Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Праздники святых связаны с коллективным действом, и особенно с ярмарками скота, на которых бывают монтайонские пастухи. Братья Мори совершают большие и малые выходы на рынок Акс-ле-Терма и на ярмарку в Ларок д’Ольмесе, совпадающие соответственно с Воздвижением креста и днем св. Кириака (II, 477—478; III, 148). Проще говоря, праздник — значит день отдохновения. Святые — друзья всех тружеников, каковыми, в общем, являются крестьяне. По случаю праздников конца лета с летних горных пастбищ спускаются пастухи. На деревенской площади их встречают молодые мамаши с младенцами на руках. Для крестьян, даже катаров, не стоит вопрос об отказе от этих католических праздников, неотделимых от жизни общины. Один Белибаст, альбигойский максималист, простирает свое еретическое усердие до того, что затворяется у себя и работает в праздничные дни [597] .
597
1,247, 335-336; III, 51 (деревенские праздники в Монтайю и других местах; :м. также выше, гл. I: аресты 15 августа 1308 г. в день, почитаемый деревенским праздником); II, 53 (позиция Белибаста). Что бы ни говорила г-жа Вурзе (ор. cil, р. 88—89), вне цикла Рождество—Пасха много праздников, беспечных и радостных (дни святых), см.: III, 51.
Отметим, наконец, что на деревне именно кюре (вероятный хранитель календаря) обязан сказать, если надо, какой нынче день в году. Всякий день имеет обозначение, не численное, но по имени святого или по какому-либо празднику: кюре — хранитель времени.
Нотарии инквизиции пользуются временем, выраженным числом, определенным с точностью до дня в соответствии с нормами, принятыми и в наше время: 2 апреля 1320, 26 сентября 1321 и т. д. Напротив, монтайонские крестьяне пользуются приблизительной хронологией, худо-бедно привязанной к праздникам, веселье во время которых служит мнемотехническим приемом. Контраст между «твердым» временем грамотеев и «мягким» временем мужланов с еще большей силой проявляется, когда речь заходит о счете крупными периодами года, годами, рядом годов. Тогда приблизительность становится правилом. Гийом Остац, будучи байлем, и многие другие вместе с ним не говорят: «в 1316 году» или в «1301», но «три-четыре года назад», «семнадцать-восемнадцать лет назад», «около двадцати лет тому назад», «20—24 года назад» [598] . Или еще: «Когда в Монтайю заправляли еретики», «перед облавой каркассонской инквизиции» и т. д. Последние выражения скроены по той же модели, что и наши «до войны», «после войны», «до мая 1968» {284} и т. д. Приблизительность возрастает по мере раздвижения границ прошлого. Так, ребенку не бывает шесть или семь месяцев, но «около полугода». Не бывает «год» или «восемнадцать месяцев», но «от одного до двух лет» [599] . Несколько статистически несущественных случаев указывают, что женщины, по-видимому, сохраняют более точную память о прошлом, чем мужчины. Беатриса де Планиссоль, традиционно оставаясь в рамках приблизительной хронологии, весьма дотошна в датировке. Девятнадцать лет тому назад на Успенье...; двадцать шесть лет назад в августе месяце... — говорит она, вспоминая о прошлом (I, 218, 223, 232). Мне возразят, что это нормально: речь идет о даме благородной, более культурной, чем vulgum pecus деревенских кумушек. Но и в крестьянской среде наблюдается заметная дихотомия: по поводу смерти Гийома Гилабера пастух Бернар Бене ограничивается указанием, что это было лет шестнадцать-двадцать тому назад (значит, около 1301—1305). Более внимательная крестьянка Алазайса Форе указывает как раз время посредине этой хронологической вилки: восемнадцать лет тому назад (иначе говоря, в 1303 году [I, 398, 410]).
598
1,202, 499; III, 271; I, 462—463. Отметим, что наши поселяне, которые не умеют ни читать, ни писать, умеют немного считать. В этом нет ничего удивительного. Им приходится без конца пересчитывать овечьи стада.
