Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
Я осмелилась:
– Могу ли я просить тебя рассказать, как вы создали лулу? Каким был тот, прежний человек? Почему потребовалось его переделывать?
Великий Анту обернулся к ближайшему монитору.
Мы сидели в его рабочем кабинете. Я не люблю бывать в его комнатах. Вот, помню, когда приехала к бабе Тане и деду Леве, мне даже сумку в прихожей некуда было поставить: свободного пространства в их доме нет, куда ни ткнись - шкафы, диваны, кресла, стулья-табуреточки, буфеты-тумбочки, сундучки какие-то, стены все в полочках... Все это завешано кружевными салфетками и лоскутными ковриками и сплошь заставлено посудой, статуэтками, шкатулками, вазами - всем, что старики накопили за свою жизнь. В их доме ступить нельзя, чтоб не наткнуться на что-нибудь, не опрокинуть пережившую войну чашку, не смахнуть какую-нибудь грошовую куклу-балерину. Моим старикам семьдесят лет. А великому Анту,
Великий Анту обернулся к ближайшему монитору, который тут же показал видео: трое людей идут по степи. Они были безо всякой одежды и волосатые. Не в шерсти, как обезьяны, а в густом волосе от головы до пальцев ног. У двоих этот волосяной покров был коричнево-рыжим, у третьего - черным. Ничего особенного я сначала не заметила. Ну, подумаешь, волосатые, такие и в моем времени встречаются! И лишь вглядевшись внимательнее, поняла, что эти трое и впрямь не похожи ни на меня, ни даже на моих проводников по тундре. Волосы на головах короткие, лица мужчин наполовину заросли бородами, однако бороды эти тоже коротки, и не похоже, что стрижены, - скорей всего, просто дальше этой длины не растут. По лицу женщины не определить, молода она или стара. Груди маленькие и вполне молодые, упругие. Руки, ноги, живот тоже волосатые. Худые мальчишеские ягодицы, костлявые колени, тощая смуглая рука придерживает закинутый за спину сверток из шкур. Она шла за мужчинами тем же быстрым, ровным шагом, останавливалась на шаг позже, чем они, дожидалась, когда они закончат обнюхивать кочки или рассматривать чьи-то следы на земле, и шагом позже них продолжала путь.
Изображение уменьшилось. Фигуры отодвигались все дальше, пока не превратились в черточки, едва различимые в рыжей степи, потом снова стали приближаться. Три человека, опустив головы, мерной рысцой бежали по плоской равнине, по колено в травах, почти не придерживаясь одного направления, то и дело сворачивая направо или налево, чтобы на несколько мгновений остановиться, всматриваясь во что-то, видимое лишь им, и устремиться дальше, снова остановиться, принюхаться, присмотреться - и опять бежать. Я наконец вспомнила, кого они мне напоминают. Эту деловитую рысь я видела сотни раз в фильмах о живой природе. Так передвигаются по степи лисицы, по пустыне - шакалы и койоты, а в городе - собаки. Они точно знают, куда им надо, и все же постоянно сворачивают с прямого пути, читая следы других обитателей этой местности: отпечатки лап в пыли, оставленные когтями царапины, пахучие метки. Без этого путь бессмыслен, такое чтение - часть их коммуникации, также как они сами - часть экосистемы, не главнее любых других ее представителей.
Эти люди были, пожалуй, одного со мной роста, если не выше, поджарые и сильные, сделанные из одних сухих мускулов. Они разговаривали. Во всяком случае, я видела, как старший мужчина несколько раз поворачивался к младшему и открывал рот. Никакие эмоции при этом не читались на коричневых лицах. Нельзя было их назвать ни веселыми, ни раздраженными. Даже сосредоточенными они не были. Просто шли, как шли вчера и позавчера, как будут идти завтра - для того, чтобы найти какую-нибудь еду, поспать, свернувшись калачиком на земле, и идти дальше... Трудно представить, что у них есть где-то становище, шатры или обжитые пещеры, что они готовят пищу на огне и шьют одежду. Однако в левой руке оба мужчины несли копья - добротные копья с каменными наконечниками, и руки эти обвивали браслеты с мелкими камушками или ракушками. Если есть оружие и украшения, значит, есть зачатки культуры - я не могла представить, что может быть иначе.
– Что ты видишь?
– спросил великий Анту.
– Это люди. Они еще очень близки к природе и не видят различий между собой и животными, но они уже люди. Они охотятся с оружием и украшают себя. Животные так не делают.
