Мое открытие Москвы: Новеллы
Шрифт:
Сыскать начало всех начал всегда трудно. Для нас Москва - город и река, живущие в неразрывном единстве, хотя слава столицы стократно превзошла известность реки.
Что значит слово «кремль»? Споров об этом немало. Впервые оно упоминается в Софийской летописи под 1445 годом в смысле - крепость внутри города. Но издавна в языке бытовало «кремь» - часть засеки, где растет лучший строевой лес. «Кремлёвый» - значило - крепкий, прочный. Когда говорили «кремлёвая сосна», то все понимали, что речь идет о крепкой и высокой сосне, выросшей на сухой почве - лесной опушке.
Названий в Москве много. Старые - в названиях рек, холмов, родников, урочищ, лесов, полей, сел… Самые новые звучат в наименованиях улиц, переулков, площадей, скверов. Некоторые названия старше самой Белокаменной. Сущевская улица напоминает нам о бывшем некогда Сущеве, входившем, наверное, в число «красных сел» полулегендарного боярина Кучки, первожителя здешних мест. Марьина роща окутана дымкой романтических легенд. Одну из них написал Василий Андреевич Жуковский, вдохновенно рассказавший о любви красавицы Марии к певцу Усладу. В действительности все было куда прозаичнее. Возле села Марьино произрастала в направлении вала роща. Село вошло в городскую черту, а роща - любимое место гулянья простого люда - переняла название исчезнувшего в городских улицах деревянного селения. Кто в Москве не знает Хорошевские улицы? Было здесь невдалеке село Хорошево - ладные дома, крытые тесом. Село оказалось в городской черте, отсюда и Хорошевские улицы. Только недавно в Москве появилась Олимпийская деревня…
Гуляя по столице, вспоминаешь о давних занятиях москвитян, увековеченных в названиях переулков и улиц: Гончарный, Кожевенный, Оружейный, Калашный, Столешников, Бронные, Ямские, Лубянка… Городские наименования, связанные с занятиями, часто переходили в фамилии. Отсюда многочисленные Хлебниковы, Гончаровы, Кожевниковы… Фамилии появились у простых людей довольно поздно, первыми носителями их были те, кто уходил из родных мест. В 40-х годах XVI века жил в Новгороде крестьянин по фамилии Москва. В Вязьме и Зарайске проживали в XVII столетии известные посадские люди Москвины. Жил-был некогда на свете, на берегу Ильмень-озера, Гридя, которого и стар и мал звали Московка.
Названия служат не только для познания (хотя для историков, географов, языковедов, этнографов они - сущий клад), они - поэтичнейшая часть народной речи да и самой жизни. А в таком вселенском месте, как Москва, составляют своего рода художественную область. Здесь названия не только напоминают, но и поют, в них - народное многоголосие, живые голоса истории. И поныне в народе можно услышать: «Дороже Каменного моста», - это память о том, как не дешево обошелся стольному граду каменный мост через реку, заменивший деревянный. Когда мы советуем кому-нибудь побывать в Кадашах, как не вспомнить замоскворецких бочаров-кадашей, делавших-мастеривших отменные кадушки. Арбат - арабское слово «арбад»; оно означает пригород. Здесь некогда останавливались восточные купцы. Маросейка восстанавливает в памяти знаменитейшее Малороссийское подворье. Почему переулок был назван Капельским? Протекала вблизи речка Капля, впадавшая в реку Напрудную, - теперь они текут по трубам, под землей. Никола в Блинниках заставляет ощущать вкус любимых у нас очень тонких круглых лепешек из жидкого теста, испеченных на сковороде. Улица Матросской Тишины напоминает, что была здесь некогда парусная фабрика, на которой работали матросы, - в тихом месте для них Петр I устроил больницу. Армянский переулок - и перед глазами белоснежная вершина библейского Арарата и виноградные долины. Далеко от центра находился переулочек - его и назвали Медвежьим.
Явь нового времени - в улицах-фамилиях. Ленинские горы, Ленинский проспект, набережная Фрунзе, улицы Карла Маркса, Димитрова, Наташи Кочуевской, Чкалова, Веснина, Неждановой, Бакунинская, Кирова, Бауманская, Чернышевского, Обуха, Горького, Калинина, площади Пушкина и Маяковского.
Если читать с пониманием, то даже адресная книга - увлекательная повесть о прошлом и современном. Названия местности - такая же художественная и историческая ценность, как памятник зодчества или первородный пейзаж. Ослябинский переулок - память о монахе-богатыре Ослябе, герое Куликова поля. Для знающего человека какие-нибудь Хамовники - так в старину называли ткачей - звучат прекрасной музыкой. Оберегать наименования следует так же, как оберегаются, скажем, античная или киевская мозаика, средневековая фреска или мраморные изваяния.
