Мирное время

Куранова Ольга Алексеевна

— Ну да, — врать он не умел, но наглость ему удавалась на отлично. — Расщепляет даже твердые породы. Для горного дела незаменим.

— Горное дело на космической станции?

— А это личный проект. Запатентую и стану богатым.

Наверное, это и был тот первый момент, когда симбионт среагировал на него, но на тот момент Йеннер об этом не думала — Вернер был для нее просто мелким нарушителем с нездоровой страстью к оружию.

— Не стоит, — ответила она. — Вас посадят за кражу технологий. Чтобы этого не случилось, служба безопасности конфискует изобретение.

Она,

в общем-то, не ожидала, что он воспримет новость с радостью, но того, что Вернер сделал, она не ожидала тем более.

Он сложил руки на груди, посмотрел почти снисходительно и просто сказал:

— Не отдам.

Вначале Йеннер подумала, что ослышалась:

— Простите, что?

За последние годы она слишком привыкла, что на нее никто не рисковал смотреть так — ни на Ламии, ни на станции. Симбионт на это откликнулся мгновенно и так как привык реагировать во время войны — плети-отростки беспокойно дернулись, желая атаковать. Ударить и поставить на место, заставить себя бояться.

Удержать их стоило большого труда, и это стало первым по-настоящему тревожным звоночком: то, что к злости и желанию подтвердить свой статус примешивалось предвкушение насилия и почти эротическое возбуждение.

Вернеру точно никто не объяснял, что иногда лучше молчать:

— Что слышали: не отдам. Это, — он снова ткнул пальцем в дроида, — моя собственность. Серийного номера на ней нет. Оружейного клейма нет. Вы сначала докажите, что это боевая машина, а потом тыкайте в меня Стационарным Уставом. А то мало ли как оно выглядит, тут без экспертной комиссии не обойдется.

— И вы думаете, что я не стану ее собирать? — Йеннер тоже сложила руки на груди, досадливо отметив, что с ее стороны это было ошибкой — благодаря любимым пирожным корсет был немного маловат.

Вернеру сверху было отлично видно.

— Не вывалятся? — и инстинкт самосохранения у него, пожалуй, отсутствовал напрочь.

— Не надейтесь, — игнорируя еще один скачок агрессии у симбионта, ответила Йеннер. — И не уходите от темы. Я могу собрать экспертную комиссию.

— И что? Они все равно поставят меня во главе. Я единственный спец по военным разработкам на станции.

— Вы не единственный механик. Можно попросить Лоренса Кромеля. Он тоже разбирается в оружейных системах.

— Ларри? — Вернер фыркнул, всем своим видом выражая, что он по этому поводу думал. — Ларри собственную задницу не найдет без поисковой системы. Два дня назад этот неудачник перепутал семнадцатый ключ с манипулятором девять на двенадцать.

— По крайней мере, он не собирает боевых дроидов из мусора.

— Моя малышка не из мусора, — Вернер искренне оскорбился, и настала очередь Йеннер смотреть снисходительно.

— Ну, не целиком, — поправился он.

Йеннер продолжила смотреть. Молча. Ей часто приходилось молчать на допросах в Карательном, выжидая, что оппонент заговорит первым.

Вернер был не на войне, ничем принципиально не рисковал и потому продержался очень недолго:

— Ладно, давай я уберу его в сейф-блок. И замнем.

Фамильярное

обращение неприятно резануло слух, и плети снова дернулись ударить. Йеннер пришлось их осадить, мимоходом отмечая резкое падение синхронизации, но тогда она не придала этому значения. Скачки синхрона у нее бывали и раньше, ничего принципиально нового в этом не было. На самом деле уже то, что Йеннер воспринимала симбионт, как симбионт — как отдельную сущность, а не часть собственного тела, само по себе было следствием низкой совместимости. Нормальные симбиотики вообще не думали «я и симбионт». Только «я». Из-за отношения Йеннер к собственному паразиту потеря пары процентов синхронизации случалась нередко и не пугала. В тот момент Йеннер больше интересовала судьба мусорного дроида:

— Вы уберете его в сейф-блок?

— Ну да, как обычно. Я знаю, Долорес ссыт кипятком, если я держу свои игрушки снаружи, но это же всего на пару дней. Пока я не разгребу барахло и не найду для малышки место.

«Долорес» и «как обычно» сложились в голове Йеннер в цельную картину, и сразу многое прояснили — и почему механик вдруг вел себя так нагло, и почему никто не настучал на него раньше. Если начальник станции знала и покрывала Вернера, тот и правда мог чувствовать себя абсолютно безнаказанно.

Строго говоря, не таким уж и страшным проступком была сборка боевого дроида из мусора — максимум, что грозило Вернеру это штраф с конфискацией и пятно в личном деле. Если он действительно был лучшим механиком на RG-18, и если Долорес он был нужен, Йеннер могла разве что сунуть его в изолятор на пару дней. Во время войны, если бы механик выкинул такой фокус на ее территории, ему всыпали бы десяток плетей публично, но на мирной станции на многие вещи приходилось закрывать глаза.

Йеннер это понимала:

— Уже вечером дроид должен быть в сейф-блоке. Не знаете, как найти место, запихивайте по кускам. И не забудьте положить аккумулятор отдельно.

Вернер понимал тоже, поэтому заулыбался еще наглее. Симбионт передал Йеннер отголосок его самодовольства и нового интереса:

— Я думал, ты начнешь грозиться мне штрафом.

— Обращайтесь на «вы». И, говоря откровенно, не думаю, что штраф вас остановит. Так что, надеюсь, от одного неактивного дроида станция не взорвется.

Вернер оглядел ее с головы до ног с любопытством и присвистнул:

— А вы адекватнее, чем предыдущий шеф безопасности. Наблюдатель Йеннер, верно? Отличное платье, к слову.

— Если возникнет реальная угроза, я спущу вас в главный шлюз вместе со всеми игрушками. Вернер, — она помолчала, подбирая слова, прежде чем продолжить, — я не спорю с тем, что вы отличный механик. Но мало уметь собрать оружие, нужно еще чтобы оно не попало в руки какому-нибудь мудаку.

К его чести, он понял и не стал отшучиваться:

— Расслабьтесь. Я поставил армейский защитный код. И генетические сканеры на пушки, — серьезности ему, правда, хватило ненадолго. Он снова уставился в вырез корсета и подмигнул. — Эй, если хотите, могу показать поближе.