Мистические истории из красной папки
Шрифт:
На миг меня посетила безумная мысль, что Константин вынашивал аналогичный план и, в свою очередь, осуществил его. Но это невозможно! Константин генетически не способен на подобный поступок. Да и как он сумел бы? Хотя именно он раскладывал жаркое по тарелкам. По тарелкам…
И тут на меня снизошло озарение.
Когда я подложил ему «гостинец», его порция стала хоть и ненамного, но больше. Вернувшись в комнату первым, Константин заметил это и переставил наши тарелки, желая
Гениальный план рухнул из-за его совершенно идиотской деликатности, анекдотичной щепетильности.
Этому недотепе снова повезло, и снова — благодаря случайности, а не уму и проницательности — вот что бесит!
Но я еще не потерял надежды выкарабкаться и долго кричал, рассчитывая, по крайней мере, на возвращение Владимира Петровича. Однако проклятый болтун, похоже, все еще точит лясы со своим приятелем.
Если вас интересует, какие физические муки я терпел, обратитесь к любому справочнику по грибным отравлениям, там все подробно описано, и, поверьте, описано весьма точно. Но как передать душевные страдания?!
Иногда боль давала передышку, и ко мне возвращалась способность рассуждать. Разум не мог смириться с нелепым поражением. А хуже всего, что, найдя мой труп, скажут: мужик обожрался поганок. Это вам, детки, урок.
Вот где трагедия! Вот где высшая несправедливость! А ведь я достоин восхищения! Я, мой гибкий, неповторимый ум! Господи, как я понимаю Герострата!
Моя рука наткнулась на блокнот Владимира Петровича, а шариковая ручка у меня с собой… Я должен вытерпеть любую боль, должен продержаться до той поры, пока не поведаю миру о своей блестящей…»
Далее каракули становились совершенно неразборчивыми, как будто автор уже не владел навыками письма.
Но нет, на обороте одного из листков я обнаружил еще один абзац.
«Если я оставлю эти записки в яме, то они наверняка попадут в милицию и исчезнут в тамошних архивах. Не хочу! Я затолкаю их в бутылку, а ту, собрав последние силы, зашвырну в соседний малинник. Авось…»
Это все.
Самое трагикомичное, что своей подписи новоявленный поклонник Герострата так и не поставил. Конечно, приложив усилия, я мог бы выяснить его имя. Но зачем? Всевышнему оно известно, и он отмерит грешнику полной мерой.
СВЕЧКА
Человек, рассказавший мне этот сюжет, обладал ярко выраженным природным актерским даром, хотя не имел никакого отношения к театру. Свой монолог, а по сути — маленький спектакль, он представлял передо мной в лицах с такой естественностью, как будто всю жизнь только тем и занимался, что выступал перед зрителями.
Покоренный его экспрессией, я и сам в какой-то момент
Было около половины двенадцатого ночи, когда забрызганный грязью джип остановился на выезде из леса, подступавшего к безлюдной, скудно освещенной платформе. Левее от нее дремал деревянный пригородный поселок. Похоже, спать здесь ложились рано, лишь в двух-трех местах бледно светились окошки.
Человек, сидевший за рулем джипа, прислушался к чему-то, затем дал задний ход, намереваясь загнать машину в заросли кустов.
Внезапно мотор завыл от перегрузки.
— Ну-ка, глянь, что там! — приказным голосом обратился водитель к своему единственному спутнику. — Да живее!
Тот выскочил из салона, провел под днищем лучом фонарика.
— Эй, да здесь мокро! Какой-то ржавый трос намотался на ось…
— Ржавый, говоришь? — водитель переключил скорость и дал газ, определенно не жалея автомобиля.
— Лопнул, как нитка! — крикнул второй.
— Не ори ты так, недоумок…
Водитель всё же загнал джип в кустарник, затем выбрался наружу:
— Слушай меня внимательно, малый! Инструктирую в последний раз! Сделаешь что-нибудь не так, оставаться тебе без головы…
Пора уже сообщить, что оба поздних путника принадлежали к касте «джентльменов удачи» и прибыли сюда с недоброй целью, воспользовавшись ими же угнанной иномаркой.
Главарем был обладатель командного голоса: высокий, ладный, белокурый, с тонкими, даже артистическими чертами смуглого лица и тигриной грацией.
В криминальной среде его называли Калган.
Второй — коренастый, толстогубый, кривоногий, словно наспех слепленный матушкой-природой, был его подручным. Он с готовностью откликался на прозвище Грузило, а на главаря смотрел снизу вверх и отнюдь не по причине своего небольшого росточка.
— Как я и думал, в этой дыре к полуночи все уже дрыхнут без задних ног, — Калган презрительно сплевывал слова, будто семечки, в сторону своего спутника. — Что ж, прямо сейчас и начнем! Но обернуться надо быстро. Ровно в полночь пройдет последняя электричка. Нужно успеть до нее.
— Как скажешь, Калган, — раболепно ответил тот. — Ты ведь — сам голова!
— Вот и делай всё в точности, как тебе говорят! Маски наденем у калитки. Я втолкую старухе наши условия, а ты тем временем снимешь икону, на которую я укажу, и завернешь ее в платок. После этого возвращаемся сюда. Главное, чтобы нас не увидели с последней электрички. Не люблю я непредвиденных случайностей! Потому и машину спрятал в кустах.
— Калганчик, а ты уже нашел покупателя на эту иконку?
— Козел! Кто же ее купит?! Побоятся. Она ведь чудотворная. Если старуха, конечно, не врет. Впрочем, это уже не важно.
— Не понял. Какая же тогда нам от нее польза?
— Мы берем икону в заложники, — изрек главарь. — Спрячем в надежном месте. И будем ждать выкупа.
— А дадут?
— Куда денутся! Верующих страдальцев, с которых эта бабка — божий одуванчик имеет навар, пруд пруди! Богатейшие люди к ней так и прут. Кто с покаянием, кто за исцелением. Вот они-то и внесут выкуп.