Мое обретение полюса
Шрифт:
Подобно зайцам и мускусным быкам, куропатка предпочитает находиться там, где ветер сметает снег. Свой аппетит она вполне удовлетворяет остатками мха и высохшими растениями. Летним оперением она на первый взгляд напоминает обыкновенную куропатку, но если присмотреться, то окажется, что ее белые перья подернуты бурой краской только сверху и на кончиках. Зимой полярная куропатка, подобно зайцу, становится белой, сохраняя черную окраску только на перьях хвоста. Ее лапки, так же как и лапы зайца, нередко докрыты грубым мехом. Ее нежное мясо — настоящий деликатес. Это самая красивая птица из тех пернатых, которые остаются в мире, когда все тускнеет под покровом полярной ночи.
Однако наиболее ревностно мы охотились за песцом. У нас был стимул для его поимки. Мы очень нуждались в песцовых шкурках. Этукишук и Авела считали песцовые ляжки настоящим деликатесом — деликатесом, который я разделял с ними с большой неохотой в тех случаях, когда в изобилии имелись филейные части мускусного быка. У нас не было стальных капканов, и, прибегая к своей обычной хитрости, песцам удавалось избежать наших грубых приспособлений, попросту держась от них подальше. Из костей животных мы сделали капканы по образцу стальных, причем рог мускусного быка использовали в качестве пружины. Однако с этими приспособлениями нам везло далеко не всегда. В качестве последнего средства мы стали строить небольшие куполообразные сооружения наподобие тайников с каменными капканными дверьми. С помощью такого устройства мы умудрились заполучить 14 белых и двух голубых песцов. После этого песцы, проявив еще больше мудрости, стали избегать таких ловушек.
Песец становится робким только в конце октября, когда его шкура начинает действительно чего-то стоить. До сих пор песцы следовали за нами повсюду, потому что очень скоро узнали, насколько им выгодно держаться поближе к полям наших сражений с мускусными быками. Мы часто оставляли лакомые кусочки на радость песцам — одолжение, которое зверьки, по-видимому, оценили, так как установили тщательное наблюдение за местами наших стоянок. Хотя песец куда более хитрый вор, чем медведь, мы попустительствовали его грабежам, потому что он не проявляет такого острого интереса к жиру и его возможности в воровстве вообще ограниченны. Таким образом мы хорошо познакомились.
Пока нам не удавалась добыча тюленей. Летом, не имея каяка, мы просто не могли сблизиться с этими животными. Весь сентябрь и октябрь мы были слишком заняты добычей сухопутных животных для того, чтобы наблюдать за дыхательными дырами в молодом льду. Когда море начинает покрываться тонкой простыней бесцветного льда, который со временем становится толще, тюлени поднимаются на поверхность, проделывают отверстия для дыхания, затем опускаются на свои пастбища в морские глубины примерно на 15 минут и снова всплывают и проделывают новое отверстие. Такие отверстия во льду располагаются в форме круга или в виде серии соединяющихся продолговатых линий, которые как бы обозначают излюбленное пастбище зверя. Прежде чем молодой лед успевает покрыться снегом, эти дыхательные отверстия можно легко обнаружить по кольцу белых снежных кристаллов, которые конденсируются в воздухе и оседают на воду, когда тюлень дышит. Однако теперь, когда черный лед покрылся ровным слоем белого снега, эти тюленьи дыры, хотя и оставались открытыми, обнаружить было трудно. Мы не нуждались ни в мясе, ни в жире, однако тюленьи шкуры были необходимы нам для пошива обуви и изготовления санной упряжи. Но как добыть их?
Из укрытия нашей подземной берлоги мы ежедневно наблюдали за передвижениями медведей. Они бродили определенными маршрутами, которые, как мы уже знали, вели к излюбленным местам пребывания тюленей, однако казалось, что и медведям не везло с тюленями. Нельзя ли нам воспользоваться великолепно развитым обонянием медведей для отыскания этих отверстий во льду? Медведи были нашими злейшими врагами, но в то же время они оказались и нашими лучшими друзьями.
