Мир Гаора
Шрифт:
За его спиной спорили, щедро сыпя малопонятные и совсем непонятные слова. Он не вслушивался и не вдумывался, занятый одним: не дать воли вскипавшему внутри бешенству. Вода помогла мало, ожидание наполненной пригоршни только раздражало, и он отошёл от крана, оглядел камеру. Размяться что ли, а то опять суставы дубеют. Как он это объяснит остальным, он не думал. Тело требовало движения, и мышечная усталость - он это хорошо знал - всегда помогала от ненужных мыслей.
– Рыжий, ты чо?!
– Слон, Рыжий стенку лбом долбит!
– Всё, спятил с ума.
– Держи его, а то...
Его схватили сзади за плечи и оторвали от стены.
– Рыжий, очнись!
Гаор недоумённо осмотрел встревоженные лица.
– Вы что?
– А ты чо?
– Чего с тобой?
– Иди сядь.
Его отвели и усадили на нары.
– И зачем это тебе понадобилось?
– спокойно спросил Седой.
– Суставы застывать стали, - всё ещё не понимая причины переполоха, стал объяснять Гаор.
– В одиночке когда сидел, разминался, ну и здесь...
– Понятно, - кивнул Седой, - отпустите его, всё правильно. Он же на прогулку не ходил, вот и застоялся.
– Аа!
– Это как коня если долго не выводить, он обезножит.
– Ну, паря, напугал ты нас.
– Надо ж такому...
Уже смеялись. И над ним. И над своим страхом.
– Думаем, всё, щас кусаться будет.
Рассмеялся и Гаор, наконец, сообразив, в чём дело. Надо же! Седой продолжал смотреть на него, и он уже негромко пояснил.
– И чтоб не думать. О печке.
– Я понял, - кивнул Седой.
– Вот они и не думают. С этим жить нельзя. Ты на фронте много о смерти думал?
Гаор вздохнул.
– Думай не думай, она всё равно рядом ходит. Бережёшься, конечно, а...
– он не договорил.
– И здесь так же, - грустно улыбнулся Седой.
– Так что?
– зло усмехнулся Гаор.
– И здесь фронт?
– А ты не понял ещё?
– ответил вопросом Седой.
– Ну, так, кто выжил, тот и победил!
Гаор легко спрыгнул с нар и опять пошёл в угол к решётке.
На этот раз ему никто не мешал, хоть и следили за ним. Не оборачиваясь, он чувствовал на себе эти зоркие, не враждебные, но очень внимательные взгляды. Он, не спеша, не дёргаясь, размялся, разогрел мышцы, растянул суставы, отжался стоя и лёжа, на ладонях, на кулаках, на одной руке, прокачал пресс. Дальше надо бы броски вспомнить, но нужно место и спарринг-партнёр, ладно, обойдёмся, теперь на расслабление, чтоб мышцы остывали медленно, без надрыва,
– Ну, как, - спросил Бурнаш, - разошёлся жеребчик?
Облегчённо грохнул хохот. Рассмеялся со всеми и Гаор.
– Даа, так ты любую бабу заездишь!
Посыпались шутки, подначки и воспоминания.
– Всем хорошо, - рассуждал Лысок, - и паёк добрый, и прижима нет, а вот баб не дают.
– Эй, Бурнаш, про Таргуйский поври.
– А вот я помню...
– Эй, Рыжий, а на фронте бабы есть?
– Ошалел?
– изумился Гаор и тут же засмеялся.
– Там одна баба гуляет. Приласкает, так приласкает. Смертью называется, слыхал?
– Да ну её!
– Со смертью не шути, ты ещё сортировку пройди.
– Да им стенку прошибить можно, что ему сортировка.
– А не скажи, всяко бывает.
– Это уже Судьба-сестра.
– Судьбу заговорить можно.
– А почему судьба сестра?
– тихо спросил Седого Гаор.
Но ответил ему Чалый.
– Судьба со Смертью сёстры родные. Вдвоём ходят. Где поспорят, где помирятся, ну а человеку-то решение ихнее...
– Врёшь, паря, - вмешался Бурнаш.
– Судьба старшая. Она решает, а Смерть только сполняет.
– Точно, - согласились сверху, - Смерть под Судьбой ходит.
– А ну вас всех в болото лешачье!
– взорвался один из новеньких.
– Завели. Накликать, что ль, решили? Ну, он новик, мозги набекрень, а вы то чего?!
– А ты не бухти!
– сразу стал весело задираться Чеграш.
– Мы и укорот сделать могём.
Так, то в перепалках, то в играх и трепотне шёл день. И всё началось неожиданно, после поверки, когда и одеяла уже выдали, и улеглись все, а свет чего-то не гасили. По коридору мимо решётки несколько раз прошли надзиратели, и чего-то не по одному, а вдвоём.
– Блатяг обыскивают, - прислушался к шуму в дальнем конце Гиря.
– Точно, - откликнулся Бурнаш.
Свет не погасили, так и поговорить можно. Но с нар встать никто не рискнул.
– Чего они?
– Забыли чего?
– А ты спроси.
– Цыц, - рявкнул Слон.
И вовремя. Надзиратель стоял у их решётки. Все затихли, будто спят. Но в щёлки между одеялами - почти все заворачивались с головой - блестели глаза, и обмануться надзиратель, конечно, не мог. Но почему-то промолчал. И не постучав дубинкой, голосом позвал Слона.