Молчание. На грани шепота
Шрифт:
– Зато она принадлежит только мне! – возмутился Глен.
– Она никогда не вернется в Поток, и никто никогда не прервет мое существование! Только кто тебе сказал, что тебя ждет такая же участь? Ты больше. Ты сильнее. Ты аграаф!
Гэримонд только головой покачал. Все эти сказки про вечность и величие всегда казались ему смешными рядом с небытием в его кошмарах.
Глен быстро и зло опустошил бокал, взял бутылку и решил не спорить.
– Я надеялся, что ты пойдешь другим путем, - признался он. – Думал, ты смелее, ну ладно. Может, тогда хоть разденешься?
– Так любопытно? – не поверил Гэримонд, обернувшись.
Он-то уже собирался игнорировать хранителя, который пел старую песню.
– Ну-у-у-у, - Глен отвел взгляд, - я просто никогда не видел их.
Гэримонд покачал головой, явно не веря, закрыл глаза и расстегнул камзол. Скинув его, он снял рубашку и, подойдя к окну, открыл шторы.
– Что ж, любуйся! – сказал он, отступая назад в комнату и закрывая глаза.
Глава 7
Видеть самого себя принцу не хотелось, а вот Глен был совсем иного мнения. Потягивая вино прямо из бутылки, он встал и стал беззастенчиво разглядывать бледного худого аграафа. Посмотреть было на что, хоть и приятным это сложно было назвать. Темные вспухшие узлы плоти, подобно червям, покрывали его грудь, спину и почти всю левую руку. Они были похожи на уродливые шрамы или гнойные пузыри, но в то же время их неподвижность казалась временной, будто они замерли на миг и в любой момент могут возобновить движение, вспарывая плоть, словно паразиты, живущие под кожей.
Глен прикоснулся к одному из таких узлов на плече принца, а тот увернулся от его пальца, переползая под кожей в сторону, оставляя за собой багровый след. Гэримонд поморщился, но не стал возмущаться, только глаза приоткрыл.
– Мы называем их стигматами, - сказал Глен.
– Интересно, кто это мы? – спросил Гэримонд, но тут же покачал головой. – Впрочем, мне все равно и сколько вас, и как вы это называете.
Он просто отступил, спеша снова одеться.
– А как называешь их ты? – спросил Глен с улыбкой.
– Никак, - пробормотал Гэримонд, надевая рубашку.
– Их кто-нибудь видел?
– Да. Ты.
– А кроме меня? – игриво спрашивал Глен, будто все это было просто забавой.
– Ювэй могла видеть этой ночью, но тогда она вела бы себя утром совсем по-другому.
– Логично, - согласился Глен, снова выпив из бутылки. – Значит, это наша с тобой тайна?
Гэримонд закатил глаза. Большей нелепости от Глена он еще не слышал, а тот не унимался.
– Ты когда-нибудь вскрывал их? – спрашивал он.
– Почему ты сегодня такой любопытный?
– Просто… пьяный…
Глен даже хохотнул, но Гэримонд понимал, что он врет, и, застегивая камзол, отвечал, все еще не зная, зачем нужен этот разговор.
– Я вскрывал их, - признался он, - и не раз, но это ничего не меняет. Они всегда появляются вновь.
– А что там внутри?
– Что-то вроде гноя.
– Какого?
– Черного зловонного, такого, что отбило бы тебе аппетит, любопытное животное, - вспылил Гэримонд.
– Фу! Как грубо, - кривясь, возмутился Глен, но тут же допил остатки вина и взмахнул руками. – Что за нравы пошли? Вот так вот с духами мира говорят принцы - люди самой благородной крови. Вот она какая – твоя благодарность, и это после стольких лет дружбы! Как тебе не стыдно?
– Дружбы? – переспросил Гэримонд. – Ты лицемер, все эти годы вытягивающий из меня информацию. Ты сам не знаешь ответов и никогда их не знал. Хранителем еще зовешься.
– Любопытно, - прошептал Глен, вернувшись в кресло.
– Я думал, ты намного простодушнее, а ты… Что ж, такая проницательность в твои-то годы достойна похвалы, но может все-таки позволишь мне узнать еще немного и расскажешь о том, как вскрывал стигматы.
Гэримонд долго смотрел в голубые глаза Глена, а после спросил:
– Это просто любопытство или какой-то ритуал?
– А какой ответ ты хочешь услышать?
Гэримонд с интересом смотрел на собеседника, пытаясь понять, чего тот вообще добивается, а затем спросил:
– Какое это имеет значение?
– Это очень интересно!
– Это ты сейчас на какой вопрос ответил? – спросил Гэримонд и улыбнулся.
Переиграть Глена у него никогда не получалось. То ли тот был слишком умен, то ли слишком глуп, но спорить с ним было невозможно, только посмеяться.
Глен, будто читая его мысли, развел руками, мило улыбнулся, но, отставив пустую бутылку, заговорил уже иначе. Совсем серьезно.
– Ты прав. Я изучал тебя, вел записи, анализировал, как мог. Это мой долг, которому я следую не одно столетие. Я - хранитель аграафов, и я присматриваю за каждым из них, и каждый носил на своем теле стигматы. Да, не смотри на меня так, я соврал. Видел я их, и не раз. Они всегда такие мягкие и узловатые, но у всех они различны по длине, ширине и количеству. У тебя их слишком много и они большие. Таких огромных стигматов я еще не видел никогда. Понимаешь ли ты, что это значит?
Гэримонд задумчиво прикусил губу и отвернулся, а Глен подскочил на месте.
– Только не говори, что это еще не все? – испуганно спросил он.
Принц не спешил отвечать.
– Так я прав! – воскликнул Глен, метаясь по комнате. – Их еще больше?!!
– Да, - все же признался Гэримонд, вращая мирно переливающийся зеленью перстень. – У меня все ноги такие, поэтому я не люблю ходить.
Глен осел обратно в кресло с искренним ужасом в глазах.
– И при этом ты не хочешь идти со мной? Не хочешь все это остановить?
Гэримонд только кивнул.
– Да ты хоть понимаешь, что скоро весь покроешься ими!? Тебя ждет безумие! Ждешь, когда все это сожрет тебя изнутри? Разрушит твой разум? Идем со мной, и я дам тебе шанс победить!
– Нет никакой победы, - отвечал Гэримонд. – Меня ждет безумие и смерть, как всех остальных, но это будет не так уж и скоро.
– Ты и полвека не проживешь! – кричал Глен.
– Хочешь, чтобы она тебя услышала, пришла сюда и стала задавать вопросы? – поинтересовался Гэримонд. – Я все понимаю, но еще столько же я смогу прожить. Этого хватит.