Моника 2 часть
Шрифт:
Руки Ренато отпустили Айме, которая повалилась на диван. Затем неверными шагами он направился к двери, повернув ключ, а мать свободно шагнула вперед, вопрошая:
– Что это, Ренато?
Она подошла к сыну, глядя на него с тревогой, с жгучим вопросом в глазах, которые находили в глазах сына только суровую жестокость, неясное мучение, отчаянную и напрасную борьбу за правду… И благородное лицо дамы сурово повернулось к нему, и Ренато отступил, пряча взгляд… Поймав в воздухе этот взгляд, ухватившись за единственную возможность спасения, Айме поднялась и побежала к матери мужа:
– Ренато пил весь вечер…! Он как сумасшедший! Он заставляет
Она бросилась в объятия дамы, которая ее не оттолкнула; она всхлипывала, спрятав лицо у нее на груди. Пока молодое тело подрагивало, взгляды матери и сына скрестились… София снова горячо вопрошала взглядом, но горькое выражение побежденного было ответом Ренато, и София вздохнула спокойно, смягчившись:
– Боюсь, что все мы вне себя немного. Случилось очень много неприятного… Я также узнала, что Каталина, не попрощавшись ни с кем, уехала в Сен-Пьер. Она взяла карету, которая была приготовлена для двух молодоженов, и поехала почти вслед за ними. В определенной степени, эта затея не была плохой. Полагаю, это тебя успокоит, Айме, и тебя, Ренато. Бедняжка не могла спокойно отдать дочь Хуану Дьяволу…
– Она сама ее вручила! – оживленно исправил Ренато.
– Конечно, сынок, но естественны волнения матери… и даже для сестры…
София медленно вновь посмотрела на сына; ее глаза пробежали по широкой спальне, теперь неряшливой и беспорядочной, задержались на столике со спиртным, и повернулись к лицу молодого Д`Отремон, она упрекнула:
– Я вижу, что ты действительно много выпил, Ренато. Лучше будет тебе привести себя в порядок и успокоиться, и ты тоже успокойся, Айме. Не плачь больше… Ничего не случится… Нет роз без шипов, нет небес без бурь… Не нужно давать молодоженам повод для ссор. Боюсь, мы ничего не можем поделать. Пойдем в мою комнату, Айме…
Люцифер почти сменил курс, вышел в узкий пролив с рейда, набирая скорость, проскакивая меж подводных камней, вновь бросая вызов свободным стихиям. Как никогда уверенные, широкие ладони Хуана держали штурвал, и яркий луч молнии осветил его с ног до головы. Буря ослабела и далекий берег остался позади. Среди мачт продвигалась маленькая и темная фигурка, наклоняясь с усилием от резких кренов корабля…
– Капитан, там находится новая хозяйка…?
– Да, Колибри, там за дверью, – кивнул Хуан с явно плохим настроением. – Женщины мешают на палубе, когда буря… Ладно, они мешают всегда, а когда буря, тем более. Помни об этом, когда должен будешь управлять кораблем.
– Но хозяйка, капитан… Сегундо сказал, что она больна…
– Скажи Сегундо, чтобы следил за языком, когда его не спрашивают!
– Вы не позволите мне взглянуть на нее, капитан? Позаботиться о ней? Да, дорогой капитан, дайте мне зайти… Ради вашей матери…
Умоляя, Колибри обнял ногу Хуана, и на миг мужественная голова наклонилась, чтобы посмотреть на мальчика, в чьих глазах блестели слезы. Затем снова посмотрел на туманный темный горизонт с нависшими облаками, на море, скрывшееся за горами. Яростно лил дождь; весь этот варварский спектакль бури едва освещался бледной вспышкой двух отдаленных молний… Хрупкое судно скрипело, содрогалось от самого киля до верха бизань-мачты. Решимость против бури напоминала нож, который погружался в соленую плоть моря. Таким же образом Хуан Дьявол чувствовал
– Возьми ключи, заходи и оставь меня в покое!
Маленькие темные ручки сначала робко прикоснулись, а затем задрожали от тревоги, к белым рукам, горевшим и изнуренным лихорадкой вдоль неподвижного тела. Глаза Колибри пробежали по тонкой обморочной фигуре… Большие глаза приблизились и изучали фиолетовые круги под глазами под густыми ресницами. Полусухие губы были приоткрыты и дышали неравномерно…
– Хозяйка… Хозяйка… Сеньорита Моника… Вам плохо? Очень плохо? У вас болит голова, правда?
– Нет… Не трогай меня… Убей меня… убей…! – в бреду говорила Моника, слабо двигаясь и жалобно стонала: – Нет… Только не это… Отпусти меня… отпусти… Оставь меня…! – Слабое тело отчаянно двигалось и руки простерлись в воздухе, словно отталкивали воображаемое тело. – Сначала я умру… сначала умру! Ты должен меня сначала убить! Нет… нет…! Нет… о…
Вся она крутилась, будто боролась; руки отчаянно сопротивлялись, терзая темное платье. Колибри, ужаснувшись, подошел к двери, куда только что вошла крепкая мужская фигура, и взволнованно объяснил:
– Она больна, капитан… Ей плохо… Да, капитан, да… Именно так… У нее лихорадка, чума, болезнь… Наверно она подхватила тропическую лихорадку в хижинах. Плохо, что она лечила!
– О чем ты говоришь?
– У нее то же самое, что и у тех больных. Они также двигались, также кричали… И она умрет, как умерли те люди внизу… Доктор сказал, что лихорадка сжигает кровь…
– Что ты знаешь, шарлатан? – сердито отклонил Хуан.
– Я знаю, капитан, знаю! Я ходил с ней туда и помогал. Они точно также лежали, с таким же лицом, и говорили, как безумные… И эта дрожь… Посмотрите! Посмотрите!
Хуан очень медленно приблизился. Нахмурив брови, он смотрел на красивое тело женщины, дрожащее, возбужденное; ее лицо каждую секунду менялось; с губ слетали слова навязчивой идеи, которая неосознанно владела ею:
– Нет… Нет… Я никогда не буду твоей… Не буду твоей, даже если убьешь меня! Убей меня… сначала убей меня… убей… убей меня сразу, Хуан Дьявол! Злой…! Бог тебя накажет… Должен наказать тебя…!
– Уходи, Колибри, оставь меня!
– Да, капитан. Не будем ей ничего давать? Лекарство, средство… Она с ложки давала мужчинам лекарство из бутылочек с белой бумагой, которые привезли из города, и эти белые бутылочки были в ящиках, которые стояли у фасада… Ах, да, я знаю! Тряпки с уксусом… И еще приходил доктор, чтобы осмотреть их, капитан… Кто же ее осмотрит? – Хуан подошел к двери тесной каюты, посмотрел поверх борта на темную массу кипящего океана, ниспадающего под ударами ветра; затем живо обернулся, различая бесшумно приближающуюся тень и босые стопы на мокрой палубе, и спросил: