Морозко или тот ещё подарочек
Шрифт:
Эта картинка так ярко вспыхнула в сознании, что меня пробрало дрожью, и я запрокинула голову, продолжая трогать себя всё быстрее.
– Я буду брать тебя, пока ты не попросишь пощады, - угрожало мне чудовище.
– А потом вылижу твою сладкую киску, и она будет сжиматься вокруг моего языка, когда ты будешь кончать с моим членом во рту…
Твою мать!
Пьяно взглянула на Дара, и то, как он не мигая смотрел на движения моих пальцев, как жадно уставился прямо туда, подвело меня к самой грани, а затем он сказал:
– Кончай, малыш…
И меня разорвало, подбрасывая на постели, хватающую
Проснулась я на рассвете с чётким осознанием, что сошла с ума окончательно, и мне бы сходить в храм, а лучше сразу в монашки податься, ибо это уже слишком.
– Чокнутая… Как есть ненормальная!
Но стоило только вспомнить образы из сна, которые мигом наложились на реальность, и кровь прилила к самым неожиданным местам. К счастью, холодная вода спасла от очередного приступа безумия, и на кухню я спустилась уже в более вменяемом состоянии, правда, оставленный на столе завтрак несколько поубавил мою уверенность в том, что я по-прежнему могу контролировать ситуацию.
Конечно, от сердца тут же отлегло, и я испытала облегчение от мысли, что Дар вернулся и подумал обо мне, но в то же время старуха-тревога опять постучала по плечу острым когтём. А вот когда я обнаружила записку, пришпиленную к стене ножом, что-то во мне лопнуло, заливая внутренности жидким азотом.
«Скоро увидимся, Снегурка».
14
Настя
Я удивилась тому, с каким хладнокровием вытащила нож и перечитала послание ещё пару раз. Значит, чудовище опять пробудилось и собиралось со мной увидеться? Почему это не вызвало ужаса, который просто обязан был проснуться после всего, но так и не проснулся, мне было неясно, зато происходящее всё больше казалось бредом, и чем дольше я об этом задумывалась, тем сильнее крепло это ощущение.
– Да приходи, конечно, - усмехнулась я, вгрызаясь в очередной пирожок.
– Мы же оба с тобой ненормальные — отличная получится парочка!
Смяв бумажку, отметила только, что почерк у маньяка на редкость красивый — размашистый и витиеватый, художественный даже — а потом спокойно продолжила завтракать, совсем не боясь, что мне в еду что-то подсыпали. Дар говорил про домового, и я предпочла поверить, что это милый маленький невидимый старичок всё приготовил, а вовсе не бородатое нечто стояло тут и изображало кулинара мне на радость.
Как бы там на самом деле ни было, но я не позволила себе больше думать о нём. Каждый раз, когда мысли об этом мужчине завладевали мной, я саму себя не узнавала, а если вспомнить вчерашний сон, да и все события, ему предшествующие, вполне можно было решить, что с головой у меня начались серьёзные беды. Взять хотя бы этот зверский аппетит… Ни один психолог не мог помочь мне справиться с его отсутствием, как впрочем и с пропавшим желанием, а тут я даже не заметила, как опустошила тарелки, словно опять была ребёнком, обожающим бабушкину стряпню и прибегающим на кухню всякий раз, как немного проголодаюсь. Как тут не считать себя странной?
Но я гнала от себя прочь образ пугающего типа, перевернувшего мой хрупкий мир, хорошо понимая одну простую
Решив, что впредь буду делать всё, чтобы больше не подпускать к себе этого сумасшедшего, посмеялась над своей наивностью, но не утратила уверенности, и первым делом отправилась навестить деда. Я искренне надеялась, что на кладбище-то уж точно не придётся спасать от обморожения подозрительных незнакомцев, и едва справилась с посудой, пошла проведать старика, отбросив все ненужные думы.
* * *
– Привет, соседка, - нагнал меня на обратном пути Василий Игнатьевич.
– И вам доброе утро, - поздоровалась я, отмечая, что мужчина какой-то напряжённый, но всё равно старается быть дружелюбным.
– Я вот тоже к своей ходил, - махнул он рукой в сторону покосившихся стареньких крестов.
– Ты как вообще?
– Да хорошо всё.
– Если не считать безумного, одержимого мной бородача из леса.
Мороз крепчал.
Уже не спасал даже тёплый шарф, которым пришлось замотать лицо от кусачего ветра и снега, то и дело норовящего забиться в глаза. Что-то странное происходило с погодой, да и вообще, имелось предчувствие надвигающейся беды, и я не знала, с чем это больше связано — с обычными природными аномалиями или всё-таки с появлением в моей жизни диковатого мужчины.
– Слушай, а давай-ка к Фёдоровне, а?
– внезапно сказал дед, заставляя вынырнуть из чертогов разума.
– Посидим, старика твоего помянем, - подмигнул он.
– Ты же наверняка тут надолго не задержишься?
– Да, хотелось бы поскорее уехать, - призналась я, ещё не подозревая, что покину это место в самое ближайшее время, только домой не вернусь.
– И правильно! Чего тебе тут молодой делать?
– улыбнулся сосед, ненавязчиво беря меня под руку и ведя в сторону уже показавшихся домов.
А я почему-то решила не сопротивляться — просто, чтобы почувствовать, что в моём мире есть не только одиночество, умерший недавно дедушка и психованный мужик, пытающийся мне что-то доказать.
Но это оказалось ещё одной моей большой ошибкой, как и приезд сюда…
* * *
Посиделки, на которые меня позвали, уже были в самом разгаре — похоже, народ отмечал что-то, едва проснувшись, но кто я такая, чтоы их судить? Наверное, я должна была сразу понять, что здесь творится нечто неправильное, но в момент, когда меня тепло поприветствовала Валентина Ивановна — бабушка Данилы и просто милая женщина, крепко обняв и сразу пригласив к столу, что-то во мне растаяло.
Может быть, мне просто не хватало вот такого живого общения, которое не ограничивалось домом и работой, где даже воздух был пропитан враждебностью и ядом. Здесь же находились те, кого я знала с детства, помнила каждое доброе слово и каждый человечный поступок, а потому вскоре совсем расслабилась, позволяя подливать мне самогон и подкладывать еду. Я и подумать не могла, что тут, в безопасности со мной что-то может произойти, ведь если что — придёт большой и страшный Дар, а злить его не рекомендует сам Минздрав.