{284}
Май 1968 — массовые выступления в мае 1968 г. в Париже, сначала студенческие волнения, затем и всеобщая забастовка профсоюзов; эти события привели к серьезным переменам в социальной и образовательной политике Франции и, главное, — очень сильно повлияли на умы, особенно интеллектуалов: на политическую сцену вышла молодежь как особая социальная сила и особая культурная группа, отрицающая культуру взрослых, отвергающая цели и методы (в том числе методы политической борьбы) не только «буржуазного» общества, но и «традиционных» левых — социалистов и коммунистов.
599
I, 382; II, 17. См. также, в отношении детей постарше: II, 454.
Будь оно более или менее точно, но деревенское время, как показывают такие выражения, всегда приблизительно. С этой точки зрения мы наблюдаем вполне меровингский менталитет, достойный Григория Турского или Псевдо-Фредегара [600] {285} . Примеру писарей из Памье, датирующих свои акты «летом Господним 1320» или «1323», отнюдь не следуют наши мужланы, которые придерживаются «двенадцать лет тому назад» или «вот уже двадцать пять лет». Конечно, Агнесса Франку заявляет, что вальденс Раймон де Ла Кот проживал в Памье от сбора винограда 1318 года до святого Лаврентия 1319 года (I, 125). Но Агнесса Франку живет в Памье, принадлежит к секте вальденсов, а родом она из Вьеннской епархии, следует отметить и лионское влияние. Стало быть, ее культурный горизонт шире, чем тот, которым ограничивается деревенская Окситания. Современный христианский календарь, ведущий отсчет с Рождества Христова, проявляет себя в наших горах только раз. Во время великого поста 1318 года Бернар Кордье, уроженец Памье, проживающий в Тарасконе, рассказывает согражданам своего городка, собравшимся у моста, какие речи он слыхал в родном городе:
600
Aries Ph. Le Temps de l’histoire. Monaco, 1954, p. 119 — 121. Бернар Бене, Гийом Остац и другие датируют события в относительной хронологии (столько-то лет тому назад...)» как в свое время делал Григорий Турский.
{285}
Меровинги — первая династия Франкского государства, основатель — полулегендарный вождь франков Меровей (ум. 457?, вождь с 447 г.?). Внук (?) Меровея, Хлодвиг (ок. 466—511, вождь франков с 481 г.), завоевал Северную Галлию в 486 г. и, по мнению французских историков, положил начало собственно Франции; потомки Хлодвига царствовали во Франкском государстве (или его частях) до 751 г., так что «меровингский менталитет» — это ментальность раннесредневековых потомков варваров. Григорий Турский (538/539—593/594) — средневековый хронист, автор «Истории франков» (591 или 594 г., описывает события, начиная с V в.), епископ Тура, участник многих описываемых им событий 70-х—нач. 90-х гг. VI в. Псевдо-Фредегар — автор «Хроники», содержащей, помимо компиляции ранних произведений, включая отрывки из Григория Турского, оригинальную летопись, охватывающую период 584—642 гг. (некоторые исследователи обнаруживают там намеки, возможно, добавленные переписчиками, на события 652—664 гт.). Автор этой «Хроники», строго говоря, не установлен, впервые имя Фредегар (оно отсутствует в ранних рукописях) появилось в печатном издании 1567 г., так что некоторые исследователи признают все же существование умершего ок. 660 г. монаха Фредегара, другие предпочитают называть его Псевдо-Фредегаром. Наиболее полные списки «Хроники» доведены до 768 г. тремя анонимными авторами.
— Быть беде, — заявляет он, — в 1318-м году, ибо народился Антихрист [601] . Использование Бернаром Кордье выражения «1318 год» выдает влияние города, Памье, в свою очередь подпавшего под влияние милленаристских пророчеств {286} , принесенных, по словам этого человека, из-за моря, с Востока от госпитальеров. В данном случае принятие современного христианского календаря связано с городской культурой, питаемой фантазмами конца света. Ничего подобного не наблюдается у наших крестьян и поселян в 1300-е годы. Зато в Новое время трансформация календарных представлений совершится сверху донизу. Последний горец в Севеннах и Пиренеях будет знать, что он живет в «1686-м» или «1702-м» году [602] . Стало быть, интеллектуальная революция в свое время совершится и на уровне сельских масс. Но в Монтайю около 1310 года мы еще далеки от этого...
