Митральезы Белого генерала
Шрифт:
— Кто, простите?
— Баронесса Штиглиц.
— Вы знакомы?!
Дмитрий в ответ лишь неопределенно пожал плечами, тем самым ещё больше возбудив любопытство своего собеседника.
— Однако! — хмыкнул тот. — Нет, юная баронесса как раз таки сестра милосердия. Неопытная ещё, конечно, но весьма старательная.
— Понятно, — безразлично отозвался Будищев и снова отхлебнул из своего стакана.
Щербак ещё какое-то время легким недоумением смотрел на своего странного соседа, но развивать тему дальше не стал. Чай был весьма недурен, пирожки, столь кстати оказавшиеся у нового знакомого, вообще выше
Это случилось на станции Бологое, где стоянка была дольше обычной, поскольку в тендер надо было набрать угля и воды. Пока железнодорожники были заняты своим делом, представители скучающей публики решили прогуляться по окрестностям. Причем, большинство мужчин ограничили свое знакомство с ними посещением привокзального трактира, то дамы нашли время полюбоваться окружающими красотами.
Не успевший проголодаться Дмитрий, в трактир не пошел, тем более что пирожки, испеченные заботливой Стешей, ещё не закончились. Поэтому он просто вышел на перрон и принялся наблюдать за окружающей суетой.
В этот момент поблизости появился Щербак с миловидной дамой, лет тридцати или около того, весьма примечательно одетой. Многое узнавший о мире моды от Геси, Будищев сразу же отметил, что её дорожное платье, при всей нарочитой строгости, было прекрасно сшито из довольно дорогой материи. То же можно было сказать и о накинутой поверх него накидке, отороченной мехом, шляпке с неширокими полями и лайковым перчаткам.
Встретившись с попутчиками глазами, юнкер машинально кивнул своему соседу и получил от них обоих такой же вежливый ответ. В этот момент к ним подбежал какой-то человек в форме железнодорожника и стал что-то оживленно докладывать сразу ставшему озабоченным доктору. Дослушав его, доктор хотел было извиниться перед своей спутницей и уйти за служителем, но та неожиданно пожелала пойти с ними. Эта мимолетная сценка отчего-то заинтересовала Дмитрия, и он незаметно двинулся вслед за их процессией.
Как оказалось, Щербак сопровождал не только сестер милосердия, но ещё и небольшой груз из нескольких ящиков, содержащих разного рода медикаменты, находившийся в багажном вагоне. И вот с этим грузом и случился казус. Занимавшиеся погрузкой багажа железнодорожники обнаружили безбилетного пассажира, прячущегося за этими самыми ящиками. Им оказался невысокий парень, очумело глядевший на своих конвоиров из-под козырька картуза. Одет он был как средней руки приказчик или преуспевающий мастеровой. Что до телосложения, то таких как он говорят: не ладно скроен, да крепко сшит. Но недоуменное выражение лица сразу же выдавало в нем человека в высшей степени простодушного. Двое здоровенных служителей крепко держали его за руки, причем, судя по заплывшему глазу у одного из них, к тому были веские основания.
— Ишь что удумал, каналья! — хрипло заявил пострадавший и страдальчески поморщился.
— Сейчас я тебя поучу, как воровать! — рявкнул второй и в порыве усердия замахнулся, чтобы ударить задержанного.
Доктор, по своему характеру крайне отрицательно относившийся к рукоприкладству, хотел было вмешаться, чтобы остановить экзекуцию, но не успел.
— Уймитесь,
Собравшиеся вокруг зрители с недоумением уставились на своего попутчика, так что ему поневоле пришлось тут же объясниться.
— Всё в порядке, господа. Я знаю этого человека, он совершенно безобиден. Это мой слуга — Фёдор. Я не хотел брать его с собой, вот он и учудил. К сожалению, с ним такое бывает.
С этими словами, Дмитрий подошел к железнодорожнику с подбитым глазом и с видом крайнего расположения похлопал по плечу ладонью, между пальцев которой неведомо как оказалась трехрублевка.
— Да мы что, — тут же сдулся тот. — Мы со всем нашим удовольствием, разве что господа пожелают претензию заявить?
— Пожелаете, Александр Викторович? — повернулся к доктору Будищев.
— Ни в коем случае! — отрицательно помотал головой врач.
— Я все же настаиваю, чтобы весь багаж был осмотрен. Так сказать, во избежание.
— Разумно, — согласился врач и, извинившись перед своей спутницей, отправился вместе с железнодорожником внутрь вагона.
Милютина, не пожелав оставаться на перроне одна, вернулась на своё место, напоследок удостоив Дмитрия и его внезапно появившегося «слугу» испытующим взглядом. Те, впрочем, не обратили на неё никакого внимания, занятые разговором друг с другом.
— Спасибо, Граф, — еле слышно прошептал Шматов и благодарно посмотрел на своего спасителя.
— Федя, это что за на хрен? — поинтересовался в ответ совершенно не расположенный к сантиментам Будищев.
— Не мог я иначе, — тяжко вздохнул бывший ефрейтор. — Мы с тобой всю войну прошли, а теперь что же?
— Началось в колхозе утро! Блин, ты каким местом думал, когда такое отмочил? Ну, ладно, загорелось у тебя в одном месте, так зачем же тайком в багажный вагон лезть?!! Купи билет, да и езжай, куда душа просит…
— Анна не пустила бы.
— Я офигеваю, дорогая редакция! — чуть не сплюнул от переполнявших его чувств Дмитрий, но потом смягчился и сочувственно спросил: — Замерз?
— Маненько.
— Жрать хочешь?
— Ага.
Услышав его ответ, Будищев покачал головой, затем, обернувшись к продолжавшему маячить рядом железнодорожнику, коротко бросил:
— Найдёте нас в трактире! — и спокойно отправился к зданию вокзала.
Говорят, за границей уже появились особые вагоны-рестораны, в которых пассажиры могут утолить голод, не опасаясь отстать от своего поезда. Однако до России это весьма полезное нововведение ещё не дошло, а потому путешественники вынуждены были питаться в станционных буфетах и тому подобных заведениях, в одно из которых и привел своего товарища Дмитрий.
— Это что? — осторожно спросил Шматов, завидя ряд столиков, накрытых белоснежными скатертями.
— Садись, давай, — велел ему Будищев и устроился рядом.
— Чего изволите? — спросил половой, подозрительно косясь на помятый пиджак Фёдора.
— Для начала рюмку водки и селедочки, — нимало не смущаясь, начал заказывать Дмитрий.
— Может сёмги.
— Свежая?
— Обижаете!
— Тогда лучше сёмги.
— Сей секунд…
— Не торопись, любезный. На горячее солянку и котлету на косточке, да, пожалуй, ещё пяток блинов с икрой.