Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси
Шрифт:
Арина вздыхала и продолжала протирать пыль.
– Почему Намир нигде не работает, а у него квартира в центре? Почему он свою русскую женщину пять лет не видел? Почему он к матери в гости не ездит? – вопрошала она Абдула.
– Беженец он, – объяснил Абдул. – Все тут беженцы, никто в Лондоне не родился. Война была, все бежали. Англия всех приняла. Дали жильё и деньги, документы. Разница только в том, что кто-то уже получил паспорт, а кто-то нет. А квартира эта не его – государство оплачивает. И работать ему не надо, ему за всё государство платит. У него и разрешения на работу нет. Хорошая страна. Можно жить. Только ездить нельзя. Пока паспорта нет, никуда из страны выезжать нельзя. Ни к матери, ни к женщине в Россию. И денег дают мало, не разгуляешься. Вот он и злится.
К сентябрю гуманитарная помощь в виде питты с халуми внезапно прекратилась. Намир стал появляться реже, перестал ходить в кафе и приносить еду. Сотрудники-арабы стали неразговорчивыми и слегка озлобленными. Предвестниками неожиданному спаду стали массовые гуляния: толпы богатых арабов с многочисленными жёнами бродили по улицам и дорогим магазинам, сидели в ресторанах, селились в пятизвёздочных отелях, занимая целый этаж и обогащая бюджет заведения на год вперёд за период своего трёхнедельного проживания с жёнами, детьми и слугами. В кафе было людно, шумно, как на восточном базаре, а потом все куда-то внезапно подевались, и на Эджвер-роуд воцарилась зловещая тишина. Придя утром на работу, Арина увидела пустынную улицу, засыпанную оранжевыми кружками с надписью «bye-bye London», и на несколько мгновений ей стало нехорошо. Почему-то вспомнились взрывы в лондонском метро, организованные исламскими экстремистами в июле 2005 года. Одна из пострадавших тогда станций «Эджвер роуд» находилась как раз в двух шагах от кафе. Ей хотелось расспросить об этом Намира, но он теперь почти не появлялся. Посетители перестали заказывать кофе и шоколадные батончики. Арина не выдержала и обратилась с вопросом к Абдулу. Он, казалось, очень удивился. Как можно работать в арабском районе и не знать про Рамадан? Богатые гости уехали домой, потому что развлекаться теперь нельзя целый месяц, а также нельзя ни курить, ни есть, ни пить до заката.
– Ты имеешь в виду алкоголь? – неуверенно уточнила Арина.
– Какой алкоголь? – вытаращился Абдул. – Мусульмане не пьют алкоголь! До заката нельзя пить даже чай или воду. Это очень строго соблюдается.
Арина поёжилась.
– Разве у вас не так в Великий пост? – удивился Абдул.
– Не так, – вздохнула Арина. До сих пор ей ещё не попадался ни один человек, который бы всерьёз соблюдал Великий пост. По крайней мере, с такой религиозной дотошностью. И ей опять стало не по себе.
Одногруппница Эрика, уступившая ей своё рабочее место, вернулась из дома через обещанные шесть недель, и Арина покинула интернет-кафе, так и не успев повидать Намира и попрощаться. Вопрос трудовой деятельности опять нарисовался в воздухе со всей актуальностью.
Список мест потенциального трудоустройства не отличался разнообразием. В приличные заведения с серьёзной репутацией не брали по причине отсутствия права на работу – никто не хотел платить огромный штраф за найм нелегальной рабочей силы и рисковать своим положением на рынке. Поэтому даже к таким массовым дешёвым общепитам, как «Макдональдс» или «Бургер Кинг», было не подступиться. Оставались маленькие заведения, частные бизнесы, где работника брали без заключения контракта, что помогало хозяину сэкономить на налогах и избегать разного рода обязательств. Можно было устроиться развозить пиццу или разносить рекламные листовки по домам: вероятность встретить по дороге инспектора Хоум Офиса ничтожная, но часто требуется собственный мотоцикл и, соответственно, водительские права европейского образца. Можно было работать в маленьких кафешках, китайских, индийских или турецких, наполнять ланч-боксы за прилавком или помогать на кухне, но владельцы заведений предпочитали брать на работу своих земляков, потому что знали, что с ними меньше риска: они говорили на том же языке и всегда могли сойти за родственников, бесплатно помогающих по хозяйству.
В какой-то момент Арина вспомнила про узбеков и таджиков в Москве, и ей захотелось, чтобы москвичи пересмотрели к ним отношение. Да и в родном Челябинске хватало китайцев, о судьбе которых она никогда не задумывалась. Разве только ужасалась, услышав, что какая-то женщина вышла замуж за китайца, чтобы он получил российский паспорт. «Разве можно давать российское гражданство всем желающим?» – рассуждала она тогда. О жизни китайцев за пределами вещевого базара она не имела ни малейшего понятия. Вот так и здесь живут англичане в своём английском мире и понятия не имеют, как приходится некоторым русским иммигрантам бороться за своё существование. Они, небось, думают, что все русские в Лондоне – олигархи, покупающие дома в Найтсбридже.
