Моноклон (сборник)
Шрифт:
Они пошли дворами, не торопясь. Молодой человек все время оглядывался: не отстал ли кто? Потом ему позвонили на мобильный, и он что-то напряженно-недовольно объяснял, доказывал, слегка наклоняясь вперед и тыча себя в грудь тонким пальцем.
Когда группа вошла в нужный двор, все увидели таких же пожилых людей с медалями и плакатами, стоящих возле подъезда восьмиэтажного кирпичного дома. К молодому человеку сразу подошли двое других молодых людей, что-то быстро сказали, тот кивнул. Один из молодых людей сделал знак рукой стоящим у подъезда. Они
— Товарищи, возьмите плакаты, — указал он на прислоненные к лавочке плакаты.
Ветераны разобрали их. На некоторых плакатах было то же лицо со шкиперской бородой и красными надписями «Позор фальсификатору ВОВ!», на других — просто надписи: «Арсений Ткач — фальсификатор ВОВ!», «Руки прочь от нашей истории!», «Позор фальсификаторам!»
Один из молодых людей дал ветеранам громкоговоритель. Кратко посовещавшись, они отдали его поэту-фронтовику Потапову. Тот повторил свое стихотворение. После чего все закричали наперебой, глядя в два окна на шестом этаже, где располагалась квартира Ткача. Окна были глухо занавешены.
— Позор Ткачу! Позор! — кричал Иван Петрович, потрясая кулаком.
— Убирайся в Америку! — выкрикивал бородатый.
В мегафон кричали по очереди. Два молодых человека стояли рядом и раздавали редким прохожим листовки, в которых была кратко изложена история фальсификации Курской битвы военным историком, доктором исторических наук Арсением Ткачем.
Так продолжалось больше часа.
Некоторые прохожие задерживались, заводили разговоры с ветеранами. Те растолковывали им цель своей акции. Старик в очках и в мундире майора артиллерийских войск обстоятельно объяснял двум женщинам, молодой и пожилой:
— 12 июля 1943 года состоялось величайшее танковое сражение под Прохоровкой, в результате которого наши танкисты остановили наступление немцев на южном фасе Курской дуги, что повлияло на весь исход Курской битвы, этой величайшей битвы в истории человечества, решающей битвы, так сказать, в которой немцы хотели взять реванш за поражение в Сталинграде. После этой битвы советские войска перешли в контрнаступление, разгромили 30 немецких дивизий и освободили города Орел, Белгород и Харьков. Сталинград и Курская битва сломали, как говорится, фашистам хребет раз и навсегда. А человек, живущий вон в тех окнах, — старик показал пальцем на окна шестого этажа, — утверждает, что во время сражения под Прохоровкой немцы потеряли всего пять танков, а мы — 193! То есть в 38 раз больше, чем немцы!
— Пять танков… — женщины переглянулись. — Но это как-то маловато…
— Маловато! — улыбнулся золотыми зубами старик. — И нам, ветеранам, кажется, что маловато. А вот доктору исторических наук Ткачу так не кажется. Он написал об этом не одну статью, он выступает на международных конференциях, разъезжает по миру и лжет, лжет, лжет. А как вы думаете, сколько мы потеряли убитыми в Великую Отечественную?
Женщины переглянулись.
— Миллионов двадцать? — неуверенно спросила молодая у пожилой.
— Двадцать вроде, — кивнула та.
— Нет, дорогие женщины! — покачал головой старик. — Сорок три миллиона! Не хотите?
— Сорок три? Многовато чего-то… — усмехнулась пожилая.
— А Ткачу не кажется, что многовато.
— А зачем он это делает?
— Вот мы и хотим разобраться — зачем!
Один парень с велосипедом долго не понимал сути происходящего и повторял:
— Ну, а все-таки, чё он такого сделал?
Иван Петрович резко протиснулся к нему, строго поднял свой короткий палец:
— Он обосрал Великую Отечественную! Обосрал, обсирает и будет обсирать, если его не остановить! Понял?
— Понял, — кивнул парень и поехал прочь.
Некоторые из ветеранов стали уставать и по очереди отсиживались на двух лавочках. Но Иван Петрович не устал, а наоборот — взбодрился: он кричал, энергично беседовал с ветеранами, разъяснял прохожим, прохаживался по двору с таким видом, словно вырос в нем.
Вдруг балконная дверь квартиры Ткача отворилась, и на балкон вышел сам Ткач. Ветераны оживились, закричали, заулюлюкали, затрясли плакатами.
— Не выдержал гад! — победоносно и зло рассмеялся Иван Петрович, набрал в легкие побольше воздуха и, сжав кулаки, протяжно закричал. — Позо-о-о-ор!
— Позор! — отрывисто выкрикнул стоящий рядом старик-майор.
— Позо-о-о-о-ор! — протяжно, что есть мочи, прокричал Смирнов.
— Позор!
— Позо-о-о-о-о-р!
— Позор!
— Позо-о-о-о-ор!
В руках Ткача появился плоский прямоугольный предмет. Он повернул его, и в предмете сверкнуло солнце: зеркало. Ткач навел зеркало на толпу ветеранов. Большой солнечный зайчик пополз по ветеранам. Они стали отворачиваться, закрываться руками или плакатами. Поэт-фронтовик выхватил у кого-то мегафон, заговорил в него своим глухим голосом:
— Убирайтесь из нашей страны, господин Ткач! Вам тут не место! Вы нагадили в святой колодец нашей Победы! Убирайтесь к вашим заокеанским хозяевам!
— Убирайся! Вон! Двурушник! Подлец! — закричали ветераны.
Иван Петрович выступил вперед из толпы и закричал громче всех:
— Подле-е-е-е-е-ец!
Ткач навел на него солнечный зайчик. Ослепительный свет засиял в толстых линзах очков, затопил глаза Смирнова. Но он не закрылся, не отвернулся:
— Свети! Свети, гад! Свети!
Свет солнца наполнил глаза Смирнова. Он раскрыл их сильнее, словно желая всосать в себя всю мощь солнца:
— Свети! Свети! Свети, трус! Свети, предатель!
Ткач светил ему в лицо. Несколько долгих минут продолжалась эта дуэль. Потом Ткач опустил зеркало и ушел с балкона. Его проводили криками и улюлюканьем.
Иван Петрович продолжал стоять, повторяя:
— Свети! Свети, гад! Свети!
Он ничего не видел, в глазах плыли красные сполохи. Его взяли под руки молодые люди: