Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Что касается восприятия и ментального использования пространства — в собственном, а также в географическом, социологическом, культурном смыслах слова, — эта фундаментальная данность остается связанной с телесным восприятием, особенно с восприятием ладони и руки. Я увидела Прада Тавернье, который в лучах солнца читал черную книгу размером с мою ладонь, — заявляет Гийеметта Клерг (I, 341). Ладонь, таким образом, выполняет функцию малой меры. Рукой [bras] или саженью [brasse] измеряют расстояние подлиннее. Грелся я на солнышке за собственным домом, — заявляет Раймон Вессьер [620] — а в четырех-пяти «саженях» от меня находился Гийом Андорран, который читал книгу. Помимо самой руки есть еще мера, производная от силы рук, которая позволяет определять более значительные расстояния. Прад Тавернье, который нес на шее четыре или пять овечьих шкур, шел, держась все время на расстоянии выстрела из арбалета от дороги, — рассказывает та же Гийеметта Клерг (I, 341). Наступает момент, когда арбалетный выстрел в свою очередь оказывается слишком короткой и неадекватной единицей измерения. Тогда используется лье (III, 27) и переход (II, 43) или перегон. Конкретное направление перехода в этом горном регионе, с его подъемами, всегда теряется: здесь не ходят просто из пункта А в пункт Б, особенно в Монтайю, деревне на склоне. Здесь поднимаются или спускаются (I, 223, 462; III, 296 et passim).
620
I, 285. Сопоставить с выражением «охапка [brassee] соломы» (III, 262).
В общем, некоторые метрологические сведения, которые я только что дал, отражают особенности сознания. Но они не должны создавать иллюзий: чувство пространственной меры, идет ли речь о расстоянии или площади [621] {296} , не является главной заботой населения верхней Арьежи. Почти незаметно стремление развивать это «чувство», ибо как таковое оно не является настоятельной потребностью каждого дня. Можно сказать, что оно просто обозначено с двух концов фундаментальными понятиями corpus и domus, определяющими философию Монтайю. Снабженное руками и ладонями тело выступает мерилом мира. Когда мир оказывается слишком широк, чтобы измерять его телом, то domus, придаток тела, в свою очередь может сделаться мерилом мира. Рай, — заявляет Гийом Остац, — чтобы вам было понятно, вообразите себе огромный domus, который раскинулся бы от Меранского перевала до города Тулузы [622] .
621
Никаких сведений о сельскохозяйственных мерах площади не фигурирует в Регистре Фурнье, который, однако, бывает весьма многословен в отношении полей, виноградников и т. п. (равно как нет данных и относительно мер объема: сетье, эмина, кварты и т. д., см.: I, 300). Но практические документы (сеньориальные описи и т. д.) в верхней Арьежи, как и в других местах, знают сетерс (seteree). Отсутствие аграрной метрологии в Регистре Фурнье, неистощимом в том, что касается повседневной жизни, указывает, что такая метрология просто не фигурировала или еще не фигурировала в числе первостепенных забот наших мужланов. Между тем они были вполне способны измерить свои поля. Не делалось ли это только за счет количества семян, брошенных в землю?
{296}
В Средние века меры объема весьма сильно различались в зависимости от местности и от вещества, которое измеряли. Так, сетье пшеницы — 156 л, сетье овса — 312 л., сетье соли — 308 л., сетье жидкости — 162 л, и т. д. Эмин — 1/2 сетье, обычно мера пшеничного зерна, то есть 78 л. Кварта — чаще всего мера жидкости, от 1,86 до 4,44 л. Сетере — мера площади, 17 кв. м.
622
I, 202. Здесь, в народном сознании, обнаруживается совершенное, законченное понятие аристотелевского космоса. О «теле и доме» см. обращение (угрожающее) кюре Клерга к Раймонде Бело, урожденной Аржелье: [Если вы донесете], то расстанетесь с телом, домом и добром своим (III, 71).
