Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
Первое время меня очень смущало обращение со стороны Бьоле. Нет сомнений, что он испытывал ко мне что-то более сильное, чем неприязнь. Сейчас я бы назвала это гадливостью, но в то время предпочитала не делать столь смелых умозаключений. Он старался не прикасаться ко мне, даже дыхание задерживал, когда я оказывалась рядом, и часто просто отходил подальше, будто я была заразная. И вместе с тем не сводил с меня глаз. Он единственный из нанья умел делать комплименты. Каждый раз при встрече отмечал мой наряд, или прическу, или цвет лица... И, когда никто не видел, жадно разглядывал мое тело. Сначала меня это пугало, потом злило, а еще позже стало смешить. Что ж, все люди разные, даже если они - нанья. Среди них есть возвышенные, благородные натуры, подобные великому Анту, но встречаются и тайные сластолюбцы, как Бьоле, и явные, как Бероэс. Бьоле определенно мучился влечением, которое сам считал нездоровым. Это какое-то время заставляло
А вот с Теривагом и его напарником я сошлась, как с близкими друзьями. Они ведь были очень молоды, на человеческий счет им было всего лет двадцать. Хотя сложно сравнивать, у нанья совсем другая схема развития.
Часто один из них залетал за мной, и мы отправлялись куда-нибудь на природу, пили вино и болтали. Больше всего я сейчас скучаю именно по тем нашим пикникам. Отец Анту, видимо, предупредил их, чтоб не расспрашивали меня ни о чем, и они по мере сил старались следовать его просьбе. Зато сами ничего от меня не скрывали. Конечно, и с ними бывало непросто: даже конченый алкоголик не в состоянии выпивать по пятнадцать-двадцать часов кряду, да еще вести все это время умную беседу... А любая беседа с нанья, даже о сущих пустяках с их точки зрения, требует от человека умственного напряжения. И не раз бывало, что я засыпала прямо посреди разговора, утомленная чересчур большим объемом новой информации. Потом просыпалась на мягкой шкуре, заботливо укутанная, а спутники мои все еще сидели у костра, допивая пятую бутыль, настолько большую, что я не смогла бы ее приподнять... Какая бы ни была погода - а зимой температура несколько раз опускалась градусов до десяти, шли дожди, дули сильные ветра, - оба моих приятеля и не думали одеваться теплее. Нежная на вид белая кожа равнодушно переносила жару и морозы, порывы ветра и ледяной дождь. Правда, в дождливые дни они хотя бы обувались.
Однажды Териваг исчез куда-то на несколько дней и вернулся с парой маленьких ботинок на жесткой искусственной подошве. Они были размера на два больше, чем мне надо, но я все равно обрадовалась. Аскетизм нанья мне не по душе. По чему из своей прошлой жизни я тосковала сильней всего, так это по зубной щетке, кремам и тоникам, красивому белью, удобным брюкам и кроссовкам. Сорок пять тысяч лет прожили нанья на Земле, а все ведут себя, как случайные гости! У них есть механизмы, способные за пару дней вырезать из горы дворец, их субмарины заплывают даже в жерла извергающихся в океане вулканов, - а в быту нанья остаются скромны, будто они не хозяева здесь, а слуги! Производят только самое необходимое и намеренно отказываются от роскоши. Я этого не понимала. Мифические боги, прообразом которых отец Анту называет именно нанья, ни в одном предании не отличались подобной скромностью! Они только и знали, что пировали да бегали за нимфами. А нанья - работают. Даже в редкие часы отдыха они не забывают о своих обязанностях, продолжают думать о работе, говорить о работе! Подозреваю, что и в имруру они не отдыхают, - наверняка там у них тоже куча обязанностей, которые нужно успеть выполнить!
Териваг и Парьеге рассказывали мне о растениях, селекцией которых занимался Бероэс, об их питательности и целебной силе. Пытались объяснить, чем занимаются сами, но каждый раз незаметно переходили с общих слов на узкоспециальную терминологию, начинали спорить друг с другом или обсуждать какую-нибудь очередную горячую проблему - и забывали обо мне. Еще они показывали фотографии американских, итальянских и антарктических пирамид и даже свозили меня за тысячи километров, на территорию будущего Китая, где из-под толщи зимнего льда и снега выглядывали верхушки этих огромных строений. Это они, мои большие друзья, поведали о тумане - побочном эффекте действия могучей энергетической всепланетарной системы.
Система каменных аккумуляторов настолько древняя, что даже нанья не знают, кто первый ее изобрел. Ее находят на самых старых планетах, где давно угасла жизнь. Она является самым доступным, в рамках Вселенной, постоянным источником энергии, и действие ее хорошо изучено. Туман стал ее спутником с тех пор, как количество таких планет в космической сети превысило сотню. Он изучен намного хуже. Перед последней эркойской войной как раз началась новая волна исследований. Колонистам Земли неизвестно, были ли они продолжены после войны и чем закончились.
В общем, туман вроде коротких замыканий в электроцепи - это пробои в пространстве-времени, на считанные минуты соединяющие разные реальности, разные эпохи и планеты. Туман подобен паутине, раскинувшейся в многомерном пространстве. Наблюдатель видит только ее узлы - точки пробоя - и лишь в том случае, если находится рядом с ними. А сама паутина существует постоянно, в каждый момент времени. Она реальна, пусть даже ее невозможно себе вообразить, ведь для этого требуется представить тысячи планет, миллионолетиями вращающихся вокруг своих звезд. Оказавшись в нужное время в месте пробоя, ты провалишься в него и вынырнешь с одинаковой вероятностью в любом из этих миров, включая свой собственный, в любой момент этих миллионолетий. Мне очень повезло, что туман швырнул меня всего лишь в собственное недавнее прошлое. Могла бы оказаться на планете, где кромлехи еще кое-где стоят, а воздуха уже нет.
Некоторые законы тумана известны. Так, нанья выяснили, что на Земле почти одновременно возникает два пробоя, работающих в обе стороны, как шоссе с двусторонним движением. Временные промежутки между вторым пробоем одной серии и первым другой не вписываются ни в какую систему, нерегулярны и непредсказуемы. Между ними может пройти и сто, и несколько сотен тысяч лет. Но внутри серии действуют строгие законы. Образуется два пробоя с периодом около 12638 земных часов - чуть более 526 с половиной суток. Если стал свидетелем появления одного тумана, можешь точно вычислить, когда и где появится следующий. При условии, конечно, что известный тебе пробой был первым, а не вторым. В любой золотой тарелке есть специальная программа для этого. В тарелках вообще полно ненужных приблуд. А ненужная она потому, что ни один нанья в туман не вступит. Потому и малоизвестны его законы - слишком велик риск. Для исследований нужна какая-то база, точка, в которую можно вернуться, проанализировать полученную информацию, обменяться ею с другими исследователями, сделать выводы. Но как общаться и делать выводы, если одного путешественника закинет на миллион лет в прошлое и за два парсека от базы, а другой вынырнет всего через пару лет, но за пятьсот мегапарсеков? А иных способов изучить действие загадочного механизма пока не придумали. Возможно, на Эркое после войны нашли метод изучить это явление или даже узнали, как использовать его с выгодой для себя. Но на Земле ничего об этом неизвестно.
Туман - явление редкое. Большинство пробоев вообще не фиксируется. Они ведь могут открываться не только на поверхности земли, но и под водой, и высоко в воздухе, или вообще в скальном массиве. Чаще всего никто в них не попадает. Ну, насекомое случайно окажется в этой точке, рыба или птица... Так что мне просто удивительно не повезло.
Помню, Парьеге еще рассказывал подробности, а я его не слушала, напряженно размышляя. Меня выкинуло сюда в середине зимы. День не знаю, но можно узнать, ввести координаты в тарелку и получить точные координаты второго тумана. Если первый возник, скажем, в декабре... нулевого года, то второй нужно ждать в июне года второго. У меня есть еще больше года. Это в том случае, если мой туман был первым. А если вторым, то я застряла здесь навсегда.
Мысли были равнодушными, будто речь шла не обо мне, а о несуществующем человеке. Конечно же, прыгать в туман еще раз - отчаянная авантюра. Вероятность вернуться в свое время практически равна нулю. Свою долю везения я уже исчерпала; в следующий раз могу попасть на планету с ядовитой атмосферой или вовсе без таковой. Или даже на Землю пару миллионов лет назад, и тогда по сравнению с австралопитеками лулу покажутся мне милашками. Я заставила себя прислушаться к Парьеге.
– Мы не помним своих первых снов, первых визитов в имруру. Это мир с иными законами, и сознание отвергает его. Позже я возвращался с воспоминаниями. Но так еще хуже: на втором этапе взаимодействие с имруру просто-напросто опасно. После возвращения в земную реальность наступает депрессия, апатия. В старые времена, когда наши предки только-только нащупали имруру, многие после третьего-четвертого визита возвращались другими, не могли больше жить как раньше и убивали себя. Собственно, так и появились нанья: эпидемия изучения имруру погубила большую часть населения Эркоя, и оставшиеся поняли, что нужно принимать кардинальные меры, пока кто-то еще хочет остаться на земле. Так появились долгоживущие, сумевшие соединить привычную реальность и существование в истинном мире.
Парьеге выше Теривага и худее. Собранные на затылке в пучок волосы обтягивают длинный острый череп, оставляя открытым очень высокий лоб. Из-под платья торчат ключицы, и кисти рук у него поистине гигантские! Если разглядывать каждую черту внешности Парьеге по отдельности, они кажутся преувеличенными до нелепости. Но все вместе, облагороженные уверенными движениями и умным взглядом черных глаз, производят впечатление гармоничной красоты, которой больше ничего не требуется. Помню, что-то подобное я испытывала, рассматривая золотой саркофаг Тутанхамона: у изображенного на нем мужчины головной убор едва виден за ушами, глаза чересчур большие, брови неправдоподобно длинные, губам Анджелина Джоли позавидует - а все-таки он прекрасен!