Мир до и после дня рождения
Шрифт:
Рэмси, как всегда, выглядел безупречно — чисто выбрит, волосы идеально уложены, одежда отутюжена, галстук-бабочка ни на градус не склонился вниз. Грубоватый О’Салливан, возможно, немного изменился в лучшую сторону, но все же смотрелся рядом с Рэмси неряхой. Движения Рэмси были уверенными, и, хотя оба придерживались высокого темпа игры, он выглядел задорным, в то время как Ронни нетерпеливым. Удары Рэмси были превосходны и точны, но никогда не в ущерб диспозиции, в то время как Ронни не мог сопротивляться желанию сыграть эффектно на публику. О’Салливан никогда не вел себя откровенно грубо, но все же изысканные манеры старшего коллеги — Рэмси лишь слегка постукивал по столу, наблюдая за безупречной
— Думаю, он сможет победить, — произнесла она, когда трансляция первого дня была окончена победой Рэмси десять против шести. Коммерческий успех «Ивана и его неприятностей» открыл в ее жизни новую эру, когда она всем желала добра и процветания.
— Никогда, — отозвался Лоренс, чьи прогнозы после Соглашения Страстной пятницы не были наполнены оптимизмом. — Бедняга проклят. Сколько ему сейчас лет? Кажется, уже перевалило за пятьдесят. Все, он свое отыграл.
Букмекеры были согласны с Лоренсом, и до последнего ставки на победу Рэмси были восемь к одному. Однако он сохранил свое лидерство и на следующий день и к началу четвертой сессии вел четырнадцать — десять. Ирина уговорила Лоренса обязательно посмотреть финал следующим вечером. На этот раз О’Салливан не вел себя как ребенок и, по выражению Эвертона, «упирался до последнего». К перерыву преимущество Рэмси было сокращено до пятнадцати — тринадцати. Непривычная к напряжению спортивного болельщика, Ирина так нервничала, что не могла усидеть в кресле, она постоянно вскакивала и принималась расхаживать по комнате с норовистостью дикого зверя. Когда счет стал шестнадцать — пятнадцать, а потом и по шестнадцати, она так разволновалась, что не могла смотреть на экран.
— Что с тобой? — спросил сидевший на диване Лоренс. — Это же всего лишь игра.
— Были времена, когда ты ни за что бы не сказал, что это просто игра, milyi. Кроме того, это же личная драма. Рэмси больше тридцати лет играет в снукер, он всю жизнь мечтал выиграть этот турнир. Теперь, когда он в двух фреймах от победы… В одном! Семнадцать — шестнадцать! Представляешь?
Ирина запрыгала от радости, как, впрочем, и все зрители в зале. Число болельщиков Рэмси с годами, несомненно, уменьшилось, но все присутствующие отлично знали историю Вечно Второго Рэмси. Большинство, как и Лоренс, считали, что он проклят и никогда не сможет победить. Надежда на то, что Рэмси Эктон сможет разрушить заклинание и проснуться, как Спящая красавица, вызвала ликование даже среди болельщиков в футболках с надписями: «Ротерем за Ракету!»
Вместе со всеми Ирина застонала и закрыла лицо руками, когда Рэмси не смог забить довольно легкий красный и позволил О’Салливану вернуться к столу. Это было именно оно, нечто неуловимое, что воздействовало на него во всех предыдущих финалах. О’Салливан не сделал ни одной ошибки и очистил стол от шаров.
Лоренс приободрился:
— Вот видишь! Рэмси никогда не сможет победить. Что-то внутри его противится этому. Смотри, сейчас он все испортит.
— Спорим? — повернулась к нему Ирина. — На тысячу.
— Да ну.
— Целая тысяча долларов. — Гонорары и предстоящий удачный контракт уже пьянили ее, побуждая к расточительству.
— Ладно, но ты пожалеешь.
Ирина знала,
— Вот это настоящее несчастье! — произнес Клайв Эвертон.
О’Салливан тоже ощущал давление, что заставило его сорвать удар и подставить красный в угловую лузу. Он устало опустился в кресло, а Рэмси тем временем, помимо выигрышного красного, отправил в лузы и остальные шары, словно опустошил кулек с виноградом в жаркий летний день.
Для зрителей существует два вида спортсменов: те, кому они доверяют, и те, кому нет. В любом случае наблюдать за игроком, который не заслужил вашей веры, волнительно приятно, в то время как следить за тем, кто доверие завоевал, тоже приятно, но не волнительно. Некоторые мастера порождают столь непоколебимую уверенность в своих болельщиках, что зрелище теряет необходимое напряжение, и вот вскоре их уже называют скучными. Ирина относила Рэмси к тем игрокам, которые всегда заставляют публику нервничать.
Поставив на него тысячу, она неотрывно следила за счетом: сорок, сорок один, сорок восемь. Немного расслабившись, она уселась в кресло. Цифры медленно приближались к магическому числу, но все же еще только шестьдесят четыре, шестьдесят пять, семьдесят два. Легкость в душе росла. При счете семьдесят три Рэмси требовалось забить всего один цветной, чтобы вырвать победу, и он его забил. Вот так просто. Она словно знала, что так и будет. Это самые легкие деньги, что ей удавалось заработать.
Публика взорвалась аплодисментами. Ирина безмятежно улыбалась Лоренсу. Судья потребовал тишины. Результат впечатляющий, но фрейм не окончен.
— У Рэмси Эктона хороший шанс дойти до ста сорока семи! — произнес Эвертон.
Святой Грааль в снукере, чрезвычайно редкая практика — труднодостижимые сто сорок семь очков, максимум, высший балл, который можно получить за одну серию. Действительно, до сего момента Рэмси играл из цветных лишь черный, а меж тем оставшиеся красные разметались на столе, как ноги развратной шлюхи. Рэмси Эктон обходил стол с торжественностью уже одержавшего победу, и, как только его результат превысил сто, болельщики взревели от восторга. Фанаты О’Салливана забыли о своем кумире. Судья, казалось, смирился с тем, что пытаться угомонить публику так же бессмысленно, как натягивать на питбуля платье. Сто сорок семь очков засверкали впереди, как глазурь на торте; они были сейчас необходимы.
Когда последний черный упал в лузу, завершая серию в сто сорок семь очков, болельщики вскочили со своих мест, свист и аплодисменты продолжались минуты три. Много месяцев в обществе говорили лишь об одном — о болезни, приводившей в ужас любителей барбекю, уничтожившей стада животных, заставившей фермеров из Йоркшира плакать, как младенцев, и совершать самоубийства, — как редко в такие времена увидишь что-то приятное по телевизору.
— Интересно, — произнесла Ирина, — не чувствуешь ли себя немного подавленным, когда получаешь все, о чем мечтал?
— Проигрыш заставляет ощущать себя еще более подавленным, — сказал Лоренс. — Спроси меня. Я только что потерял тысячу баксов.
— Ты пожертвовал ими по собственному выбору. Должно быть, существует какой-то фонд для игроков-неудачников… Посмотри! Как это трогательно. Он ведет себя очень достойно и сдержанно, хотя, готова поклясться, в глазах у него слезы.
Она интуитивно ощущала, как необходимо сейчас Рэмси быть рядом с женщиной, которая могла бы разделить с ним его триумф, но в душе была рада, что броситься к нему в объятия и обхватить руками его худую шею после торжественного награждения предстоит не ей.