Мои друзья скандинавы
Шрифт:
Моего собеседника, которому лишь немногим за сорок, голубоглазого, со светлыми, с рыжинкой волосами, невысокого, чуть сухопарого, действительно никак не назовешь киногероем, но я уже видел три кинофильма, посвященных его невероятным приключениям. «Битва за тяжелую воду», «Кон-Тики». И куски последней картины, «В кольце», еще не совсем законченной, мне на днях показывал бывший чемпион по метанию копья, талантливый норвежский писатель и кинорежиссер Арне Скоуэн, известный и советскому зрителю по фильму «Девять жизней». Уже первая запечатленная в фильме история сделала Хаугланда национальным героем. Это история о тяжелой воде.
ВЗРЫВ В РЬЮКАНЕ
10 июня 1940 года норвежская армия (положение ее было безнадежно) по приказу правительства прекратила сопротивление на территории Норвегии. Кнут Хаугланд, двадцатидвухлетний паренек, сержант-радист, находился тогда на севере Норвегии, вблизи от Тромсё… Вместе со своей частью он успел эвакуироваться в Англию, где и поступил в специальную школу. Там Кнут проходил все премудрости работы в подполье, для того чтобы включиться в борьбу — в движение Сопротивления оккупантам.
Европа была захвачена нацистами. Немцы прорывались к Волге. Берлинское радио сообщило о победе под Сталинградом… Войска союзников отступали в Ливийской пустыне.
И тут пришел час, когда потребовались полученные знания. Их, четырех норвежцев, должны были выбросить на высокое плоскогорье Хардангер, вблизи от Рьюкана, чтобы организовать диверсию на заводе «тяжелой воды» и чтобы уничтожить его.
Кнут Хаугланд сидел, скорчившись в три погибели, со своей рацией в бомбовом люке.
— В этом не было никакого удовольствия, — рассказывал он мне.
Устраиваясь там «поудобнее», он услышал, как один из летчиков сказал другому:
«Надеюсь, нам не придется садиться на брюхо, не то пришлось бы раздавить парня, внизу, в люке».
Выбросили их глухой ночью поздней осени.
Ветер рвал парашюты, перемешанный со снегом дождь сек глаза.
Хардангер-видда — это, как говорится в учебнике географии, «наиболее выраженное равновысотное плоскогорье с холмистым рельефом, массой озер и болот, неглубоких речек, среди которых подымаются горные вершины. Наиболее высокая из них Хардангерекулен (1876 метров) покрыта ледником почти округлой формы общей площадью около девяноста квадратных километров».
Самолет маленький, и, кроме летчиков, места хватало только для четверых с рацией, запасными батареями для нее и пищей на несколько дней.
Боеприпасы и продовольствие должен был сбросить другой самолет, но его сбили в пути.
По рации сообщили, что мешки с продовольствием и боеприпасами сбросят следующей ночью. Но погода стала еще хуже, чем в день приземления группы Хаугланда…
Поздняя осень клубила над океаном туманы, ставила на пути самолета бесконечные дождевые завесы. К тому же немцы забеспокоились: то ли они что-то узнали, то ли их станции засекли рацию Хаугланда. И тогда, через несколько дней, людям, так и не получившим продовольствия, отдали приказ: немедля уходить вверх, в горы, к леднику…
— Но в Англии легче было издать приказ, чем нам здесь его выполнить, — говорит мне Хаугланд.
И тем не менее они выполнили. На лыжах прошли большую часть пути — до одной из заброшенных пастушьих хижин в горах, вблизи от границы вечного льда… И там, голодая, занялись тем, что им было поручено: подготавливали диверсию, взрыв химического завода «Норшскгидро», находившегося в глубокой долине километров за сорок от их хижины.
Еды они так и не получили, а та, что была в рюкзаках, пришла к концу. Население получало продовольствие в обрез по карточкам, и общаться с местными жителями было сложно и опасно. Те же, с кем наладили связь, сами жили впроголодь. К тому же в приказе было сказано: «Если кому-нибудь будет грозить плен, он обязуется покончить с собой».
Охотиться, стрелять категорически запрещалось: оружие у населения было конфисковано, и каждый выстрел мог привлечь внимание неусыпных немецких патрулей… Более того, в инструкции, которую они обязались выполнять, значилось: «Оружие иметь наготове, но не заряжать до необходимости, чтобы случайным выстрелом не поднять тревоги».
Они жили впроголодь, делая свое дело, готовя операцию, связываясь с верными людьми, посылая в точно назначенный час шифровки. Это было делом Кнута…
Про еду говорить было запрещено, но, когда люди засыпали, их радовали сны, в которых они поглощали самые вкусные в мире яства. И так было до тех пор, пока великое дело — случай не послал им отбившегося от стада исхудавшего оленя!..
— Это был не олень, а настоящая спасательная экспедиция, без него мы погибли бы, это ясно… Мы съели его без остатка, — рассказывал мне Кнут. — Сварили всё — глаза, рога, кожу… съели даже и все то, что находилось в желудке… Еще бы, это была зелень — витамины, а у нас уже начиналось нечто вроде цинги…
Так, спасенные оленем, они с еще большей энергией занимались своим делом, пока в феврале не получили «с неба» пищу и боеприпасы, доставленные самолетом вместе со второй группой — шесть норвежцев-парашютистов…
Все было подготовлено к удару.
«Тяжелая вода» необходима для атомного котла, для создания атомного оружия…
Но ни Кнут Хаугланд, ни его друзья, сброшенные промозглой осенней ночью с парашютом на Хардангер-видда, ничего не знали ни о свойствах этой тяжелой воды, ни о том, что такое атомное оружие.
Это было сверхтайной сверхсекретных лабораторий. Но именно группе Хаугланда предстояла важнейшая роль — помешать нацистам создать атомную бомбу.
Только много позже стало ясно, к какой непоправимой катастрофе привела бы атомная бомба в руках Гитлера.
Установка, производящая тяжелую воду, давала немцам большие преимущества. Поэтому-то Высший Совет Союзников решил любой ценой произвести диверсию на «Норшскгидро»… В этом и состояла задача группы, участники которой, съев северного оленя со всеми его потрохами, восстановили свои силы.
Наступил наконец день операции.
27 февраля в восемь часов вечера они покинули свою хижину. Спускаться в темноте с горы на лыжах даже по отлично разведанному пути не так-то легко и для опытного лыжника. А тут еще, словно желая помочь операции и скрыть участников ее от злого глаза, разыгралась пурга. Облепила всех мокрым снегом. Шли в воинском обмундировании, без маскировочных халатов.