Море света
Шрифт:
Мое сердце болит за всех женщин, которые когда-либо любили этого мужчину или были одержимы этим равнодушным любовником. Он в моей крови, в венах, с каждой улыбкой медленно пробирается к моему сердцу.
Линкольн оставляет меня в четыре часа утра, со смехом на губах и воспоминаниями о нем между моих ног.
ГЛАВА 18
Обработчик рыбы — человек, который занимается первичной
Стою на краю пирса, чайки кричат над головой, окружив судна на пристани. Уставился на волны подо мной. Думаю об Афине. Неизменно. Богиня мудрости и войны. Мне становится смешно, когда я вспоминаю, что в детстве она была моим единственным голосом разума, в то время я думал, что мир мне чем-то обязан. Даже сейчас, возле воды, я чувствую ее любовь. Невесомую. Глубокую. И я ненавижу то, что не могу вспомнить, как звучал ее смех.
Но я помню те ощущения, когда лежал на холодном полу в больнице. Помню, как сидел рядом с Афиной, и весь мой мир рушился. Но она уже ушла. Я смотрел на кардиомонитор и на остальные аппараты, которые удерживали ее в живых. Безжизненную. Она не приходила в себя, но потом той ночью кто-то прошептал слова: «Можешь отпустить». По сей день я не знаю, кто их произнес. Потому что это была не Афина. Тем не менее, я поднялся с пола и всего себя отдал маленькому мальчику, который нуждался во мне.
Чем я теперь занимаюсь? Застрял между безжалостной потребностью в Джорни и настойчивым желанием быть тем отцом, в котором нуждается Атлас.
Вздохнув, отгоняю эти мысли и отхожу от края. Причал качается, мужчина с трубкой в руке наблюдает за мной издалека, дым клубится между его губ.
Понимаю, что Джорни в моей жизни — это груз, который я не планировал нести, и все же я здесь, тону настолько быстро, что и представить не мог. Мой желудок сводит от чувства вины.
Мужчина не двигается. Медленно выдыхает струйку дыма, которая танцует в солнечном свете, обвивая его лицо.
— Где оно?
Деверо отводит от меня взгляд и смотрит на воду. Замечаю синяки под его глазами, выражение лица измученное.
— У меня его нет.
В последний раз затянувшись сигаретой, бросаю ее в сторону мусорного бака, пошатывающегося на краю причала.
— У тебя его нет? Что ты, бл*дь, имеешь в виду?
Он надевает маску безразличия на свое самодовольное лицо.
— Именно это я и имею в виду. У меня его нет.
Достаю из кармана нож. Без раздумий хватаю Деверо за ворот куртки и притягиваю к своей груди, прижимая нож к его горлу. Лезвие давит на кожу, но не протыкает ее.
— Даю тебе один день, чтобы вернуть его, или я сделаю из тебя приманку.
Деверо таращится на меня с недоумением в глазах. Устремляет взгляд за мою спину, на причал. Я не доверяю ему. Никогда не доверял. Но так как Бэар постоянно загоняет нас в долги, а наши штрафы перевешивают прибыль от уловов, приходится заключать сделки с дьяволом. Деверо Бельмонт способен разрушить нашу рыбацкую жизнь, и он делает как раз именно это.
Он высвобождается, и когда отступает на шаг — его челюсть сжата, но я не позволяю ему уйти. Вымещаю на Деверо свои сумбурные мысли, потому что он здесь, и он является проблемой.
— Я вернул тебе деньги, которые мы были должны, черт возьми. Дело сделано. — Смотрю на него, как на пустое место, в его холодные глаза, принадлежащие человеку, потерявшего все. Я знаю этот взгляд. Я живу такой жизнью. Каждый чертов день. — Один день. Не больше. Или я перережу тебе глотку прямо здесь, —
Его тело напрягается, он отворачивается от меня.
— Я достану его. — Деверо кивает, нож царапает его натянутую кожу. — Достану.
Выгибаю бровь, дыша в его лицо.
— Ты же не хочешь увидеть, каким я бываю в ярости.
— Я же сказал, что достану его. Так и будет.
Ослабляю хватку и кладу нож в карман, когда приближается Бэар с ведерками наживки в руках.
— Все готово? — спрашивает брат, проходя мимо нас и залезая в нашу лодку.
Я киваю и, отступив на шаг, подмигиваю Деверо.
— Хорошего дня, Бельмонт.
Бэар ухмыляется, наклоняясь, чтобы поставить ведра на корму.
— Успели подружиться?
Смотрю на него пристальным взглядом. Бэар понятия не имеет, на какие жертвы я пошел, чтобы удержать нас на плаву. Ни малейшего гребаного понятия.
— Не совсем. — Киваю на порт позади себя. — Ты позаботился о накладной?
— Ага. Я также встретил твою девушку. — Брат достает из кармана салфетку. — Она просила передать тебе это.
Закатывая глаза, переключаю внимание на крючок. И когда Бэар кладет салфетку на стол, замечаю обертку от презерватива.
— Если тебе интересно мое мнение, я бы сказал, что эта малышка влюблена в тебя без памяти.
Влюблена? Не знаю. Она не показывает мне, что влюбляется. Больше похоже на то, что она снова хочет собрать себя воедино, по одному осколку за раз. Разве я не этим занимаюсь?
Дин и Нивио забираются в лодку под громкий смех и грубые комментарии баристы у кофейного киоска. Наклонившись, хватаю обертку и салфетку, а затем сую их в карман.
Но сначала читаю.
Ее номер телефона и слова: «Если тебе нужен друг в четыре часа утра».
ГЛАВА 19
Багорный крюк — большой крюк на конце шеста, используемый для удержания крупной рыбы и подъема ее в судно.
Я не спала чуть больше двадцати четырех часов и не чувствую себя уставшей. Тело немного побаливает, но я точно не уставшая. Как это произошло? Как я так быстро стала такой девушкой?
Легко. В игру вступил задумчивый рыбак. Так всегда бывает, влюбляешься по уши в того, кто не отвечает взаимностью. Как у меня было с Дэмиеном Джонсом, когда я училась во втором классе. Он был самым измученным, беспокойным, плохим мальчиком, который когда-либо ходил по коридорам начальной школы Окоста. У него были светло-голубые глаза и вишнево-красные губы, и я думала, что он самый красивый мальчик, которого я видела в своей жизни. А еще он пугал меня до жути. Итак, однажды в восьмилетнем возрасте я наблюдала, как к нему приставал парень постарше. Я что-то сказала, не помню что, но именно в этот день я попала в поле зрения Дэмиена Джонса. Он посмотрел на меня, подмигнул, а затем произнес: «Ты моя девушка», прямо перед тем, как потянуть меня за волосы и забрать мои деньги на обед. И, как оказалось, девочки становились подругами Ди-Джея не по собственному выбору. По крайней мере, так было со мной. Я весь год каждый день покупала обед Дэмиену, а после этого он просто уходил. Оказывается, он даже не посещал нашу школу. Он убегал из дома и, видимо, думал: «Эй, потусуюсь здесь». Не знаю, но это было странно. Я часто задаюсь вопросом, чем этот чувак занимается сейчас, и у меня такое ощущение, что он сидит в тюрьме.