Почти неизмеренное, монтайонское пространство к тому же не очень хорошо сориентировано. В последующие столетия землемеры, которые будут формировать лангедокский кадастр, сориентируют поля в своих регистрах по пунктам привязки, по господствующим ветрам, по положению солнца... что там еще я знаю? Арьежане же 1300 года меньше мудрствуют. Большой путь у них описывается с помощью указания направления, но через последовательный ряд городов. Чтобы добраться до Рабастенса, — говорит Белибаст Пьеру Мори, — пойдете сначала в Мирпуа, потом в Бовиль, и затем в Караман. А там спросите дорогу на Рабастенс (III, 151). За отсутствием восхода, заката, севера, юга, востока, запада, — терминов, никогда не употребляющихся в нашем регистре, — крестьяне Монтайю говорят о путях в Каталонию ( = на юг), на равнину ( = на север), за перевалы, к морю, на Тулузу и т. д.
В географическом смысле единицей восприятия остается малая родина, территория (terra). Это слово может обозначать как сеньориальный округ, так и микрорегиональный край. Слово terra не должно порождать двусмысленности у читателя. Наши крестьяне-пастухи, ориентированные на свой domus, отнюдь не имеют той одержимости семейной и парцеллярной землей, которую анахронически изобразят однажды неотъемлемо присущей менталитету земледельцев всех времен. Их способ производства скорее домашний, чем парцеллярный [623] . Terra для них — это территория не семейная, но общая: приходская, но шире малой родины. Terra деревни, группы деревень, определенного района, одновременно охватывающая и людей, и природу. Terra сеньории, малой или большой, и даже княжества [624] . Таким образом говорят об Айонском крае или Айонской земле (Прад и Монтайю). В административном отношении она представляет собой владения шателена, над которыми господствует высокая крепость, венчающая деревню желтых крестов [625] . Упоминается Сабартес (нагорная часть Фуа [626] {297} ), упоминается также Ольмская земля, край или земля Соль [627] , Разес, Фенуйед, Сердань. Графство Фуа как политическая единица присутствует в каждом сознании. Однако между нагорьем и равниной установилось отчетливое различие. Нагорье тяготеет не к Фуа, светской столице графства, а скорее к Аксу и Тараскону, как к центру сабартесского племени. Над хлебородной равниной доминирует Памье, город епископальный, клерикальный, антикатарский, доминиканский... и требующий десятину. Граница между антидесятинным и даже катарским нагорьем и твердокатолической равниной проходит в нескольких километрах к северу от Фуа через предпиренейское ущелье, именуемое Лабаррским проходом [628] ю Люди Сабартеса, — рассказывает в 1322 году Бертомье Югон [629] , — очень хотели бы договориться с графом Фуа, чтобы ни один церковник не поднимался дальше Лабаррского прохода... Если бы граф Фуа был таким же достойным, как его предшественник, церковники не дошли бы до того, чтобы требовать свою карнеляжную десятину.
623
См. XXVIII (заключение).
624
Айонская земля является шателенией (I, 448; II, 279). Именно сеньориальные должностные лица, благородные чаще говорят о своей terra, чем простые крестьяне (III, 279, 286, 312—313). См. также II, 68 (земля графа Фуа — графство Фуа).
625
I, 448; II, 279; Р. Meulis, passim; ср.: Bonnassie, t. II, p/ 209-210.
626
М. Шевалье (см. библиографию) напоминает, что Сабартес когда-то был каролингским судебным округом. Ж. Дювернуа сообщает, что в XIV в. этим топонимом обозначается довольно обширное архипресвитерство (III, 337, note 509, текст 1311 г., извлеченный из Картулярия Фуа). Но чувство общности, испытываемое людьми Сабартеса, не менее важно, чем эти административные или церковные границы. См. ниже в этой главе.