Мы предприняли поиск по медвежьим следам. Те привели нас к дыхательным дырам, вокруг которых медведи протоптали настоящие тропы. Многие отверстия уже не использовались тюленями, потому что у тюленя обоняние развито не хуже, чем у медведя, и все же мы нашли несколько «действующих» отверстий. Там мы воткнули в лед палки для обозначения их местоположения, и после нескольких дней тщательных наблюдений и тяжелой работы нам удалось загарпунить шестерых тюленей. Взяв только шкуры и жир, мы оставили туши медведям, чтобы те получили свою долю. Мы не охотились совместно с медведями, по крайней мере сознательно.
В странствиях по тамошним охотничьим угодьям мы имели возможность наблюдать за животными с самого близкого расстояния, и как раз в это время я пришел к некоторым выводам о преобладающей окраске наших соседей в этой полярной пустыне.
Арктические животные приобретают окраску в соответствии с нуждами теплообмена их организма. Преобладает белый цвет, потому что светлая окраска обеспечивает минимальную утечку тепла из организма. Очевидно, важнее обеспечить сохранность тепла в теле животного, чем собрать его от слабых солнечных лучей. Обесцвечивание мехового одеяния становится необходимым зимой, когда температура воздуха на 150° ниже температуры тела. Летом при постоянном солнечном освещении у животных появляется тенденция к накоплению тепла.
Сравнительные свойства светлых или темных тонов легко продемонстрировать следующим образом: если поместить кусочки белой и черной ткани на снежную поверхность так, чтобы они располагались под прямым углом к солнечным лучам, и через несколько часов убрать их, то окажется, что под черной тканью снег заметно подтаял, в то время как под белой остался почти без изменений.
Природа пользуется этим законом физики для того, чтобы облегчить тяжелую участь своих созданий, которые сражаются с непогодой в снежном царстве. Законы защитной окраски, которые диктуются правилами естественного отбора, здесь не действуют из-за жизненной необходимости экономить тепло организма. Если перейти к исследованию проблемы пигментации, то с точки зрения экономии телесного тепла наши расчеты облегчаются. Сервах — разновидность кайры, которая летом черна, как ворон, становится совершенно белой зимой. Полярная куропатка, которая зимой светится словно жемчужина, летом будто подергивается янтарем. Заяц летом слегка серый, однако зимой становится белым как снег, под которым он отыскивает себе пищу и укрытие.
Белый песец летом серый; голубой песец темнеет по мере появления солнца над горизонтом, в то время как его подшерсток светлеет с усилением холодов. Карибу окрашен в темно-коричневый цвет, когда он пасется на мшистых лугах, и становится почти белым, как только выпадет первый снег. Полярный медведь, белый настолько, насколько природа в состоянии сделать его белым (его мех словно испачкан ворванью), купается в лучах полуночного солнца в одеянии, напоминающем золото. Мускусный бык меняет свой темный подшерсток на мех более светлого оттенка. Воронзимой надевает белое нижнее платье. Лемминг, серый летом, в зимнее время выцветает до сероватой синевы. Так законы естественного отбора сочетаются с экономией тепла.
В то время как мы готовились к наступлению зимы, подыскивая животных с пушистым мехом, погода сделала нашу задачу невероятно тяжелой. По мере опускания солнца за горизонт штормы словно от злобы доводили море до белого каления и накрывали землю ледяными тучами. Природа снова наложила печать печали на жизнь в Арктике. Радость солнечного освещения была словно изгнана с небес, и наступление ночной темноты ознаменовалось началом борьбы стихий. Все враждебные нам силы природы теперь словно сорвались с цепи, чтобы истратить свой запас энергии.
В краткие периоды благословенного затишья мы отправлялись к дальним лощинам на поиски мелких животных. Эта мертвая тишина гармонировала с нашим одиночеством. Когда море утихомирилось в железных тисках мороза, когда сама жизнь искала укрытия под наметенными снегами, ветры, все более свирепея, с сумасшедшими воплями нападали на помертвевший, замерзший мир. Грохот стихий сотрясал даже скалы, на которых мы искали забвения. Затем снова наступил период краткого, странного затишья. Все вокруг было мертво, солнце уже не сверкало, все живые создания этой пустоши присмирели. Мы были одни в необъятном, белом, мертвом просторе.