Мир приключений 1984 г.
Шрифт:
Весеннее мартовское солнце заливало улицу, веселый ручеек что-то бормотал сбоку, нахально чирикали воробьи, роясь в навозе. На пустыре слышались ребячьи голоса, смех. Но мирная весенняя картина совсем не радовала старушку. Огорченная разговором с приятельницей, она мрачно перебирала в уме события последних месяцев.
Когда она ходила к отцу Константину насчет Дуняшиной пропажи советоваться, никак не могла вспомнить, как то учреждение называется, что сукно искать будет. Батюшка сам догадался, когда сказала, что Андрей там служит. Хороший все же поп им в приходе попался, душевный! И когда Дуня из бегов вернулась при белых, Аграфена Ивановна к нему сразу побежала — молебен заказывать благодарственный. Он тогда по-настоящему обрадовался вместе с нею, что дочка вернулась, что жива. С чувством, благостно отслужил. Правда, тогда же ночью Дуню забрали. Но если бы не материнские молитвы да не молебны отца Константина, наверняка расстреляли бы ее, а так господь помиловал…
Аграфена Ивановна остановилась у своих ворот, долго смотрела на играющих у дома, на подсохшем пятачке земли, внуков, вздохнула. Да, в тяжкое время растут. И без родительского присмотра. Что она одна на старости лет с такой оравой поделать может, как воспитать? Дай бог хоть накормить их…
— Марш домой, пострелята! — деланно сердито крикнула она. — Щи хлебать… Небось проголодались?
— Был сегодня у председателя, — шептал в темноте двора в щель забора Андрей. — Вроде признал пароль, но явно виду, что есть связи с бандитами, не подал.
— Что сказал?.. — послышался шепот Золотухина.
Андрей добрался до Сенгилея только к вечеру и прямо пошел к председателю ЧК на квартиру. Тот принял его по паролю, но говорил крайне сдержанно. Сказал только, что завтра они с Андреем поедут в Буераки — там сейчас его заместитель находится — и во всем разберутся. А сегодня пусть посланец переночует в одном доме на окраине… Хозяин оказался крайне подозрительным стариком: при каждом шорохе вскакивал и зажигал фонарь. С большим трудом Андрею удалось выскользнуть — якобы по нужде — во двор, где по ту сторону забора сидел уже основательно продрогший после двухчасового ожидания Никита.
— В Буераки, говоришь? — Золотухин на секунду задумался. — Верст пять отсюда. Всем отрядом там будем, в оврагах схоронимся. Держись. Мы рядом. Помни, о чем уговорились. Бывай…
Под недовольными косыми взглядами хозяина Андрей возвратился в дом, улегся на лежанку и сразу же как в яму темную провалился — уснул. Казалось, через мгновение его разбудили снова.
— Вставай, — толкал в бок жесткой ладонью старик, — вставай, ехать пора.
Когда Андрей, поеживаясь и позевывая, вышел на крылечко, хозяин в тулупе запрягал в сани небольшую пузатую лошадку.
“Ишь живоглот, хоть бы пожевать чего-нибудь дал”, — подумал Андрей, с ненавистью взглянув на скуластое лицо, обрамленное благообразной седой бородой.
— Садись, садись, некогда мешкать. — Старик пошел отворять тяжелые ворота.
У крыльца стояла тощая старуха с лицом, наполовину закрытым черным платком. Ее Андрей заметил, только когда сани выезжали уже на улицу. Она провожала их тяжелым, неподвижным взглядом.
— Начальство где? — спросил он старика.
— Ась? — приставил тот ладонь к уху.
Черт возьми! Он же ночью от шороха тараканьего вскакивал.
— Начальство где, говорю!
Возница неопределенно махнул рукой и уселся поудобнее на охапке соломы. А что, если слышали его ночную беседу с Золотухиным?.. Только без паники, спокойнее… Андрей пощупал в кармане браунинг. Нет, главное, спокойствие! Никита предупреждал: могут проверять, нельзя поддаваться на провокации.
Вот и дома какого-то села. Буераки? Действительно, недалеко. Тогда легче. Если бы подозревали и захотели убрать, увезли бы подальше…
Сани подкатили к большой пятистенке на кирпичном фундаменте. Старик постучал кнутовищем в крайнее окошко, у калитки. Белая занавеска колыхнулась, показалось чье-то лицо, исчезло. “Богатый дом”, — подумал Андрей. Все происходящее он отмечал как-то механически, неподвижно лежа на боку в сене.
Ворота отворил высокий парень в чапане, очень похожем на чапан Андрея. Когда они въехали, от амбара подошли еще два молодца. Без оружия, но… руки в карманах. На крытом крылечке, украшенном витыми столбиками, показалась высокая сухощавая фигура в бекеше. Председатель! Андрей даже обрадовался.
— Подождите пока, я позову вас. — Председатель Сенгилеевской ЧК скрылся за дверью.
Парни молча стояли у саней, поглядывая на Андрея.
В просторной горнице между тем происходил разговор:
— Связной из Карсуна, господа, — говорил председатель, стоя посреди комнаты в расстегнутой бекеше. — Сомнения у меня не вызвал — пароль знает и на вопросы правильно ответил. Надеюсь, все, здесь присутствующие, прекрасно понимают, как нам важно наладить такую связь.
— Думаешь, не провокация? — поинтересовался его заместитель.
— Стал бы он лезть к черту в самое пекло! Ведь верная смерть.
В ответ с лавок послышалось:
— Ладно, давай его сюда.
— Чем мы рискуем!
— Предлагаю остаться только штабу, — сказал председатель. — Остальным перейти в соседнюю комнату. На всякий случай, — добавил он, усмехаясь.
Когда Андрея ввели в горницу, там сидело человек семь. В полусумрачном низком помещении с завешенными окнами едва белели их лица, было душно и накурено.
Из сумрака выплыло продолговатое, носатое лицо председателя:
— Вот рекомендую. Связной от карсунского освободительного движения. Полномочия проверены. Вопросы есть?
— У меня вопрос! — раздалось из темного угла. — Я сейчас, погодите…
Послышалось какое-то перезвякивание, и перед Андреем возник плотный коренастый человек лет сорока, во френче и скрипучих сапогах.
— Полномочия проверены, говорите? — Он приблизил лицо к Андрею, взглянул ему прямо в глаза.
Андрей вздрогнул: рыжий! Рыжий!.. Перекрашенный, но он, точно!.. Все пропало!.. Бежать? Некуда. Там, в сенях, дюжие парни. Окна? Нет, не выбраться. Значит, погиб, погиб Андрей Ромашов в самом начале своей жизни во славу мировой пролетарской революции. Рука инстинктивно дернулась к карману, но его уже держали, заворачивали локти назад.