601
, 160. Возможно, существует и другой случай, когда монтайонская крестьянка говорит о 1320 г. (III, 366). Но контекст скорее указывает на то, что дату вставил в показания писец инквизиции.
{286}
Милленаризм (от лат. millenium — «тысяча») — учение о тысячелетнем Царстве Божьем, в целом отвергаемое Церковью, но постоянно возрождавшееся и пронизывающее собой все Средневековье и раннее Новое время. Согласно Апокалипсису, в конце времен явится Антихрист, «зверь, выходящий из бездны» (Ап. 11:17), воцарится над миром, истребит праведников, но его «Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего» (2 Фесс. 2:8). В великой битве войско ангелов победит Сатану, после чего тот будет связан и брошен в бездну, а все не поддавшиеся Антихристу праведники воскреснут (но это еще не всеобщее, это — «первое воскресение» [Ап. 20:5]) и «будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Ап. 20:6). После этого дьявол освободиться, попытается вернуть власть, но будет со своими присными поражен огнем небесным. Затем все воскреснут — «и судим был каждый по делам своим» (Ап. 20:13) — это уже второе, всеобщее воскресение и Страшный Суд, после чего мир прекратит свое существование. Это тысячелетнее царство, в котором официальная Церковь предпочитала видеть аллегорию, описание Рая, где пребудут праведники между первым и вторым пришествием Христа, милленаристы понимали как идеальное состояние земного мира, без тяжкого труда, без войн голода и болезней, земного мира, полного изобилия, счастья и любви. Следует отметить, что образ Антихриста, который, по мнению авторитетных толкователей, должен явиться с Востока, из Вавилона, был с ранних времен достаточно политизированным. Рождаются легенды о том, что Антихристу будет противостоять не сам Христос, а некий Праведный Царь, он же Царь последних времен. Еще в X в. Адсон из Туля пишет сочинение «Об Антихристе», где объявляет, что этим Царем будет французский король. В XII в. распространяется, особенно в Англии и Германии, драматическое «Действо об Антихристе», где оными Царями оказываются, соответственно, английский король и император Священной Римской империи. Антихристами (и не в стертом ругательном, а в буквальном смысле) именовали конкретных исторических персонажей — императоров Фридриха I Барбароссу в XII в. и Фридриха II Штауфена в XIII в., — папы, боровшиеся с ними за власть над западнохристианским миром; папу Бонифация VIII — враждовавший с ним Филипп IV в XIV в. По мнению Э. Ле Руа Ладюри, такие представления не могли быть особо популярны среди крестьян, равнодушных к течению времени.
602
По мнению Hug ues Neveux, высказанному в частной беседе, крестьяне Камбрези уже с первой четверти XVI в. широко используют летосчисление от Рождества Христова.
В этих условиях древней и менее древней истории нет или почти нет места в монтайонской культуре [603] . Место Клио {287} не в церкви: люди верхней Арьежи знают из истории главным образом некоторые элементы эсхатологии в изображении христианства или сектантства. Катарский миф о грехопадении крайне популярен среди прикоснувшихся иноверческой благодати постоянных жителей Монтайю и тех, кто занимается сезонными перегонами [604] . Зато со стороны католической традиции, как она понимается многими поселянами, едва ли известен даже тот временной период, который описывает Ветхий Завет. Если оставить в стороне несколько редких ссылок на Адама и Еву [605] , то в обыкновенных беседах между домочадцами не было и речи о потопе или пророках. (Открытие Библии и дохристианского периода травмирует сознание позднего лангедокского крестьянства... но только в XVI веке, с распространением протестантизма.) Католическое время в верхней Арьежи, таким образом, лишь очень немного соотносится с сотворением мира. Всерьез оно начинается с Марии, Иисуса и апостолов. А заканчивается в далеком будущем, когда миру будет много-много лет [606] : и будет тогда Страшный суд и воскрешение из мертвых. Такие перспективы (несмотря на скептицизм, неоднократно подвергавший их сомнению) доверительно обсуждались на посиделках у камелька. Года четыре тому назад, — рассказывает Гайарда (супруга Бернара Роз из Орнолака), — была я у себя дома, в Орнолаке, в компании землячки, жены Пьера Мюнье. Тут приходит Гийом Остац (байль) и еще люди, имена которых я забыла. В тепле, у огня мы начали болтать о Боге, о том, как все воскреснут... [607]
603
«Первобытной мысли свойственно быть вне времени» (см.: Levi-Strauss С. La Pensee sauvage. P 1963, p. 348). И наоборот, письменность (практически незнакомая массе монтайонцев) «освобождает... от диктата современности» (рус. перев.: Шпенглер О. Закат Европы. М., 1998. Т 2. С. 154).
{287}
Клио — в греческой мифологии муза истории; изображалась со свитком и грифельной палочкой в руках.
604
См. гл. XXIII, XXVI, XXVII.
605
Плоды просвещения сельских кюре (I, 224).
606
I, 191. Между тем, если начинать с происхождения мира, пастух Жан Мори (II, 510) и Беатриса де Планиссоль (I, 224) знают о существовании Адама и Евы: Мори просвещен кюре; Беатриса — вероятно, благодаря присущей дворянской среде культуре.
607
I, 191. Крестьяне-катары тоже веруют в конец света, только в неопределенном будущем (I, 231; II, 491).
Однако воскрешение отрицают некоторые деревенские материалисты. Либо опираясь на традицию, либо на основе смутных новых идей, они умеют совместить веру в вечность мира с распадом человеческого тела. Одержимый проблемами смерти Двуликий Янус {288} , крестьянское время, сквозь страницы Регистра Фурнье провозглашает: я есмь и воскресение, и смерть. {289}
Перейдем к фаталистической концепции времени: в ученой культуре она отождествляется с еретическими философиями [608] . Между тем в Монтайю, по ту сторону имен великих мыслителей, она соединяется с древним средиземноморским крестьянским субстратом. Относительно идей времени археология знания обнаруживает в деревне желтых крестов ряд слоев: тонкая катарская пленочка; христианская, уже более толстая кора; античная (?) и, сверх того, астрологическая теория фатума и судьбы, приспособленная как к domus, так и к пастушеской индивидуальности [609] . В верхней Арьежи 1300-х годов, как и в Афинах V века до н. э., верить в судьбу дома или личности значит отвергать существование линейного времени, ориентированного на конец света, это значит еще раз одевать оковы на старого грозного Хроноса.
{288}
Янус — в римской мифологии бог границ, межей, дверей, входов и выходов, а также всех начал. Носил эпитет Geminus — «Двойной», изображался с двумя лицами, что, в сочетании с приведенным эпитетом, дало ему прозвище «Двуликий», понимаемое как признак нравственного двуличия. На самом деле два лица символизируют, что Янус смотрит сразу в прошлое и будущее, прозревает начала и концы, рождение и смерть всего сущего.
{289}
...Я есмь и воскресение, и смерть — парафраз евангельского: «Я есмь воскресение и жизнь» (Иоан. 11:25).
608
Le Goff J Op. cit., p 430.
609
См. гл. VII.
С Хроносом или Сатурном мы возвращаемся в золотой век, в слепящую тьму мифологического прошлого {290} . Оно никак не совпадает со другим мифом, мифом сотворения мира. В Монтайю 1300-х годов обнаруживается фактически идиллическое представление об истоках: все начинается в добрые старые времена первобытного инцеста, когда братья спали со своими сестрами {291} . Пьер Клерг, как мы видим, пространно излагал это в своих постельных беседах с Беатрисой де Планиссоль. Если верить блудливому патеру, инцестуальная практика первобытности давала удовлетворение каждому мужчине при минимальных расходах — тогда не приходилось разорять свой domus, поскольку приданое, положенное сестрам, не уходило на сторону. Такое положение вещей не могло быть бесконечным. Чтобы помешать кровавой сваре между братьями, которые оспаривали самую красивую из сестер, потребовалось ввести запрет на инцест. Начало всему — совершенный первобытный domus, замкнутая на самое себя монада, без дверей, окон и приданого, люди, живущие внутри нее спят друг с другом. Этот domus становится несовершенным domus «нашего» времени. Он вынужден беспрерывно раздавать свое добро, чтобы снабдить приданным дочерей, предназначенных на экспорт. Этот концептуальный переход от домашнего совершенства к несовершенству, как известно, представляет собой одну из обычных процедур, используемых мифом и фольклором, когда они берутся объяснить сотворение социального времени [610] . Domus рождается неделимым. Общество, в конце концов, нанесет ему ущерб. Фольклор характеризует прошлое как эпоху «стародавнюю», когда в источниках водилась жареная рыба (III, 52). Прошлое, если вести обратный счет, уходит весьма недалеко. «В Чанкоме, деревне майя {292} , — говорит Роберт Редфилд, — история не заглядывает дальше отцов. С дедов начинается сказочно-мифологическое время» [611] . В Монтайю фольклоризация прошлого наступает почти так же скоро, как в Чанкоме: уже прадедушка считается давным-давно умершим. Ссылаясь на данные, считающиеся историческими (в современном смысле слова), монтайонские свидетели в большинстве случаев ограничиваются обращением к фактам после 1290 года, а чаще — после 1300-го. В данном случае один-единственный монтайонский свидетель на епископском допросе излагает рассказ о событиях 1240-х годов. Речь идет о трогательной истории Алесты и Серены: дамы де Шатоверден покинули младенца одной из них, отправляясь в Ломбардию, но были схвачены как еретички, с них смыли макияж и сожгли. Однако Раймон Руссель, которому мы обязаны этой красивой историей, рассказанной ради его Беатрисы, излагает ее вне времени, как сказку на деревенских посиделках, ретроспективно, конечно, но не датируя (I, 220—221).
{290}
Сатурн — в римской мифологии первоначально божество с неясными функциями; не позднее нач. III в. до н. э. Сатурн был отождествлен с греческим Кроносом, верховным богом эпохи Золотого века (согласно Гесиоду) и являлся символом этой идеальной эпохи. Кроме того, благодаря народной этимологии Kpovoc — Xpovoc (греч. «время») Сатурн-Кронос понимался как символ неумолимого времени.
{291}
В различных мифологиях такой инцест относится к числу «непреступных». Подобные отношения имеют место в мифической истории, это, как правило, браки прародителей, в том числе — браки детей Адама и Евы.
610
Ср. одноруких, хромых, одноглазых как культурных героев и творение, представленное как восполнение недостатка.
{292}
Майя — индейский народ, создавший одну из наиболее развитых цивилизаций доколумбовой Америки. Доныне в некоторых районах расселения майя в Мексике, Гватемале и Белизе сохраняются значительные элементы традиционных хозяйства, социальной структуры и верований.
611
Redfield R. Chankom..., p. 11-13.
Что касается древней или недавней истории, то ее, как таковой, почти нет в наших текстах, как в чисто монтайонских, так и вообще арьежских. Римская древность известна — все ещё — только в Памье, где функционируют школы, где циркулирует текст Овидия. Земледельцы же почти не идут дальше предыдущего графа Фуа. Сей суверен был добр к подданным, но суров к Церкви. А потому после смерти (1302) оставил память о себе, как правителе, обеспечивавшем «курицу в горшке» {293} , решительном враге десятины, взимавшейся с горцев церковниками [612] . Отставим в сторону несколько редчайших текстов, которые можно пересчитать по пальцам одной руки, касающихся, например, чуть ли не столетней древности какого-нибудь genus или рода (II, 367—368, 110). В общем свидетели, которых допрашивает Фурнье, не вспоминают десятилетия до 1290—1300 годов [613] . В самом деле, среди свидетелей насчитывается не много стариков: демография и менталитет голосуют, таким образом, против исторического времени [614] .
{293}
«Курица в горшке» — образное выражение, приписываемое королю Франции Генриху IV (1553—1610, король с 1589 г., фактически — с 1594 г.); согласно легенде, после победы в Религиозных войнах и утверждения на троне он пообещал добиться того, чтобы у каждого французского крестьянина хотя бы по воскресеньям была в горшке курица. Это сделалось символом крестьянского благополучия; кстати сказать, этот образ использовала (как идеал хозяйственной политики, которому она следует) российская императрица Екатерина II в переписке с Вольтером.