– Да, это не животные. Они не осознали силу своего ума, но уже умеют им пользоваться. Все же многое им недоступно. Они не думают о завтрашнем дне, потому что не знают категории времени. Они поедают своих родителей и умерших детей, потому что мертвый сородич для них - легко доставшееся мясо. Вчера яростно оборонявшие границы своей территории, сегодня они уходят вдаль и забывают место, где ночевали, - им неведомо, что такое дом. Для их мужчин существует только два закона: убей чужака и детей чужака и возьми себе его женщин. А для женщин законов и вовсе нет, они живут только ради того, чтобы выжить. Они рожают по четверо детей, из которых переживают троих, и умирают в двадцать лет. У них нет памяти, нет цели и будущего.
– И все же это уже не обезьяны!
– Кто знает, - проговорил он, - кто знает, сколько еще десятков, сотен тысяч лет они существовали бы только ради того, чтобы, подобно всем другим живым существам, снова и снова рожать таких же точно детей, пока виду не придет пора умирать? Разум возникает во многих мирах, но в подавляющем большинстве случаев он останавливается на стадии второго плато. Так было с этими лэнеи. Они научились добывать огонь и изготовлять оружие для охоты, но дальше не пошли. Если б не вмешались мы, скорее всего, они не смогли бы самостоятельно сделать следующий шаг, навсегда остались такими, как эти трое.
– Теи рассказывала, что после извержения одна группа лэнеи изменила обычное поведение, по собственной инициативе начав работать на вас.
– Именно это и натолкнуло великого Тавкарона на мысль привлечь их к постоянному труду. Этот случай показал, что эволюция сознания у лэнеи может происходить скачкообразно, за несколько лет. Конечно, ему повезло. В этой группе был яркий лидер, отличавшийся особым умом, а главное - дальновидностью. А еще важнее - он не только смог сам преодолеть психологический барьер, но и заставил других перешагнуть через себя. Их приход к нам так же важен для истории лэнеи, как был важен для предков нанья первый выход за пределы своей планеты. Он доказал: даже среди полуживотных рождаются люди. И чем труднее было им выжить, чем больше их умирало после извержения, тем важнее становилась в обществе роль этих новаторов.
– У нас говорят: то, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Великий Анту одобрил:
– Верные слова. Из этих-то, самых сильных, отец и сделал лулу. В их сознании, психологии, обычаях уже были предпосылки к изменениям. Но для лэнеи прошлое всегда главнее будущего, а отец хотел, чтобы было наоборот. Нужно было избавить их от слепой приверженности к традициям отцов, научить меняться вместе с каждым новым днем и смело смотреть вперед. Долгое время ему казалось, что это невозможно. Одна-единственная вспышка света в темноте - отнюдь не признак приближения утра; быть может, свет вспыхнул лишь для того, чтобы показать, насколько глубок мрак... И все же она была, эта вспышка, и отец никогда не простил бы себе, если б не воспользовался ею. Увы, в этих лэнеи имелся лишь намек на то, что было нужно, поэтому пришлось дать им то, чем владели мы.
Его тусклые, поголубевшие от старости глаза остро вглядывались в меня, будто считая секунды - скоро ли я пойму, что он хочет сказать. После все прочитанных книг о палеоконтакте я могла предположить лишь одно.
– Ты имеешь в виду, что в лулу - ваши собственные гены?
– Тоньше, Ксенья, тоньше, - великий Анту поморщился и тихонько засмеялся.
– Ты быстро соображаешь и почти всегда угадываешь верно, но твои предположения слишком прямолинейны. Впрочем, в этом нет твоей вины, просто вы еще многого не знаете.
Как всегда, при высказываемом нанья пренебрежении к моим сверстникам во мне взыграла гордость:
– Будь на моем месте человек со специальным образованием, он бы понял тебя лучше. Но я не...
Он ласково потрепал меня по волосам, веля замолчать.
– Я понимаю. Мне действительно хотелось бы, чтобы гость из далекого будущего знал как можно больше, - это доказало бы мою правоту. Ты не самый подходящий объект для демонстрации нашего триумфа. Возможно, в твоем времени люди действительно проводят манипуляции с генами, непосредственно удаляя или по-новому комбинируя их. Мы этим практически не пользовались - есть более изящные и эффективные методики, тем более, что нанья и лэнеи - дети разных планет, у нас очень мало общего... Но не будем погружаться в этот океан, ты для него слишком слабый пловец. Скажу проще: великий Тавкарон подарил лэнеи новый взгляд на мир, заставил их взглянуть на себя и на свое будущее.