{297}
Каролинги — вторая династия Франкского государства с 751 г., в собственно Франции правила до 987 г. Название получила от майордома (фактического правителя государства при безвластных монархах из последних Меровингов) Карла Мартелла (ок. 688— 741, майордом с 715 г.) и, особенно, от его внука, знаменитого Карла Великого (742—814, король франков с 768 г., император с 800 г.). О судебных округах см. прим. 9 к гл. VI.
627
I, 448. См. также целый перечень аналогичных краев, характерный для «народной геограсрии»: III, 142.
628
Chevalier М. La Vie... p. 64.
629
III, 331 (я резюмировал оригинальный текст для удобства цитирования).
Такая, отмеченная предпиренейским ущельем, граница, признана всеми в Монтайю. С высоты своих «гор», например, кюре Клерг делает внушение Беатрисе, чтобы воспрепятствовать ее намерению спуститься в понизовье Далу и Вариле, наводненное братьями-миноритами. Mutatis mutandis {298} , заключенный в Памье Бернар Клерг смотрит на горы, закрывающие горизонт с юга. Это горы, где находится его верхнеарьежская родина (terra), включающая Сабартес и (в том числе) Айонский край, включающая прежде всего, в более узком смысле, монтайонскую сеньорию, которой он подчинялся в качестве байля.
{298}
Изменив то, что должно быть изменено (лат.).
Ограниченная на севере Лабаррским проходом, верхняя Арьеж упирается на юге в линию пиренейских перевалов. Епископ из Памье, объективно играющий роль духовной руки короля Франции, пытается распространить свой инквизиторский контроль вплоть до этой предначертанной линии. Люди «нагорного Фуа» обитают citra portus (по сю сторону перевалов), на северном склоне Пиренеев, более или менее подпадающем под влияние французского империализма. Тогда как другая сторона (испанский склон) именуется у них ultra portus (за перевалами). Бегите за перевалы, — говорит Беатрисе де Планиссоль нотариус Понс Боль из Вариле, — поскольку по сю сторону перевалов вы дадите епископу себя схватить (I, 257). Зато для изгнанников в Каталонии ось Пиренеев, которая проходит с востока на запад по линии перевалов, представляет собой границу свободы, за которой «начинается» (фактами угнетения, а не по букве закона!) «Французское королевство». Последнее обозначается и даже определяется в данном случае полицейской активностью инквизиторов. Когда мы переходим через перевалы, чтобы вернуться во Французское королевство (фактически в графство Фуа), у нас волосы встают дыбом, — заявляют эмигранты из Фуа, обычно проживающие в каталонском и валенсийском изгнании с тех пор как покинули родную землю (II, 71).
Наша деревня осмысляет себя и свою жизнь внутри мелких регионов (Айонский край) и даже крупных обособленных территорий (соответственно Окситания или Каталония): но и в том, и в другом случае не все направления оказываются равно предпочтительными. Например, Монтайю находится в устойчивых отношениях с Прадом, соседним приходом, вплоть до соединения с ним тропой [630] и посредством нескольких брачных связей. Зато Камюрак, другая соседняя община, едва ли более отдаленная, имеет с Монтайю лишь весьма натянутые отношения (конечно, если не считать случайного визита камюракского кюре, взявшего на себя миссию доставить последнее причастие умирающей монтайонке, которая посылает его подальше [I, 462,]). С Акс-ле-Термом, центром верхней части долины Арьежи, у монтайонцев отношения постоянные, одновременно торговые, культурные, светские, дружеские... В Акс с берегов Прада несут женщины на продажу своих кур и яйца, свою пряжу, чтобы заказать из нее ткань. Груженные зерном мулы следуют тем же маршрутом от Монтайю до мельниц Акса, поставленных на Арьежи. Те же мулы, груженные мукой, поднимаются потом обратно в деревню. Однажды, — рассказывает Гийеметта Клерг [631] , — незадолго до того как похватали сплошь всех жителей Монтайю (те времена мне больше ничем не запомнились), пошла я нарвать травы на Алакот, так называется место. По пути встретился мне Гийом Мори со своим мулом. Он возвращался из Акса, горланя песни. Я и говорю ему:
630
I, 462. См. также карту Кассини.