612
III, 331. Об Овидии См. досье Верниоля: III, 14 sq. Отметим также, что латинское имя, данное Фанже, указывает на то, что среди церковников Памье было понимание «юпитерианской» этимологии этого топонима (I, 136).
613
Среди самых старых воспоминаний: 1, 218.
614
III, 52 («древнее время»: фольклор о жареной рыбе); II, 367 — 368 (столетний genus); I, 218 (авантюра, восходящая к 1294 г.); III, 331 (граф де Фуа); III, 327 (общее отсутствие стариков среди наших свидетелей, за исключением показаний о старом Бертране де Тэ, который сам вспоминает свою молодость, имевшую место около 1270 г.). См. также случай старого Б. Франка.
Таким образом, монтайонцы живут на «временном острове», отрезанном от прошлого больше, чем от будущего. На горизонтах этого острова маячат только далекие Борромеи {294} потерянного рая да воскрешение когда-нибудь. Другого времени, кроме нашего, не бывает, — говорит Раймон Делер, крестьянин из Тиньяка, употребив фразу, которой я охотно возвращу ее двусмысленный характер (II, 132). У изоляции на временном острове значение шире, чем местное: этнографы действительно встречали много «обществ без истории» (без истории для себя...), созданных по образу Монтайю. И несколько поспешно решали, что Клио нет места в их исследованиях. Научная аберрация, отныне преодоленная. В самом деле, аграрные общества переживают историю. Но они не представляют в своем сознании ее ясно.
{294}
Борромеи — группа из четырех маленьких островов в итальянской части пограничного со Швейцарией озера Лаго Маджоре (они едва видны на горизонте). На самом большом из островков — Изола Белла — находятся парк и дворец (существующие в нынешнем виде с 1670 г.), принадлежавшие старинной знатной фамилии Борромео, которые еще в Средние века владели этими островами.
Впрочем, такое отсутствие историографического измерения [615] в деревенской культуре хорошо согласуется с индикативным тоном [616] , лишенным логической связи с прошлым и будущим, который характерен для речи крестьян верхней Арьежи: рассказы Пьера Мори, Бернара Марти и стольких других являются одномерными повествованиями [617] . Сущность персонажа в них открывается лишь под конец, в момент, когда она уже выдана самой жизнью. Мы часами слушаем воспоминания Пьера Мори, видим, благодаря им, как суетится башмачник Арно Сикр [618] , и вдруг, за две минуты до развязки, узнаем, что этот Арно не кто иной, как доносчик... именно в тот момент, когда он обнаруживает себя как таковой. В нашу эпоху теле- и радиопередач, отменяющих книжную логику, методы непосредственной истории, саспенса, детектива и нового романа {295} без особых усилий вновь обретают старые и простые методы, которые использовались в 1320 году, до «Галактики Гутенберга», в повествованиях пастуха, девственно чуждого книгопечатанию и даже письменности. [619]
615
Le Goff J. Op. cit., p. 422.
616
См. об этом: Robin R. La Societe francaise en 1789. P., 1970, p. 290-291, 293—294 и далее.
617
Один из многих примеров: III, 287
618
III, 180 и последующие страницы.
{295}
Непосредственная история (фр. l'histoire immediate) — жанр беллетризированной истории, популярных биографий исторических персонажей, исторических очерков и т. п. (но не историческая романистика). Suspens (англ, «неизвестность, неопределенность, напряженное ожидание») — в современной поэтике кинематографа, драматургии, литературы кульминация действия, которая разрешается совершенно неожиданным образом, а также произведения, принципиально построенные на данном приеме. «Новый роман», или «антироман» — художественная практика ряда французских писателей 50-х—70-х гт. XX в., провозгласивших технику традиционной повествовательной прозы исчерпанной и предпринявших попытку выработать приемы бесфабульного и безгеройного повествования.
619
В общем, наши свидетели дают показания не о том, что они думают или думали, но о том, что они делали или, в крайнем случае, о том, во что они веруют или верили.