Могильщик
Шрифт:
— Что ж, все ваши трудности исчезнут завтра, — философски заметил Майнер и чихнул. — Этот ваш соус к спагетти очень вкусно пахнет.
— Я готовлю на всякий случай. Если мой муж и сержант вернутся с озера с пустыми руками, — объяснила Марша. — Если нет, соус постоит в холодильнике, и я возьму его завтра с собой, когда поедем в город. Но если вы оба испытываете отвращение к рыбе, я угощу вас на ужин спагетти с соусом.
— Я равнодушен к рыбе, — заверил худой, — и предпочту ваши спагетти, если, конечно, это не очень
— Совсем нет. А как вы, мистер Тобин?
Молодой человек выглядел слишком несчастным, чтобы вообще думать даже о еде. У Марши даже мелькнула мысль, что, возможно, ей придется повозиться с лежачим пациентом, — он выглядел с каждой минутой все хуже и хуже. Но молодой человек вдруг сказал тонким голосом:
— Спагетти — мое любимое блюдо.
— Тогда мне лучше помешать опять, иначе вы будете есть пригоревший соус. Извините, я на минуту.
Она была в кухне, помешивала соус, когда в гостиной зазвонил телефон. Закрыв крышкой кастрюлю, она направилась в гостиную и увидела, что трубку уже снял худой.
— Доктор Хармон? — сказал он и вопросительно взглянул на Маршу. — Я и не знал, что ваш муж — доктор.
— Это меня, — сказала она, — доктор — я. Мой муж — архитектор.
Она подошла и взяла телефонную трубку из его рук. Худой не отошел и навострил уши, явно собираясь подслушать разговор. Она не возмутилась. За последние несколько недель она так привыкла к вмешательству полицейских в личную жизнь — они буквально следили за каждым их движением, — что воспринимала теперь это как должное. Она даже немного отставила от уха трубку, чтобы ему было лучше слышно.
— Говорит доктор Хармон, — сказала она в трубку.
— Привет, Марша, — она узнала голос доктора Фрэнка Петерсона, — просто решил проверить, как вы там. Кто это ответил по телефону?
— Один из полицейских офицеров. Нас теперь охраняют уже трое. Все в порядке, Фрэнк. Место здесь изумительное. Гораздо уютнее, чем в нашей городской квартире. Мы тебе очень благодарны.
— Там все равно никто не живет, в госпитале такое плотное расписание, что я выбираюсь туда недели на две в году, не больше. Джед завтра дает показания?
— Да. В десять утра.
— Значит, ты вернешься на работу?
Марша вдруг увидела, что толстый встал и направился на кухню. Она отвлеченно удивилась, что ему там понадобилось, потом решила, что он пошел выпить воды.
— Я рада, что завтра все кончится. Хочу послушать выступление Джеда. Ничего, если я выйду на следующий день?
— Что ж, думаю, мы сможем обойтись без тебя еще один день. Но работы накапливается много.
— Я беру этот день в счет отпуска.
Когда она повесила трубку, Джон Майнер сказал:
— Значит, вы доктор. И умеете хорошо готовить?
— Не очень аккуратно, кажется, — она посмотрела на свой фартук, забрызганный коричневым соусом.
— Он выглядит так же аппетитно, как пахнет, — ухмыляясь, Майнер глядел на пятна, — не знаю, как дождаться шести вечера.
— Я могу вам с мистером Тобином подать ужин пораньше, это мне совершенно не доставит хлопот.
— Ну сейчас, пожалуй, рановато. Спрошу Джорджа, что он думает.
Марша с сожалением разглядывала пятна на фартуке.
— Лучше сразу замочить, иначе пятна не отойдут.
Она прошла в ванную, бросила фартук в раковину и
замочила его. Потом прошла в спальню, которую занимала с мужем, и надела чистый фартук.
Дом был построен таким образом, что гостиная и столовая располагались вдоль фасада, занимая передюю часть строения, в центре был холл, а дальше коридор разделял остальную часть дома на две половины — в одной была кухня и ванная, в другой — две спальни. Две внутренние двери вели в кухню: одна из гостиной, вторая из холла. Вместо того чтобы вернуться в гостиную, Марша пошла на кухню через холл. Надо было проверить, не пригорает ли соус.
Толстый Джордж Тобин, видимо, только что выключил одну из конфорок на электрической плите, потому что она была раскалена докрасна. Его пиджак был брошен на стул, он стоял в рубашке, и Марша увидела висевший на ремне через левое плечо большой автоматический пистолет. Правый рукав рубашки был высоко закатан. В одной руке Джордж держал ложку с какой-то жидкостью, а второй набирал эту жидкость в шприц. Он испуганно вздрогнул при виде Марши.
— Делаю укол инсулина, — нервно объяснил он, — я диабетик.
— Вот как? — голос ее был совершенно спокоен. — Вам помочь?
— Спасибо, я привык делать уколы сам.
Он повернулся к ней спиной и положил пустую ложку на стол. Марша невозмутимо смотрела, как он засунул иглу в предплечье. Хотя она сильно вдруг побледнела, выражение лица у нее оставалось спокойным, и невозможно было в этот момент догадаться, какой вихрь догадок закружился у нее в голове.
Потом, открыв дверцу под раковиной, она наклонила мусорное ведро. Порывшись в мусоре, нащупала какую-то металлическую круглую банку, плотно закрытую крышкой. Над раковиной было окно с раздернутыми в стороны занавесками, и Марша поставила банку в дальний угол подоконника, где она оказалась прикрыта занавеской.
Взглянув в сторону толстого, который все еще стоял к ней спиной, Марша открыла шкафчик со специями и достала маленькую коробочку. Приподняв крышку кастрюли, она сыпанула туда из коробочки и быстро поставила ее обратно в шкафчик. Потом хорошенько помешала соус.
К тому времени толстый молодой человек завершил свои манипуляции со шприцем. Взглянув на Маршу через плечо, положил пустой шприц на стол, опустил рукав и надел пиджак. Достал из кармана плоскую коробку, положил туда шприц и снова спрятал все в карман. Потом повернулся лицом к Марше.