Миры Пола Андерсона. Том 19
Шрифт:
— Это все тот корабль, который побывал здесь зимой, — с легкой грустью ответила женщина. — У тех, кто прилетел на нем, тоже были... как это называется... ружья. Они нам объяснили и показали, как эти штуки действуют. С тех пор на планете, вероятно, нет ни одного мальчишки, который бы не мечтал... ладно, по-моему, вреда от этого нет. — Она улыбнулась и взъерошила Бьерду волосы.
— Э... я — высокородный Ворон, военачальник этноса Дубовой Рощи из Ветряных гор на Лохланне.
— А те, другие? — спросила женщина.
Ворон дал
— Это мои сопровождающие. Сыновья вассалов моего отца.
Женщину озадачило то, что он не позволил солдатам включиться в беседу, но она решила, что такой у пришельцев обычай.
— Меня зовут Эльфави, — сказала она, делая ударение на первом слоге, и на губах у нее промелькнула улыбка. — Моего сына Бьерда вы уже знаете. Его фамилия Варстан, моя — Симнон.
— Как?.. Ах да, вспомнил. На Гвидионе женщины, выйдя замуж, сохраняют свою фамилию, сыновья получают фамилию отца, а дочери — матери. Правильно? Ваш муж...
Она поглядела на море и негромко ответила:
— Прошлой осенью в шторм он утонул.
Ворон не стал выражать соболезнований: в культуре его народа отношение к смерти было иным. Но он не удержался и задал бестактный вопрос:
— Но вы говорили, что идете танцевать для моря.
— Но ведь и он теперь стал частью моря, разве не так? — Она продолжала рассматривать волны, которые кружились в водовороте и стряхивали пену с гребней. — Какое оно сегодня красивое. — И, снова повернувшись к нему, совершенно спокойно закончила: — У меня только что был длинный разговор с одним из ваших, его зовут Мигель Тольтека. Он гостит в доме моего отца, где живем теперь и мы с Бьердом.
— Я бы не сказал, что это один из наших, — ответил Ворон, скрывая раздражение.
— Неужели? Постойте-ка... да, он действительно что-то говорил о прилетевших с ним людях с другой планеты.
— С Лохланна, — уточнил Ворон. — Наше солнце находится неподалеку от их солнца, примерно в пятидесяти световых годах вон в том направлении. — Он показал на небо, туда, где за вечерней звездой раскинулось созвездие Геркулеса.
— А ваша родина похожа на его Нуэвамерику?
— Едва ли.
И Ворону вдруг захотелось рассказать ей о Лохланне: о круто вздымающихся в кирпично-красное небо горных пиках, о карликовых деревцах, прижатых к земле ни на минуту не утихающими ветрами, о вересковых пустошах, ледяных равнинах и горько-соленых океанах, вода в которых такая плотная, что человеку в них невозможно утонуть. Ему вспомнилась крестьянская хижина с крышей, закрепленной на растяжках, чтобы не сдуло во время бури, и отцовский замок, сурово вздымающийся над ледником, звон подков во внутреннем дворе; но потом ему вспомнились разбойники, сожженные деревья и трупы, валяющиеся вокруг разбитой пушки.
Но ведь она этого не поймет. Или поймет?
— Зачем вам столько стрелялок? — не выдержал вдруг Бьерд. — К вам на поля приходят злые звери?
— Нет, — ответил Ворон. —
— А я слышала... эта первая экспедиция... — Эльфави снова встревожилась. — Они что-то говорили о людях, которые сражаются против других людей.
— Это моя профессия, — произнес Ворон. Она ответила непонимающим взглядом, и он поправился: — Мое занятие. — Хотя и это было неточно.
— Как, убивать людей?! — воскликнула женщина.
— Злых людей? — спросил, вытаращив глаза, Бьерд.
— Тише, — бросила ему мать. — «Зло» — это когда происходит что-нибудь плохое, например, налетают стаи сырвиров и опустошают поля. Разве люди могут быть плохими?
— Они могут заболеть, — сказал Бьерд.
— Да, и тогда дедушка их лечит. .
— Представьте себе, что есть такая болезнь, при которой людям хочется убивать себе подобных, — сказал Ворон.
— Какой ужас! — Эльфави изобразила в воздухе крест. — Какой микроб вызывает эту болезнь?
Ворон вздохнул. Если этой женщине не под силу представить себе даже убийцу-маньяка, то как ей объяснить, что разумные, честные и благородные люди порой находят разумные, честные и благородные основания для того, чтобы устраивать друг на друга охоту?
— Ну, что я тебе говорил? — буркнул Коре Вильденвею за его спиной. — У них не кровь, а сахарный сиропчик!
Если бы это было так просто, подумал Ворон, я мог бы забыть о своем беспокойстве. Но гвидионцы явно не хлюпики. Хлюпики не выходят под парусами на беспалубных лодках в океаны, где приливные волны достигают пятидесяти метров в высоту. Да и эта женщина смогла преодолеть свое заметное невооруженным глазом потрясение и задавать исполненные дружелюбного любопытства вопросы — это все равно как если бы он, Ворон, начал о чем-то расспрашивать внезапно появившуюся перед ним саблезубую куницерысь.
— Так вот почему вы с нуэвамериканцами почти не говорите друг с другом! Кажется, я заметила это еще в городе, но тогда я не знала, кто к какой группе принадлежит.
— Ничего, им на Нуэвамерике тоже пришлось повоевать, — сухо заметил Ворон. — Так было, например, когда они нас изгоняли. Более столетия назад мы вторглись на их планету и разделили ее на лены. Их революции помогло то, что лохланцы одновременно вели войну с Великим Альянсом — но тем не менее надо признать: они держались молодцом.
— Не понимаю зачем... Ладно, неважно. Мы еще успеем побеседовать. Вы собираетесь идти с нами в горы, это правда?
— Да, если... как, и вы тоже?
Эльфави кивнула, и уголки ее рта поползли вверх.
— Не нужно так удивляться, друг издалека. Я оставлю Бьерда у дяди и тетки, хотя, честно говоря, они его страшно балуют. — Она слегка обняла и прижала к себе мальчика. — Но экспедиции нужен танцор, а это мое занятие.
— Танцор? — задохнулся Коре.
— Нет, не главный Танцор. Он всегда мужчина.