Модификаты
Шрифт:
— Он говорит, что понесет тебя, Софи, если ты позволишь. И он даже обещает идти достаточно медленно, чтобы такие слабаки и никчемные мужчины, как мы с Питерсом, могли поспевать за ним, — последнее прозвучало неприятно желчно, и я почему-то была уверена, что Глыба выразился иначе или не вкладывал такой уж оскорбительный смысл. Но толку препираться и выяснять не было — небо стремительно светлело, делая наше положение все непригляднее.
— Как думаете, вы способны поддерживать некоторое время быстрый темп? — спросила я мужчин, но стараясь смотреть только на дока.
— Куда уж нам деваться, — хмыкнул Штерн. — Нам-то носильщики не полагаются.
— Не стоит беспокоиться, Софи, — ответил Питерс. — Мы не потеряем вас из виду.
— Ну тогда ладно. Я действительно торможу всех и подвергаю опасности. Так что от ускорения мы все только выиграем.
Несколько раз я вздохнула, собираясь с силами, и осторожно коснулась жесткой шерсти на плече Глыбы. Он вздрогнул так сильно, что я отдернула руку, но инопланетянин
ГЛАВА 19
— Звезда моя, неужели ты еще не осознала, что никуда тебе от меня не деться? — Пальцы капитана до отвращения нежно перебирали мои отросшие ниже плеч за время заключения волосы. — Я же давно живу в твоей голове, струюсь по твоим венам вместе с чувством вины за содеянное.
— Я отказываюсь чувствовать себя виноватой, — упрямым шепотом возразила я, но не шевельнулась, чтобы отстраниться от ненавистных прикосновений. Это лишь спровоцирует его быстрее напасть, причинить больше боли, чем обычно. Я просто перетерплю — визит Тюссана не продлится вечно, а потом снова соберу свое достоинство по частям и подожду, пока физические страдания постепенно исчезнут. Пока у меня есть еще крошечная толика внутренней силы и упорства, чтобы не сломаться прямо сейчас.
— Отказываться признавать вину и не ощущать ее в реальности — это совершенно разные вещи, дорогая. — Пальцы Рожера не прекращали эти заставляющие внутренне содрогаться поглаживания моих прядей, и я не собиралась открывать глаза, чтобы не видеть огонь расчетливой жестокости и беспощадного похотливого предвкушения во взгляде капитана. — Ты же умная женщина, София, и знаешь, что я найду тебя. Найду и заставлю вымаливать прощение. Ты будешь корчиться и ползать по земле, выпрашивая у меня право сделать все, как я хочу. Я тебя сломаю изнутри до самого основания, а потом соберу, как мне заблагорассудится, а ты станешь еще и восторженно благодарить меня за каждую каплю боли, лишь бы только не лишиться моего внимания.
— Не будет этого, — На этот раз я, не выдержав, дернулась прочь и буквально вывалилась из мрачного пространства, наполненного плотным удушающим сумраком злобы, страха и отчаяния, в абсолютно новое измерение яркого света, свежего, не застоявшегося воздуха, густо перемешанного с незнакомыми головокружительными запахами. Здесь оказалось бесконечное количество звуков, но ни один из них не был голосом капитана, и уже это одно делало их прекрасными. Ошарашенно заморгала, восстанавливая в памяти последние события, и попыталась подняться, но тут же испуганно замерла, потому что теплое нечто, на котором лежала, пришло в движение, а рука скользнула по горячей обнаженной коже с мощными плитами гладких мышц под ней, дрогнувших под моей ладонью. Действуя на одних инстинктах, резко вскинула голову, охнула, врезавшись макушкой во что-то так, что круги в глазах поплыли, стремительно перекатилась, падая на траву, и начала отползать, одновременно лихорадочно осматриваясь. Все мои экстренные маневры сопровождались сначала кратким недовольным шипением, а потом глухим ворчанием, поэтому именно объект, издающий их, и стал тем, на чем я сосредоточила внимание. И не в состоянии поверить собственным глазам снова заморгала, боясь, что все еще не окончательно пришла в себя и зрение шутит со мной.
Привалившись к массиву голубовато-серой скалы, в паре метров от меня полусидел крупный мужчина, на котором я, собственно, и изволила почивать минуту назад, и настороженно отслеживал мои передвижения, предостерегающе ворча себе под нос, но не предпринимая попыток схватить меня. Единственной моей эмоцией стало изумление, между тем разум четко фиксировал все представшие передо мной детали, автоматически выдавая определенные выводы. Даже в таком положении очевидно, что рост у него за два метра, вероятно, двести десять-двести пятнадцать сантиметров. Каждый мускул на очень широкой и необыкновенно объемной груди, мощном торсе, похожих на валуны плечах и здоровенных руках имел четкий, будто подчеркнутый рельеф, который, однако же, полностью соответствовал строению человеческого тела. Общее сложение и пропорции гармоничные, мышечная масса внушительная, но не чрезмерная, скорее уж, идеально функционально-оправданная. Обнажен по пояс, но в штанах из какой-то довольно мягкой на вид ткани, что однозначно указывает на определенный уровень развития с овладением основными ремеслами. Кожа оттенка очень темной бронзы, гладкая, без шрамов и волос на доступных для осмотра частях тела, в противоположность богатой растительности на лице и голове. Густая всклокоченная борода густо-черного цвета и такие же, явно очень длинные волосы были, мягко выражаясь, в весьма неухоженном состоянии. Проще говоря, это был какой-то общий колтун, хоть и не выглядевший еще и грязным. Лицо, насколько его было можно идентифицировать в этих густых волосяных дебрях, имело черты весьма схожие с коренным населением Северной Америки. Крупный "орлиный" нос с отчетливой горбинкой и красивыми подвижными ноздрями. Большие, совсем немного раскосые, очень темные глаза, которые, влажно поблескивая, неотрывно следили за процессом моего первичного осмотра их обладателя, не выражая при этом агрессии или тревоги, а, точнее уж, горели любопытством и ожиданием. Густые прямые брови, отчетливые, скульптурные скулы, просматривавшиеся даже в том хаосе, что произрастал на его щеках. Чрезвычайно высокий лоб, самую малость скошенный назад и только наполовину скрытый неопрятными лохмами. Так, конечности. По пять пальцев на руках и ногах. Строение стопы указывает на прямохождение. Ну оно и понятно. Кисть…
— С-с-со-офи-и-и, — перебивая лихорадочный ход моих мыслей, произнес незнакомец… слишком уж знакомым голосом. Без прежнего вибрирующего ворчливого резонанса, но все же абсолютно узнаваемо.