На площади возле Моссовета, неподалеку от Кремля, стоит памятник Юрию Долгорукому, заложенный в честь 800-летия Москвы. Бронзовая статуя выполнена скульптором С. М. Орловым (соавторы А. Л. Антропов и Н. Л. Штамм), постамент был сооружен из серого лабрадорита по проекту В. С. Андреева. С могучего богатырского коня Долгорукий указывает рукой вниз, на московскую землю… Тесно хоробру, строителю городов, основателю великого града на площади. Но никогда он не покинет места, где когда-то состоялся «обед силен», под сенью бора.
Священные стены
Склони чело, России верный сын:
Бессмертный Кремль стоит перед тобою;
Он в бурях возмужал - и, рока властелин,
Собрав века над древнею главою,
Возвысился могуч, неколебим,
Как гений славы над Москвою!
Ник. Станкевич
Москва не сразу строилась…
Поговорка вспоминается, когда глядишь на зубчатые - в виде ласточкиных хвостов - кремлевские стены, оттененные густой летней зеленью, или желтизной листопада, или пылающие красно-кирпичным цветом на фоне деревьев, усыпанных снегом… Всплывает в памяти давнее название: Белокаменная. Оно навсегда пристало к названию города, хотя белые каменные кружева остались во тьме времен и только изредка перед глазами мелькнет былой белопенный узор. Но даже жившая в наши дни северная сказительница Марфа Семеновна Крюкова говаривала: «Поеду в Белокаменную…» Так, наверное, будет всегда. Белокаменной именовал Москву Пушкин, а в нашем веке - Сергей Есенин, так называют ее и поэты наших дней.
Уходит в небытие маленькая крепость-частокол Юрия Долгорукого, и ее место занимает дубовый детинец-треугольник Ивана Калиты, где еще преобладает дерево, но уже начинает излучать сияние и белый московский камень, изобильно пошедший в дело.
Воздадим хвалу дубовой крепости Ивана Калиты. Она - богатая надеждами юность, почти отрочество, но богатырская сила уже гуляет по жилочкам…
Дубовый Кремль строили два года, и был он, наверное, необыкновенно живописен. Полтыщи лет спустя, в наши дни, археологи время от времени извлекают из земных недр дубняк Ивана Калиты. Бревна нередко обугленны - устоять против огня они все-таки не могли. Первую каменную церковку долго помнила старая Москва, тяжко страдавшая от пожаров, - редкое десятилетие обходилось без огненного вала, прокатывавшегося по холмам. Конечно, по дереву плакать не приходилось - кругом в сказочном изобилии стояли вековые дубравы, и сгоревший град, как легендарная птица с красными и золотыми перьями, вновь возникал из пепла молодым и обновленным… Но поколение за поколением москвитяне мечтали о камне, который бы защитил и от набегов кочевников, и от пожаров, и от местнических распрей, что не кончались. Помнила Москва и Ивана Калиту, чье имя навсегда вошло в летописи града на семи холмах. С него-то и начались московские Иваны. Калита - прозвище, означавшее «денежная сума». Когда при раскопках обнаружили кошель, точнее его останки, не только археологи, но все присутствовавшие разом вскричали: «Калита»… А кто-то добавил: «Иван Калита».
ПОСТРОЙКА ПЕРВЫХ СТЕН КРЕМЛЯ ЮРИЕМ ДОЛГОРУКИМ В 1156 ГОДУ. Акварель An. Васнецова.
СТРОИТЕЛЬСТВО КРЕПОСТНЫХ ДЕРЕВЯННЫХ СТЕН МОСКОВСКОГО КРЕМЛЯ. Акварель An. Васнецова.
Так в наши дни вновь прозвучало прозвище Ивана Даниловича, распространившего влияние Москвы на Новгородские и Тверские земли, Ростов, Углич, Белоозеро… Без конца ездил он в Орду, истощал на подарки казну, но деньги тратились сметливым, прижимистым и упорным князем недаром. Когда по его приказанию были сняты колокола с главного тверского храма и отправлены в Москву, это должно было означать, что Москва берет верх над Тверью, своей давней соперницей. Настойчиво требовал у новгородцев серебро, полагаясь больше на силу денег, чем на меч. Медленно, но верно прибирал к рукам земли, терпеливо выжидая благоприятных обстоятельств и обогащая род и Москву. Собственно, с Ивана Калиты и началось возвышение Москвы - сам митрополит Петр переселился в нее с берегов Клязьмы. Летописец горделиво отметил: «И бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на 40 лет и пересташа татарове воевати Русскую землю».