не полюбит? Скажите… знали?
Марин поворачивается, и их взгляды встречаются.
– Я надеялась, что полюбит. А как же иначе? Ты ведь ему нравишься. По-настоящему.
– Непростительный обман. Вы знали, какой это будет для меня удар. Я все ждала, ночь за ночью…
Марин опирается на оконную раму.
– Я не считала это обманом. Скорее выходом. Для всех.
– Для меня-то какой выход? Вы мне не позволяете ничего делать и ждете, чт'o я напишу маме.
Марин вздыхает, прижав к щеке холодную ладонь. Ее плечи трогательно вздрагивают.
– Петронелла, это была идея твоей матери.
Не смея обернуться, она смотрит в окно. Нелла впечаталась затылком в подушки из гусиных перьев, почувствовав легкий треск. На глаза навернулись слезы, которые невозможно остановить, они текут по щекам, вроде бы несовместимые с ледяным гневом.
– Неправда, – говорит Нелла. – Она бы так не поступила.
– Она сделала это для твоего же блага.
– Блага?
Марин наконец оборачивается.
– Нелла, у твоей семьи не осталось ничего,
– В этом нет ничего плохого.
– Послушала бы я, что ты скажешь лет через десять, когда смоет дамбу, твои руки огрубеют и тебя будет осаждать дюжина голодных ребятишек. А здесь тебе не придется думать о деньгах. Ты хотела благополучия, хотела быть женой купца. И ты ненавидела Ассенделфт.
– Благополучия? Тогда почему Йохан заключил сделку с человеком, которого вы терпеть не можете?
Марин отмахивается от ее наивного вопроса.
– Петронелла, твоя мать желала тебе добра, – в ее голосе звучит чуть ли не мольба.
– Значит, теперь ко мне не притронется ни одна живая душа? По-вашему, это как?
Марин раскидывает руки, как птица крылья, перед тем как взлететь. У Неллы внутри все сжимается.
– Что мы можем? – восклицает она. – Мы женщины! – Такого огня в ее глазах Нелла еще не видела. – Да, кое-кто из нас работает, гнет спину с утра до вечера, но не получает за это и половину того, что зарабатывают мужчины. Мы не можем быть домовладельцами, не можем подавать в суд. Единственное, что нам позволено, – это рожать детей, которые становятся собственностью наших мужей.
– Но у вас нет…
– А сколько женщин умирает родами! Над этим ты не задумывалась?
– Марин…
– Твоя мать хотела тебя защитить. Она написала мне сразу после визита Йохана. Он ей понравился, и в письме содержался ясный намек на то, что она… все понимает. Она писала, что ты девушка с воображением, сильная и самостоятельная и что в большом городе ты найдешь свое место. Так прямо и написала: «Нелла там найдет свое место. А в Ассенделфте негде развернуться». И я ей с радостью поверила.
Нелла садится на кровати.
– Даже если в Ассенделфте негде развернуться, не ей за меня решать, смогла бы я стать приличной женщиной или нет!
Резкий смех Марин царапнул Неллу по коже.
– Приличная женщина! – Это было похоже на крик экзотической птицы. – Это кто ж такая?
– Она выходит замуж, чтобы…
– А я кто ж тогда, по-твоему? Я, стало быть, неприличная?! Вот это новость!
Несчастная Нелла молча смотрит на осколки делфтской тарелки с кусочками вафель. Марин нервно потирает лоб.
– Извини, что сорвалась. Петронелла, ты пошевели мозгами-то. Ты сделала выгодную партию, по крайней мере твое будущее обеспечено.
– Уж не потому ли вы выступали за этот брак, что его будущее находилось под угрозой? Ну вот я здесь – и что изменилось? Только меня поставили в унизительное положение. Вы не меня, вы себя и его хотели обезопасить. А что, если один из этих клерков расскажет все бургомистру?
В глазах Марин промелькнула тревога.
– Каких клерков?