Мистер Всезнайка. Рассказы

Моэм Сомерсет Уильям

infidelity ["InfI'delItI], exclusive [Ik'sklu: sIv], venture ['ventSq], rule [ru: l]

A woman’s infidelity was sometimes an occasion of financial loss, and it was this in the end that drove a man to his desperate act; or, himself in need of money to gratify other passions, he murdered because his victim was an obstacle to his exclusive possession of it. I do not conclude that a man never kills his woman because his love is spurned or his honour tarnished, I only offer my observation on these particular cases as a curious sidelight on human nature. I should not venture to deduce from it a general rule.

I spent another day inquiring into the matter of conscience (еще один день я провел, изучая вопрос о совести). Moralists have sought to persuade us that it is one of the most powerful agents in human behaviour (моралисты пытались убедить нас, что совесть — это один самых сильных действующих факторов в поведении человека; to seek to do smth. —

пытаться, старатьсячто-либосделать; agent — агент; действующаясила, фактор). Now that reason and pity have agreed to regard hell-fire as a hateful myth (теперь, когда здравый смысл и сострадание согласились считать адские муки ненавистным = мерзким мифом; reason — разум; благоразумие; to hate — ненавидеть), many good men have seen in conscience the chief safeguard (очень многие увидели в совести основное надежное средство; chief — главный, руководящий; основной, важнейший; safeguard — гарантия, охрана) that shall induce the human race to walk in the Way of righteousness (которое подвигнет человечество жить праведно: «ходить путем праведности»; race — раса; племя, народ; to walk — ходить; поэт. вестисебя, жить). Shakespeare has told us that it makes cowards of us all (Шекспир сказал нам, что она делает всех нас трусами).

conscience ['kOnS(q)ns], behaviour [bI'heIvIq], righteousness ['raItSqsnIs]

I spent another day inquiring into the matter of conscience. Moralists have sought to persuade us that it is one of the most powerful agents in human behaviour. Now that reason and pity have agreed to regard hell-fire as a hateful myth, many good men have seen in conscience the chief safeguard that shall induce the human race to walk in the Way of righteousness. Shakespeare has told us that it makes cowards of us all.

Novelists and playwrights have described for us the pangs that assail the wicked (романисты и драматурги описали нам мучения, которые настигают порочных /людей/; play — игра; пьеса, драма; pang — внезапнаяостраяболь; муки, мучения); they have vividly pictured the anguish of a stricken conscience (они ярко описали угрызения совести; anguish — мука, мучение; stricken — пораженный/чем-либо/; to strike — ударять; поражать) and the sleepless nights it occasions (и те бессонные ночи, что они /за собой/ влекут; to occasion — вызывать, служитьпричиной); they have shown it poisoning every pleasure till life is so intolerable (они изобразили, как те портят все удовольствия, до тех пор, пока жизнь не становится настолько невыносимой; to poison — отравлять; губить) that discovery and punishment come as a welcome relief (что разоблачение и наказание являются /для них/ желанным облегчением; to come — приходить; быть, являться; relief — освобождение; избавление). I had often wondered how much of all this was true (меня часто интересовало, как многое из всего этого было правдой).

playwright ['pleIraIt], anguish ['xNgwIS], occasion [q'keIZ(q)n], relief [rI'li: f]

Novelists and playwrights have described for us the pangs that assail the wicked; they have vividly pictured the anguish of a stricken conscience and the sleepless nights it occasions; they have shown it poisoning every pleasure till life is so intolerable that discovery and punishment come as a welcome relief. I had often wondered how much of all this was true.

Moralists have an axe to grind (моралисты преследуют своекорыстные цели; axe — топор; to grind — молоть); they must draw a moral (они должны извлечь /какую-нибудь/ мораль; to draw — зд. извлекать/урок, выводит.п./). They think that if they say a thing often enough people will believe it (им кажется, что если они произносят что-то достаточно часто, люди поверят в это). They are apt to state that a thing is so (они склонны заявлять, что что-то так и есть; apt— уместный; склонный, подверженный) when they consider it desirable that it should be (когда им кажется, что желательно, чтобы так оно и было; toconsider— обсуждать; полагать, считать). They tell us that the wages of sin is death (они говорят нам, что возмездие за грех — смерть; wages— заработная плата /рабочих/; возмездие, расплата); we know very well that it is not always (нам очень хорошо известно, что так случается не всегда). And so far as the authors of fiction are concerned, the playwrights and the novelists (и, когда дело касается авторов художественной прозы, драматургов и романистов; toconcern— касаться /в рассказе/, описывать; касаться, затрагивать), when they get hold of an effective theme (когда они берутся: «хватаются» за какую-нибудь впечатляющую тему; hold— удерживание, захват;effective— действительный, эффективный; эффектный) they are disposed to make use of it without bothering very much (они не

