Младороссы

Кривохижа Александр

– Еще можно сделать карьеру виноторговца. Знаешь, что сегодня мне сказал мсье Клузо? «Мсье Романов, у вас есть способности, не исключено, что через полгода, самое большое год, вы можете войти в совет директоров». Забавно, правда? – Дмитрий пригубил вина – Восемь лет назад служа адъютантом Никки, я каждый день присутствовал на совещаниях в Ставке, где решалась судьба Восточного фронта, а с ней и судьба Европы, а теперь этот глупец, думает, что обрадовал меня возможностью продвижения в винной лавке.

– Почему ты не хочешь принять то, что с нами случилось как испытание, которое мы должны вынести? – спросила Мари, приняв для себя это за истину и следуя ей.

– Лучше бы я родился сыном виноторговца, чем сыном великого князя. Сын виноторговца может довольствоваться своей судьбой, поскольку не знал ничего другого, сыну великого князя довольствоваться ролью виноторговца невозможно.

Дмитрий осушил бокал, поставил его на стол, после чего взял шлем, и, надев его, принялся застегивать ремешок.

– Куда ты собрался? – воскликнула Мари -Ты уже окосел, упадешь с лошади!

Однако Дмитрий никак не отреагировал на ее восклицание. Взяв клюшку, он направился к выходу, но Мари подскочив к нему, тоже вцепилась в нее.

– Отпусти, – раздраженно бросил Дмитрий, потянув клюшку на себя.

Как когда-то, много лет назад, когда Дмитрий носил фланелевую блузу, а Мари платьица и длинные-длинные волосы, собранные в большой пучок на макушке, они, дурачась, боролись на спортивной площадке, установленной в комнате для игр во дворце их отца с видом на Неву, так они сцепились теперь.

– Черт бы тебя побрал Мари! – крикнул Дмитрий, когда задетые клюшкой бокалы, образовывавшие пирамиду, со звоном попадали на пол.

Мари отпустила клюшку. Дмитрий смерил масштабы ущерба – большая часть бокалов теперь в качестве осколков лежали на полу в луже багрового цвета.

– Черт!

Дмитрий в раздражении запустил клюшку в оставшиеся на столе бокалы и бутылки.

Петр, который в это время поднимался по лестнице в свою комнату, расположенную в мансарде, остановился и с тревогой прислушался к звону бьющегося стекла и повышенным голосам брата и сестры. За почти двадцатипятилетнюю службу при Дмитрии, он еще ни разу не слышал, чтобы они повышали друг на друга голос. Впрочем, за то время, что он прожил в изгнании при Дмитрии, он разное видел; видел, как в прошлом блестящие офицеры опускались до пьяниц или от невозможности найти себя в обычной жизни становились монахами; видел женщин, которые из чопорных светских дам, становились грубыми, сварливыми старухами и трудно было поверить, что когда-то они были другими. Поэтому услышав крики из комнаты Дмитрия, он сокрушено покачал головой и продолжил свое восхождение, решив, что отчаяние изгнания сказалось и на тех, кому он служил и кого любил.

Дмитрий сидел на кровати, понуро опустив голову, на которой продолжал сидеть шлем для игры в поло. Мари стояла у стола с разрушенной бокальной пирамидой и смотрела на брата.

– Черт бы побрал эту жизнь, – вздохнул Дмитрий.

Помолчав, он добавил:

– Когда я возил абиссинского принца по городу, он, все время болтавший о чепухе, вдруг сказал мне: «Если когда-нибудь со мной случится то, что случилось с вами, я предпочту пустить себе пулю в лоб».

Мари подошла к Дмитрию и села рядом. Она положила руку ему на плечо, но он никак не отреагировал на ее прикосновение. Она протянула руку к пряжке, что закрепляла шлем и хотела ее расстегнуть, но Дмитрий мотнул головой. Однако Мари все равно настойчиво дотянулась до пряжки и расстегнула ее, после чего стащила шлем с головы брата. Мари нежно провела ладонью по взъерошенным волосам Дмитрия.

– Пойдем, – вдруг, сказала она.

– Куда? – с недоуменьем спросил Дмитрий.

– Пойдем-пойдем, – повторила Мари – Там увидишь.

Взяв Дмитрия за руку, она потянуть его за собой, но он стал сопротивляться.

– Я не хочу не куда идти.

– Это недалеко, – сказала Мари – Это займет совсем немного времени, а потом снова вернешься к своим бутылкам, и я не стану тебе мешать.

***

Обещание Мари оставить его в покое, подкупило Дмитрия, и он хоть и без желания, но все же пошел за ней.

Когда во дворе, они подошли к «Паккарду», Дмитрий сказал:

– Я слишком пьян, чтобы садится за руль.

– Поведу я, – спокойно ответила Мари.

– Ты разве умеешь? – снова с недоуменьем спросил Дмитрий.

– Я шесть лет прожила в Швеции, – ответила Мари – И сама управлялась своим «Пежо».

Мари с первого раза завела двигатель и уверенно без малейших ошибок выехала с территории двора на улицу и покатила дальше. Остывший воздух уходящего дня освежающе подействовал на Дмитрия и он, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Мари управляла очень аккуратно, а ветер так приятно касался лица, что Дмитрий был не прочь поездить так подольше, но вскоре Мари сбавила скорость, а затем и остановила авто.

Дмитрий открыл глаза и увидел, что они остановились напротив невысокой ограды, за которой стоял одноэтажный и очень скромный дом. В окнах горел свет.

– Зачем мы сюда приехали? – спросил Дмитрий.

– Хочу тебя кое с кем познакомить, – ответила Мари.

– Опять ты за свое, – недовольно буркнул Дмитрий – Я не хочу знакомиться ни с кем из твоих друзей.

– Это не друзья, – возразила Мари – Здесь живет моя швея и хочу, чтобы ты с ней познакомился.

– Зачем? – с нескрываемым раздражением в голосе спросил Дмитрий.

Мари хотела ответить, но в этот момент дверь дома отворилась и из него вышла женщина. Она не спеша подошла к ограде, чтобы внимательнее рассмотреть остановившейся возле ее дома авто.

– Не пугайся Катя! – сказала Мари и вышла из «Паккарда».

– Ваше высочество! – с облегчением произнесла женщина, увидев Мари.

Она подошла к калитке и принялась отпирать затвор.

Вечер этого непростого дня, Дмитрию таки пришлось провести в обществе знакомых Мари. Катя – как ее ласково называла Мари, была женщиной сорока лет, которая будучи эмигранткой, работала швеей в мастерской «Китмир» с момента ее открытия и в одиночку растила сына-подростка, прикованного к инвалидному креслу. Мальчика звали Федором, ему было четырнадцать, и он был интеллектуально очень развит для своего возраста, чего нельзя было сказать о его физическом состоянии. Дмитрий не стал расспрашивать о недуге, которым страдал подросток, но помимо инвалидного кресла, болезненная худоба и толстые очки линз свидетельствовали, что он поражен целым букетом различных болезней.

– Правда, что наследник страдал гемофилией? – спросил Федор, когда все пили чай.

– Правда, – ответил Дмитрий – Откуда ты это узнал?

– Из газеты «Иллюстрированная Россия», – ответил Федор.

– Ты читаешь эмигрантскую прессу?

– Да, – ответил подросток не без гордости – Еще я читаю «Последние новости» и «Возрождение». А вы, какие газеты читаете?

Дмитрий улыбнулся на этот вопрос и ответил:

– Я читаю французские газеты.

– Почему вы не читаете наши газеты? – не без обиды в голосе, спросил Федор.