— Глыба? — ошалело спросила, снова шаря глазами по лицу и телу представшей передо мной гуманоидной особи.
Лохматый и бородатый абориген склонил голову набок, очевидно, подтверждая, что он являлся тем самым клыкастым медведеобразным созданием из минувшей ночи, сел прямо и потянулся, демонстрируя и так замеченное мною безупречное строение его мускулатуры. Я пыталась уговорить свой мозг, что подобная метаморфоза — это не единственное констатированное мною необъяснимое явление за последние сутки, но он упрямо буксовал, почему-то желая отдать пальму первенства именно преображению Глыбы.
— Сюрприз, да, Софи? — раздался в отдалении наполненный язвительностью голос Арни. — Монстр стал красавчиком. Кто бы мог подумать.
Обернувшись через плечо, я увидела Штерна и Питерса, сидевших на земле метрах в десяти от нас. Не ранены, пусть вид у них и потрепанный, а док еще и едва заметно улыбался мне ободряюще. Не связаны. Хотя какой в этом смысл? Насильно их сюда не тащили, наоборот, едва позволили идти следом. Да и реши наши местные проводники их преследовать, то догнали бы за считанные секунды. Кстати, о местных во множественном числе. Где Агова? Я осмотрелась еще раз, изучая окружающее пространство, и поняла, что мы находились в каком-то скальном ущелье, достаточно широком, чтобы не ощущать себя зажатыми в каменном мешке. Сверху по голубовато-серому камню сбегала густая поросль каких-то лианоподобных растений. Буро-красные стебли в мое запястье толщиной, покрытые огромными, где-то полметра в поперечнике, мясистыми резными багряными листьями в белесом налете, плелись по вертикальным стенам, создавая местами сплошной покров, спускающийся и на дно ущелья. Около одного такого наземного растительного островка сидел на корточках еще один абориген. Он со звонким влажным хрустом отломил лист, отодрал большую его часть, оставляя только толстенький черешок, и, сунув его в рот, стал пережевывать с сосредоточенным, и, я бы сказала, весьма мрачным видом. Никакой жуткой бороды и колтуна на голове у него не наблюдалось, напротив, его длинные, почти до талии волосы струились по плечам и спине гладким, поблескивающим, словно жидкость, черным водопадом. Кроме этого отличия он, кажется, был полной копией Глыбы. Такое же сложение, цвет и гладкость кожи и резкие, словно у древних изваяний, черты лица. Вот только при более внимательном рассмотрении стали заметны весьма специфичные морщинки в углах глаз и по сторонам крупного рта, обычно указывающие на то, что улыбка являлась очень частой, если не сказать постоянной спутницей этого человека. А вот имеющее место быть сейчас выражение мрачности и недовольства ему чуждо.
— Агова? — негромко предположила я, и "окультуренный" инопланетянин вздрогнул и, посмотрев на меня несколько секунд с замешательством, все же улыбнулся. Ух ты, да от белизны и ширины этого оскала впору ослепнуть. И у него есть клыки? Толком я не успела рассмотреть, потому что Глыба стремительно вскочил и встал рядом со мной, как будто требуя вернуть все внимание ему, и доброжелательное выражение лица Аговы тут же исчезло. Он нахмурился и, чуть опустив голову, глянул сначала недовольно и с упреком на своего соплеменника, а потом откровенно враждебно в сторону моих спутников. Поднявшись на ноги, он начал что-то быстро и отрывисто говорить, но Глыба оборвал его гневным "а-а-ар-р-р" и более чем красноречивым жестом, требующим немедленно заткнуться.
В сердцах швырнув недожеванную кочерыжку, Агова еще раз прямо глянул на меня, тяжко вздохнул, дернул головой, будто заканчивая некий напряженный внутренний диалог, а после мотанул куда-то вперед по ущелью, смачно хрустя мясистыми листьями, попадавшимися под ноги.
— А главное веселье-то у нас, похоже, впереди, — фыркнул Арни, и Глыба посмотрел на него так, словно мечтал раздавить на месте. Почему-то мне показалось, что он не только преобразился внешне, но и гораздо четче стал улавливать эмоции и общий посыл каждой фразы.