прочь воспользоваться ею, не сильно-то беспокоясь; disposed— расположенный; настроенный, склонный) whether it agrees with the facts of life (соответствует ли она фактам жизни /или нет/; toagree— соглашаться; соответствовать, гармонировать).

axe [xks], grind [graInd], desirable [dI'zaI(q)rqbl], author ['O: Tq]

Moralists have an axe to grind; they must draw a moral. They think that if they say a thing often enough people will believe it. They are apt to state that a thing is so when they consider it desirable that it should be. They tell us that the wages of sin is death; we know very well that it is not always. And so far as the authors of fiction are concerned, the playwrights and the novelists, when they get hold of an effective theme they are disposed to make use of it without bothering very much whether it agrees with the facts of life.

Certain statements about human nature become, as it were, common property (определенные высказывания о человеческой натуре становятся, так сказать, всеобщим достоянием = известны всем) and so are accepted as self-evident (и, таким образом, принимаются как само собой разумеющиеся; toaccept— брать /предложенное/; признавать, принимать). In the same way painters for ages painted shadows black (таким же образом художники веками рисовали тени черными; age— возраст; долгий срок, вечность), and it was not till the impressionists looked at them with unprejudiced eyes (и только после того, как импрессионисты взглянули на них непредубежденным взглядом; prejudice — пристрастное, предвзятое мнение) and painted what they saw (и /не стали/ рисовать то, что они видели) that we discovered that shadows were coloured (мы обнаружили, что тени, оказывается, цветные).

self-evident ["self'evId(q)nt], impressionist [Im'preS(q)nIst], unprejudiced [An'predZqdIst]

Certain statements about human nature become, as it were, common property and so are accepted as self-evident. In the same way painters for ages painted shadows black, and it was not till the impressionists looked at them with unprejudiced eyes and painted what they saw that we discovered that shadows were coloured.

It had sometimes struck me (иногда мне казалось; to strike — ударять, бить; приходитьвголову) that perhaps conscience was the expression of a high moral development (что, возможно, совесть есть выражение высшего нравственного совершенствования; high — высокий; лучший, высший), so that its influence was strong only in those whose virtue was so shining (так что ее влияние было сильным только в тех, чья добродетель настолько безупречна; to shine — светить, сиять; блистать, выделяться) that they were unlikely to commit any action for which they could seriously reproach themselves (что они вряд ли совершили бы какие-либо действия/поступки, за которые они могли бы серьезно себя упрекать; unlikely — маловероятный, неправдоподобный; врядли, едвали, невероятно).

virtue ['vWtju: ], seriously ['sI(q)rIqslI], reproach [rI'prqutS]

It had sometimes struck me that perhaps conscience was the expression of a high moral development, so that its influence was strong only in those whose virtue was so shining that they were unlikely to commit any action for which they could seriously reproach themselves.

It is generally accepted that murder is a shocking crime (принято считать, что убийство — это отвратительное/ужасающее преступление; generally — обычно; повсеместно, вбольшинствеслучаев), and it is the murderer above all other criminals who is supposed to suffer remorse (и, предполагается, что именно убийца, больше чем все другие преступники, /должен/ страдать от угрызений совести). His victim, we have been led to believe, haunts his dreams in horrifying nightmares (его жертва, как нас убедили: «заставили верить», не перестает мучить его /во сне/ ужасными кошмарами; to lead — вести, показыватьпуть; убедить, заставить; to haunt — частопосещать/какое-либоместо/;преследовать, недаватьпокоя/омысляхит.п./), and the recollection of his dreadful deed tortures his waking hours (и воспоминания о его отвратительном деянии мучают его в часы бодрствования; dreadful — ужасный; эмоц. — усил. отвратительный; waking — бессонный, бодрствующий). I could not miss the opportunity to inquire into the truth of this (я не мог упустить такой возможности и не выяснить, правда ли это; to miss — промахнуться; упустить). I had no intention of insisting if I encountered reticence or distress (я не собирался настаивать, если бы я столкнулся со скрытностью или страданиями; intention — намерение, умысел; to encounter — /неожиданно/встретить; наталкиваться/натрудностиит.п./), but I found in none of those with whom I talked any such thing (но я не обнаружил ни у одного из тех, с кем я разговаривал, ничего подобного).