631
I, 343. О торговых связях Монтайю см. также гл. I.
— Выпил, что ли? Уж такой ты веселый.
— В Аксе был, муки смолол. Вот, везу на спине мула, — ответил он.
— И как же это понимать? — возразила я. — Вот когда мой муж отправляется в Акс муки смолоть, он потом возвращается домой вконец измотанный, ведь глаз не смыкает, да и пыль мучная...
— По правде сказать, — признался Гийом, — на мельнице я пробыл всего ничего. Я воспользовался поездкой, чтобы повидать добрых людей! [632]
632
Обо всем вышесказанном см. I, 343.
Сезонные перегоны тоже структурируют пространство. Они создают близкие и квазисоседские связи между Монтайю и весьма удаленными населенными пунктами. Например, в Арке, в нынешнем департаменте Од, Сибилла Пьер, жена овцевода, знает все монтайонские сплетни. И в этом ничего удивительного. Две деревни, арьежская и одская, отстоят друг от друга на сорок километров полета птицы; но реально они соединены, поскольку одна образует летний, а другая — зимний полюс замкнутого маршрута перегонов скота. Кроме этого, они обмениваются служанками и поденщицами при жатве (II, 427). В общем, является ли Регистр Жака Фурнье чем-то иным, нежели большим, с катарским акцентом, диалогом в пространстве между белибастовой зимовкой в Каталонии и летним пастбищем в Сабартесе?
Сабартес — вот великое слово. К нему мощно влекут нас все данные Регистра о чувствах «пространственной» принадлежности, испытываемых поселянами за пределами тесных рамок своего прихода. Фактически можно отметить концентрические круги квазисегментированого общества: corpus, domus, locus, pagus (II, 108); тело, дом, деревня, край. Тело и дом свои у каждого. Деревня — это Монтайю. Край — это Сабартес [633] .
Монтайю и Айонская земля (Прад + Монтайю) являются, это неоспоримо, частью Сабартеса: Пьер Клерг — кюре из Монтайю, что в Сабартесе. «Монтайонцы» — значит из Сабартеса. Раймон Пьер из Кие говорит: Вот уже пять лет, как я не бывал в Сабартесе, кроме Прада и Монтайю [634] . Конечно, Айонская земля несколько на периферии Сабартеса, сердце которого в Тарасконе, Акс-ле-Терме, Жюнаке. Совершенные, — говорит по этому поводу Бернар Бене, — шли из Монтайю в Прад, а потом из Прада в Сабартес (на Акс-ле-Терм) [635] . Есть, так сказать, малый Сабартес, сосредоточенный в Аксе, Тарасконе и храме-эпониме Савар [636] ; и большой Сабартес, более политический, представляющий собой не что иное, как нагорную часть графства Фуа, включающую (к югу от Лабаррского прохода и к северу от Пиренейского хребта) окрестности Акса, Тараскона, Фуа, нашего Айонского края, а также район Викдессоса [637] . Множество текстов показывают очевидную и спокойную силу чувства принадлежности к земле Сабартеса, проявленного обитателями разных деревень:
633
Также о «pau», pagus или крае, как о территориальной единице (в Каталонии), неотделимой от того или иного графства, см.: Bonnassie. T. II, р. 193.
634
III, 182; I, 254, 343; III, 409.
635
I, 402. Этот периферический характер идет от следующего факта: Айонская земля (Монтайю + Прад) была окончательно присоединена к графству Фуа и Сабартесу только в первой половине XIII в. (Moulis Р„ 1958).
636
Церковь Савар, эпоним земли, располагается на территории Тараскона-на-Арьежи (III, 520).
637
III, 337 sq. (см. латинский текст из Картулярия Фуа, f 30—35, воспроизведенный Ж. Дювернуа: III, note 509).