Монета золотого запаса
Шрифт:
– О, как! Так, где же он теперь? – ерничал Иван, который давно догадывался, что Силантий его приговорил за какую-то провинность.
– В общем, так! Ты его проверь, не открывайся сразу, – ушел от ответа Силантий.
– А ты не учи! Не дурак! Знаю!
– А что, документов при нем, не было? – не унимался тот.
– Никаких. Личное тряпье, да еда, – заверял Иван.
– Жаль, у такого… должны быть. Видно, городской.
– Если что выведаю у него, скажу, – старался показать свое участие Иван, чтобы запудрить мозг Силантию.
– Лицо у него больно хитрое. Обведет тебя вокруг пальца, – процедил тот сквозь зубы.
– И когда это, кому-либо, меня обхитрить удавалось? – ухмыльнулся Иван.
– Как оклемается, еще раз с ним потолкуем, – продолжал Силантий.
– А не много ли ты, на себя берешь? Здесь пока я староста, мне решать, кто толковать с ним будет, – поставил Иван на место неуемного…
– Вот увидишь, подведет он нас. Приютил, незнамо кого. А он завтра выведает все, и в бега подастся. Да золотишко твое, прихватит.
– Ты же знаешь, даже если и подастся в бега, далеко не уйдет, – погибнет на болотах, – напомнил Иван. – Не каждому дано их осилить.
– Охота тебе с ним возиться? Забот у тебя мало?
– Работники нам лишние не помешают. Да и сам сказал, умный он. Такие… нам тоже нужны. Отстаем мы что-то, от внешнего мира, – отметил Иван.
– И за Олеськой, присмотри, чтобы хвостом не крутила. Больно уж обхаживает его.
– Олеська, не твоя забота, – отрезал Иван. – Хворой он, вот и обхаживает.
Силантий косо посмотрел.
– И зачем ты его сюда приволок? Пусть бы его медведь поломал, – не твой был бы грех.
Иван не ответил, только молча теребил табак на ладони.
– Ох, чую, беду он нам принесет, – не унимался Силантий.
– Ну хватит причитать, не каркай, – буркнул Иван.
– Погубишь ты нас всех, со своей добротой.
Он сплюнул на землю, чертыхнулся и распрощался:
– Ладно, пойдем мы, а ты поглядывай за ним.
Иван снова промолчал, только молча проводил их взглядом, обдумывая что-то.
– Кто это? – спросил я у Олеси, когда все вышли на улицу.
– Селяне наши.
– Это я понял. А тот, что моложе, Гришка кажется, жених, что ли твой?
– Нет, не жених, – засмущалась она.
– Вижу же, запал на тебя, – дразнил я.
– Не твое дело. Больно он мне нужен. Его забота.
– Ох, ох, какие мы! – не унимался я.
Мне нравилось дразнить ее и смотреть, как она злиться.
– На вот лучше, бумаги твои, а вот книга, читай, – закрыла она тему.
– За это, спасибо. А чего они взъелись на меня?
– Тебе же сказали, не любят здесь пришлых. Вы с собой, других приведете. С вами всегда недобрые перемены, беду вы приносите.
– Мм, понятно, – не стал спорить я, и, воспользовавшись моментом, спросил:
– А что, золото в ваших местах есть все-таки?
На что Олеся, треснула меня книгой по голове, и тема разом закрылась.
– Нет тут ничего. Неугомонный. Не вздумай у Силантия спрашивать.
– Ну, на что-то же вы живете? Я смотрю, и книги у тебя есть, кстати, современного издания. И кое-что в доме, – тоже не древность. Значит, связь с цивилизацией есть. Спички, к примеру, где берете?
– Иногда, человек один в поселок ходит, закупает, что надо по хозяйству.
– А на что? – ловил я на слове.
– Что-то разболталась я, заговорил ты меня. Не вздумай отцу сказать, плохо будет.
– Ладно, не бойся, не сдам я тебя. Что я не понимаю что ли.
Олеся улыбнулась, развернула блокнот, и стала что-то черкать на листке.
– Что ты пишешь?
– Я рисую.
– Что?
– Тебя.
– Ого! Умеешь?
Я немного попозировал, дал ей время…. Она быстро водила карандашом по бумаге, временами поглядывая на меня.
– Ну ка, покажи. Я взял блокнот, и был поражен. Она прекрасно рисовала.
– Кто научил тебя?
– Сама.
– Не может быть. Ты профессионально рисуешь. Классно. У тебя талант.
Она засмущалась.
– Мне нравится. Я с детства рисовала на земле веткой то, что вижу. И тогда отец стал заказывать мне из поселка карандаши и бумагу.
– Напиши мне что-нибудь, как ты можешь. Мне очень интересно, – попросил я.
– А что написать?
– Не знаю, молитву к примеру. Вы же молитесь?
– Да.
– Так напиши.
Она перелистнула блокнот и стала быстро водить по бумаге карандашом, а я рассматривал ее черты лица.
– Если ты рисуешь, значит, у тебя должен быть альбом твоих работ. Ты сохраняешь рисунки?
– Да, у меня их много.
– Покажешь?
Олеся бросила блокнот на стул и убежала на свою сторону дома. А я воспользовался моментом, и заглянул в него. В общем-то, письменность, далеко не отличалась от нынешнего типа. Я бы сказал, что она уже была разбавлена современными словами. Осталось, немного подкорректировать ее знания. И почерк у нее был красивый, не то, что у меня.
Олеся вернулась, с толстой кипой бумаг.
– Ого, как много. Тебе срочно нужно все рассортировать по папкам и темам.
– Как это?
– В каждую папку отдельную тему: в одну пейзажи, в другую животных, в третью людей….
– Так ты будешь смотреть? – спросила она.
– Давай, – я с удовольствием стал рассматривать ее зарисовки. Это было замечательно. Как точно она передавала характер и настроение людей, позы животных. Меня заинтриговало то, что люди, которые здесь были запечатлены, были из их поселенья. Я это понял по их внешнему виду, по одежде.