Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
– Вернуть Ланселота? Как? Ты знаешь, где он?
– Он в конюшне дома Гамалирана. Там теперь живет Корсали, помнишь, тот, что был послом Красного дома. Он теперь губернатор Дафара.
– Это правда?
– недоверчиво спросила Эвра.
– Ты видела это?
– Я видела это во сне, это правда, - отвечала Евгения. На секунду она озадаченно замолчала: только что ей приснилось, что Алекос находится с ней рядом, - может быть, это было на самом деле?
– Я пойду в Дафар и приведу Ланселота, - решительно закончила она.
Эвра снова принялась помешивать суп.
– Ты так долго скрывалась, а теперь хочешь сама идти прямо к ним в руки? Каким образом ты сможешь это
– А вот так?
– спросила Евгения.
Эвра взглянула на нее и отпрянула: вместо худого, черного от загара, но молодого и красивого лица царицы на нее смотрела старуха. Забыв ложку в котелке, Эвра подошла, вплотную приблизила свое лицо к лицу Евгении. Морок рассеялся, морщины исчезли - перед ней опять была царица. Евгения рассмеялась, запрокинув голову.
– Все равно это крайне опасная затея, - сказала подруга.
– Ты очень рискуешь.
– Без сомнения. Но я больше не могу здесь сидеть. Они все у меня отобрали, ничего не оставили - только Ильро и тебя. А Ланселот мой, он зовет меня. Я украду его и приведу сюда.
Эвра покачала головой.
– Надолго ли? Где его здесь прятать - единственное пригодное место известно нашим врагам.
Но царица отмахнулась. Ее глаза блестели, как в старые времена, и она больше не хотела слушать предостережений.
Горцы по ее просьбе не раз покупали внизу разную одежду и обувь. Евгения ушла в шатер переодеваться. Вышла, закутанная в бурый плащ, скрывавший ее полностью, от сандалий до волос, с дорожным мешочком за плечами. Эвра опять не сразу узнала ее - по своему желанию олуди придала себе облик старой худой женщины. Чтобы успокоить подругу, Евгения распахнула плащ - под платье она надела штаны, а на пояс повесила ножи и меч.
– Ох, не знаю, - сказала Эвра.
– До Дафара пешком несколько дней пути, за это время тебя могут разоблачить.
– Я не буду снимать плащ и постараюсь, чтобы меч не был под ним заметен. Дай мне поесть, и я пойду.
– Как, прямо сейчас? Да ты с ума сошла!
– в сердцах воскликнула Эвра.
– Возьми с собой Сэльха, он доведет тебя до Дафара, так будет безопаснее. Одинокая женщина на дороге - ты же не пройдешь и половины пути!
– Кому нужна старуха? Налей же мне супа и перестань волноваться.
За едой она отдала последние распоряжения.
– Ждите меня две недели. Если за это время я не вернусь, уходите.
– Куда мне идти?
– Переоденешься так же, как я сейчас, и пойдешь в Киару. Твои родители примут тебя. Пусть отправят тебя к родственникам в Готанор или Ферут, там тебе проще остаться неузнанной. И вообще, если я погибну, вряд ли тебя станут преследовать. Но я надеюсь все-таки, что вернусь и приведу Ланселота.
– Ты сумасшедшая, - сказала Эвра грустно.
– Он не стоит такого риска.
Евгения отставила миску, поднялась.
– Дело не в нем, - сказала она тихо, - а во мне. Прощай.
От ближайшего селения она не прошла пешком и десяти тсанов. Проезжавший мимо фермер на телеге согласился подвезти старую женщину до следующей деревни. Так, где пешком, где на попутных подводах, Евгения добралась до Дафара. Она распрощалась со своими последними попутчиками неподалеку от рынка, куда те везли первые горные травы на продажу, и присела в тени ближайшего здания прямо на тротуар. Глаза бы ее этого города не видели - она никогда не простит ему смерти Халена, Нисия и Венгесе! Но ее любимый конь был здесь, совсем рядом, и, опустив накрытую плащом голову, оперевшись о меч, который окружающие принимали за посох, Евгения унеслась духом к дому Гамалирана, в котором девять лет назад
В ближайшей лавке она купила мяса и сыра, поела там же и вернулась на свое место у стены. Нужно было дождаться ночи; она сидела и смотрела на прохожих, удивляясь, как мало изменился город. Все те же люди ходили мимо нее, разве что вместо военных-иантийцев были теперь шедизцы, светлее лицом и волосами. Пахло сластями и навозом, из магазина напротив доносился порой густой запах духов. Визжали носившиеся по улице мальчишки, проходили, покачивая широким подолом, женщины с волосами, заплетенными в десяток кос, со стуком и скрипом проезжали кареты и коляски. Темнело рано; в шесть вечера Евгения встала и медленно пошла вверх по улице, чтобы притаиться за дровяными сараями, - не хотела дожидаться, пока стража ее прогонит. Она ждала еще очень долго и только в полночь вновь вышла на улицу. Сандалии на кожаной подошве ступали бесшумно; редкие прохожие ее не замечали - она сказала им, что ее здесь нет.
Вот и ограда, за которой сияет огнями дом Корсали. У не запертых еще ворот стоят два стражника. Евгения сказала им, что в углу двора опрокинулась большая бочка с дождевой водой - они повернулись посмотреть. Она толкнула ворота и спокойно прошла через двор к конюшне. Несколько челядинов, спешивших по своим делам, смотрели мимо нее. В доме были гости, было шумно, потому и ворота все еще открыты - это ей на руку... Но внутри все захолодело, и что-то мерзко дрожало под ложечкой - она с трудом представляла, как проведет через двор коня. Молодые конюхи только что закончили убираться, ставили в чулан вилы и тачки. Она велела им оставаться там. Парни заговорили о чем-то, заспорили. Оглядевшись, Евгения сняла со стены уздечку; нашла на двери одного из денников седло. Оно было старое, но выбора не было. Прихватила она и щетку: если что и привлечет к коню чужое внимание, так в первую очередь многослойная грязь. Ланселот дохнул ей в лицо, не веря своему счастью. Шепотом его успокоив, Евгения как можно быстрее набросила узду, затянула подпругу и повела коня к выходу. Остановилась, глубоко вдохнула. Во дворе было два человека, не считая стражников. Зажмурившись, она велела им отвернуться и громко заговорить и шагнула вперед.
Уже шагов за двести от ворот она еще раз остановилась, прислушалась. Все тихо, никто ее не заметил. Евгения улыбнулась, потрепала Ланселота по грязной шее. Остаток ночи они провели на пустыре позади бедного квартала, а сразу после рассвета двинулись прочь из города. К воротам уже тянулись отторговавшиеся фермеры, проведшие ночь в трактирах. Евгения в своем темном плаще смешалась с ними, прилагая все силы, чтобы обратить Ланселота в старого и тощего конягу, и вышла из Дафара на волю.
Еще сутки она шла рядом с ним, ведя его в поводу, и лишь изредка садилась в седло. Старуха верхом, с оттопыривающим полу плаща мечом обязательно привлечет к себе внимание, а убеждать всех подряд путников на дороге, что ее здесь нет, она уже не могла - это было выше ее возможностей. С Ланселотом полгода не работали, почти не выводили из конюшни, он одичал, и ей приходилось прилагать немалые усилия, чтобы с ним справиться. Отдыхали в пустом саду, а ранним-ранним утром, еще до рассвета, она ссутулившись миновала шедизский патруль и свернула на проселочную дорогу.