Самой безопасной считалась работа на дому: уборки, помощь по хозяйству, бэби-ситтинг, уход за престарелыми. Деньги при этом платили наличными, и даже если бы полиция ворвалась в дом, чтобы застукать нелегала с поличным, им было бы затруднительно доказать, что ты здесь работаешь и получаешь за это деньги, а не просто гостишь.
Девчонки по колледжу посоветовали устроиться в паб – в выходные всегда большой наплыв посетителей, и иммиграционные службы в эти дни с рейдами не ходят. В барах обычно можно было заработать хорошие чаевые, поэтому работа пользовалась популярностью у иммигрантов. Арина честно отработала три вечера в одном из баров по соседству – и не смогла. Работа была несложная – знай себе вовремя наполняй стаканы пивом и отсчитывай без ошибок сдачу, но район, в котором располагался бар, считался неблагополучным, и публика собиралась совсем отстойная. Выслушав ряд пошлостей, от которых у неё уши сворачивались в трубочку, она поняла, что лучше будет драить полы по ночам, чем поддерживать подобного рода разговоры. Возвращаться домой ночами, плутая по тёмным улицам Брокли и становясь мишенью местных хулиганов, ей тоже не хотелось.
«Если у меня совсем не останется денег, и мне будет нечего есть – уеду домой, – рассудила она. – Тяжело и упорно работать – это одно. Позволять себя унижать на работе – это другое. Для такой работы нужно быть более толстокожей. Думаю, что даже Олежек бы забыл про свои деньги, если бы узнал, что мне приходится отрабатывать их таким путём».
Русские газеты пестрели заманчивыми объявлениями о наборе молодых симпатичных девушек в эскорт-услуги. Официально запрещённая в стране проституция процветала нелегально под видом эскорт-агентств и массажных салонов, в которых давно оценили красоту восточно-европейских женщин. Работодатели предлагали на редкость щадящие условия, убеждая, что для успешного трудоустройства не требуется ни опыт работы, ни владение английским, ни обладание разрешением на работу, при этом они обеспечивали жильё, гибкий график и достойную оплату. Самое обидное, что альтернативой подобным красочным объявлениям с длинноногими красотками шла череда коротких объявлений вроде «требуются упаковщицы на рыбную фабрику», «горничные в гостиницу», «сборщицы помидоров на фермы», «официантки в бутербродную», «уборщицы в дом для умалишённых». Золотой середины, казалось, не существовало.
* * *От станции Шепердс Буш до дома Вилсонов пешком вышло добрых двадцать минут.
«Наверное, хозяева ездят до метро на автобусе», – подумала Арина. Подойдя к трёхэтажному особняку в зарослях роз, она поняла, что хозяева на автобусах не ездят. Возле дома были припаркованы три машины. Немного постояв у калитки, Арина сделала глубокий вдох и шагнула в благоухающее тепло палисадника. На тяжёлый гулкий дверной колокол дверь открыла миловидная женщина тридцати четырёх лет. Густые медовые волосы были подняты наверх и небрежно закреплены на затылке элегантной заколкой. В этой небрежности угадывались годы практики и отменный вкус.
– Здравствуйте, я Арина, мы с вами разговаривали по телефону. По поводу места гувернантки.
Женщина внимательным взглядом окинула её с ног до головы, оценила фунтов в пятнадцать и кивнула в сторону гостиной. Арина тихо последовала за ней, умирая со стыда за свои потёртые джинсы и футболку. После потери всей одежды, привезённой из России, гардероб пришлось восстанавливать в магазинах сэконд-хэнд. До сих пор это не смущало ни Арину, ни случайных работодателей. Да и на эту встречу хотелось одеться поскромнее. Кому нужна сексапильная гувернантка?
Роскошная элегантная комната с камином и роялем словно сошла со страниц романов о другой жизни.
– Меня зовут Виктория. У меня дочь восьми лет, Анжелика. У нас несколько лет в доме жила гувернантка, почтенная женщина, а потом она решила вернуться домой, потому что стала бабушкой и оказалась нужнее там. Вы сказали, у вас высшее педагогическое образование?
– Да, – с готовностью выдохнула Арина. – У меня высшее образование, я учитель истории, несколько лет работала в школе. Возраст в основном – десять-четырнадцать лет, но с младшими классами я тоже работала, каждое лето – местный лагерь, в студенческие годы – пионерские лагеря.