Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
Но человеческий век так короток! Ты еще не успел перебрать все возможные варианты поведения в самых банальных ситуациях, как приходит пора умирать! А сколько вариантов и ситуаций доступны нанья? Живя тысячелетиями, они не могут не знать о любви, дружбе, смерти то, чего мы узнать не сможем никогда! В сто лет Бероэс, возможно, влюблялся в земных женщин. В четыреста он их насилует. Что произошло между? Сколько этапов познания он уже прошел, и сколько еще предстоит? Что там, за рубежом человеческой жизни?..
Раздумывая об этом, я понимаю, что нанья в общем-то совсем недалеко ушли от нас. Если я в мои двадцать семь могу общаться с существом, которое старше меня в триста с лишним раз, - значит, это существо очень ко мне близко. Потом, здесь есть еще одна сложность. Каждое поколение
Все эти мысли промелькнули в моей голове за несколько секунд. Я оставила их на потом и постаралась представить, что же такое жуткое нужно сделать, чтобы нанья содрогнулись. Уж наверно за свои первые несколько сотен лет они видят все, что только возможно на нашей планете. Чем же их удивить?
Дойдя до кухни, мы выложили еду из контейнеров и распределили ее по специальным шкафам, в которых она долго остается свежей. В этих шкафах не холодно, и вакуум в них не создается при закрытии, однако любые, даже самые нежные продукты хранятся месяцами, если не годами.
– Я так понимаю, ты не скажешь мне, что такое страшное совершил великий Анту?
– Не скажу. Это событие прошлого, мы все надеемся его забыть.
Я услышала этот ответ с облегчением. Честно говоря, уже хватит. За три месяца я узнала слишком много. Как бы не спятить от такого обилия информации! Да и на что она мне? Я всем довольна и не хочу ничего менять. Конечно, даже в моем двусмысленном положении умненькой рабыни при богах можно было бы чего-то добиться. Более честолюбивая женщина на моем месте могла бы, к примеру, добраться до великого Амелу в надежде занять место рядом с ним и, пусть даже в качестве наложницы, повелевать гордыми нанья с лунной высоты. Но я начисто лишена честолюбия, и при мысли о том, что второй великий может узнать обо мне, испытываю лишь страх. Нет, мне и здесь хорошо.
Время все шло, ничего не менялось, и я постепенно будто бы погрузилась в спячку. Настали бесконечные каникулы - знай себе гуляй по палубе, поглощай витамины килограммами да спи.
Теи должна была проснуться в мае, великий Анту - в начале августа. Я прожила зиму, весну и лето в ожидании его возвращения.
Индия в разгар ледникового периода - отличное место. Большая часть полуострова покрыта саваннами. Лесов и рек мало, воздух сухой, зима незначительно отличается от лета. В саваннах пасутся стада разных копытных, на них охотятся огромные кошки вроде леопардов и страшные мохнатые львы, совсем не похожие на африканских. Кто-нибудь из нанья иногда брал меня с собой в далекие прогулки, и тогда, пролетая над бескрайними равнинами, я видела внизу носорогов, внушающих почтение своими размерами, и громадных гиен.
Южнее начинаются тропические леса. Но это вовсе не влажные дебри джунглей. Конечно, там встречаются болота и течет множество рек, но по этим лесам можно путешествовать пешком, не боясь погибнуть от влажности или кровососущих насекомых. Здесь тоже водятся нереально крупные животные. Сама я их не видела, но Бьоле показывал фотографии своих охотничьих трофеев - гигантских лесных слонов и бегемотов.
С первого дня в Высоком доме я мечтала искупаться в Индийском океане, но все никак не удавалось. Каждый раз, завидев Теривага или
Чаще всего корабль наш зависал на высоте четырех-пяти километров над океаном. Иногда поднимался выше, и тогда я обязательно выходила на палубу. Сначала дело каждый раз заканчивалось тошнотой и головной болью. Но организм привыкал, и уже через несколько месяцев я могла проводить в условиях большой высоты пятнадцать-двадцать минут без неприятных последствий. Нередко я подходила к саркофагу и смотрела на спящую Теи. В такие минуты я представлялась себе в роли королевича Елисея, добравшегося до хрустального гроба, или Фродо, склонившегося над мертвым болотом. Лежавшая на стеклянном ложе внутри каменного ящика Теи была очень красива и одновременно пугала меня до дрожи. В состоянии этого странного сна все процессы в теле замедляются, сокращения сердца происходят все реже, кровь еле-еле продвигается по сосудам. Предо мною представал хладный труп, с синюшными, будто бы тронутыми разложением губами и кистями рук. Я притрагивалась к ним - кожа была холодной, и даже самое легкое прикосновение оставляло голубые пятна, исчезавшие лишь через несколько дней. Нежные черты лица в сочетании с мертвенным цветом кожи завораживали меня. Испуганно и жадно разглядывая их, я незаметно для себя наклонялась к ним все ближе, пока сладкий запах нанья не приводил меня в чувство, и тогда я выпрямлялась, по-прежнему не отрывая взгляда от тайны, с замиранием сердца ожидая, что от этого резкого движения тайна очнется, голубые веки поднимутся и сам загадочный имруру посмотрит на меня глазами Теи. Каждый раз в такой момент мне вспоминался образ маленького юноши на болоте, увлекаемого сладким подводным ужасом. Но Теи здесь не было. Она бродила где-то далеко, так далеко, что я не могла угнаться за нею в самых смелых мечтах.
А время все шло. Бесконечное, безжалостное время! Оно окружало меня со всех сторон, обманывало снаружи и сжирало изнутри. Ни на минуту я не забывала о том, что всего через пятьдесят лет буду глубокой старухой, а у нанья не прибавится и морщинки. Меня не радовало собственное отражение в зеркале - отражение, за которое год назад я отдала бы все, что имею! На чистом воздухе и отличной еде я похорошела. Чуть поправилась, но эти килограммы легли куда надо. Никакого целлюлита, наоборот, тело стало упругим и гладким, хотя я никак за ним не ухаживала. На лицо вернулся нежный румянец. Ногти стали крепкими, волосы блестели и росли очень быстро.
Они меня расстраивали. Уже к апрелю, через четыре месяца после появления в Высоком доме, я стала похожа на клоуна: несколько сантиметров отросших волос были пепельно-русыми, а дальше - рыжими.
Я терпела этот кошмар еще несколько месяцев. Уже и Теи проснулась, и отец Анту вернулся к нам. Их длительный сон был подобен зимней спячке медведей, и выходили они из него очень неспешно. Теи целую неделю провела в своей комнате, а отец Анту и вовсе не желал покидать кровати. Меня он к себе не призывал, и я не решалась напрашиваться.
А состояние волос все не давало мне покоя. В конце концов, собравшись с духом, я попросила Теривага отрезать лишнее.
Он взмахнул ресницами, не столько измеряя длину волос, сколько любуясь мною, как и я в это же время любовалась им. Пальцы нерешительно свили рыжую прядь в локон. У меня дыхание остановилось, так было приятно!
– Режь!
Он взял ножницы и стал осторожно срезать прядь за прядью, укладывая их в глубокую вазу, чтобы не сдуло гулявшим по палубе ветром.
Получилось чудовищно. Териваг умеет вскрыть живот живому человеку так, что тот и не почует подвоха, с ювелирной точностью проводит операции над отдельными клетками, но стилист из него никудышный. Зря я ему доверилась! Теперь серые лохмы торчат во все стороны, падают на уши, раздражающе лезут в глаза.