Миссия в Париже
Шрифт:
Ночью к их стоянке подъехал грузовой «Фиат», с кузова на брусчатку спрыгнули два матроса: один совсем юный, с лихо заломленной бескозыркой, которая каким-то чудом держалась у него на затылке, второй был пожилой, высокий и худой, в бушлате, который висел на нем, как на вешалке. Этот, вероятно, еще совсем недавно был каким-то мелким чиновником или учителем гимназии, на нем уместно смотрелось пенсне. Они направились к «Арвике», которая мирно покачивалась на тихой невской волне, словно бы отдыхала от тяжелой работы.
Юный морячок постучал носком ботинка в борт «Арвики». В рулевой
– Здравствуйте, товарищ! С прибытием в Петроград! – сказал пожилой на хорошем шведском языке.
– Вы ко мне? Или же… к нашему комиссару?
– Вы уже обзавелись собственным комиссаром? – улыбнулся пожилой.
– Как бы это, – замялся капитан. – Он – наш пассажир. Но он – большевистский комиссар.
– И фамилия его Кольцов, – подтвердил пожилой матрос. – Именно он мне и нужен.
Кольцов услышал на причале возле «Арвики» разговор и узнал голос Сванте. На всякий случай он поднялся на палубу. Здесь, в Питере, он словно бы нес ответственность за все происходящее с «Арвикой» и ее командой.
– Товарищ Кольцов? – догадался пожилой матрос.
– Так точно.
– Прошу прощения за небольшую накладку. Бестолковый лоцман что-то не понял и загнал вас сюда. А мы вас ждали на четвертом причале. Я – за вами.
– Минуту, сейчас оденусь.
Кольцов спустился вниз.
Сванте забеспокоился: комиссара увезут, и о нем забудут. И ему действительно не останется ничего другого, как выгрузить все железо из трюма «Арвики» на набережную Петрограда. Потому что без помощи комиссара ни продать, ни обменять его на льняное семя он не сможет. И пройти без помощи комиссара через минные поля он тоже не сможет. Заколдованный круг!
– Не скажете, товарищ, комиссар Кольцов еще вернется? – беспокойно спросил Сванте у ожидающего пожилого матроса.
– Затрудняюсь вам ответить. Я так понимаю, комиссар Кольцов – очень важная персона. И у него важное дело.
– У меня тоже очень важное дело.
На палубе снова появился Кольцов, следом за ним шел Миронов. Сванте чуть успокоился: ни у кого из них вещей, с которыми они пришли на «Арвику», в руках не было. И тут же подумал: за ними потом могут кого-нибудь прислать.
Сванте схватил Кольцова за рукав, обернулся к пожилому матросу:
– Скажите, что я тоже хочу поехать с ними. У меня тоже важное дело к вашей большевистской власти.
Пожилой матрос перевел Кольцову просьбу Сванте.
– Я думал заняться его делом завтра утром. Но если ему так не терпится, пусть едет, – спокойно согласился Кольцов.
Сванте во время этого разговора с надеждой смотрел то на Кольцова, то на матроса-переводчика.
– Товарищ Кольцов не возражает.
– Спа-си-бо, – сказал обрадованный швед.
Они, все пятеро, забрались в кузов «Фиата». Автомобиль тихо затрясся по искалеченной недавними боями брусчатке.
Питер спал, но пока тревожным сном. Во многих питерских окнах теплились тревожные огоньки.
Несмотря на то что войска Юденича были давно разбиты и война приближалась к своему завершению, интервенты, все еще на что-то надеясь, располагались неподалеку от советской границы. В Польше и
К тому же вокруг Питера бродили остатки недобитых банд различных атаманов и батек. Иногда, в поисках пропитания, они проникали в город. Изнутри Петроград тоже был наводнен бандами, разгул которых с трудом удавалось сдерживать чекистам.
По этим причинам Петроградская Губчека ни днем, ни ночью не знала отдыха. На Гороховой, где она размещалась, несли постоянное дежурство несколько автомобилей. Время от времени они срывались с места и неслись туда, откуда доносилась разгорающаяся стрельба.
Кольцова радостно встретил Председатель Губчека Николай Павлович Комаров. Павел прежде с ним не встречался, но слышал о нем немало хорошего. Слегка обняв Кольцова, Комаров увел его в свой кабинет, предварительно попросив пожилого матроса, который привез их сюда:
– Ростислав Антонович, побудьте немного с гостями, пока я переговорю с глазу на глаз с товарищем Кольцовым. И, кстати, распорядитесь, чтобы и им и нам организовали чай.
Сванте с Мироновым остались в коридоре, а Ростислав Антонович отправился организовывать чай. Мимо них то поодиночке, то группками проходили чекисты в кожаных куртках и флотских бушлатах, перепоясанные лентами и постукивая деревянными кобурами маузеров. Словно детскую коляску, двое матросов прокатили мимо них станковый пулемет «Максим».
Сванте с любопытством наблюдал за ночной жизнью чекистского учреждения, но на его лице сохранялось выражение детской обиды. Он считал, что, проделав такой опасный путь и доставив в Петроград двух важных комиссаров и полный трюм сельскохозяйственного оборудования, заслуживал особого внимания.
Комаров, усадив Кольцова, сам не стал садиться.
– Очень хотел тебя повидать, – расхаживал по кабинету Комаров. – Феликс Эдмундович мне в подробностях рассказал о твоих приключениях. Позаковыристее «Графа Монте-Кристо».
– Спасибо за добрые слова. Только, откровенно говоря, они мне уже порядком поднадоели, – ответил Кольцов и тут же перевел разговор на интересующую его тему: – Я больше двух недель не был в России. Что нового на фронтах?
– Пока ничего нового. На Правобережье Днепра Врангелю прорваться не удалось. Барона потихоньку вытесняют из Таврии. Идут затяжные переговоры о замирении с Польшей. Судя по всему, они вот-вот успешно завершатся. И тогда с польского направления можно будет снять большую часть войск. Насколько я знаю, пока решено перебросить оттуда на Врангеля Первую конную. Создан Южный фронт, командующий – Михаил Фрунзе. Все должно вскоре закончиться. Барон, судя по всему, очень захочет отсидеться в Крыму. Но думаю, еще раз ему это уже вряд ли удастся.