Морозных степей дочь
Шрифт:
— Жалкий герой, — разочарованно качала она головой. — И куда тебе до своих славных предков, героев старины: Буртуна, Велимира, Горицвета. Так и не возьму в толк, на что вы в наш мир приходите, — она нарочито подтянула острие заточки аккурат ко своему горлу. Хватка ее маленькой ладони была неодолима. — Проще было бы убивать вас на месте. Чтобы не мучились.
Ее посуровевший голос резонировал с металлом. Незаметное движение руки — заточка глухо и жалобно надломилась. Рукоять высвободилась, отчего Рэй невольно отшатнулся, а острый кончик теперь перекатывался меж ее пальцами.
«Конец», — подумал про себя Рэй, увидев, насколько та превосходит его в силе.
— Великих Героев, — сказала она, приближаясь и вращая острый осколок, — позорит одно твое существование. Подарить тебе безболезненную смерть? — спросила, выронив осколок из руки. — Иль струсишь и сдашься преследователям?
Рэй на миг закрыл глаза. Этот мир уже слишком много раз причинил боль. Но виной ли тому несправедливый мир или же слабость героя? Будь на его месте Ярослав, тот не стал бы и раздумывать о том, стоит ли драться ради собственной жизни!
Со всех сил Рэй толкнул наглую девку в грудь, и обломленное лезвие заточки, в общем-то, не менее опасное, вжухнуло подле ее лица. Наступая, он снова ударил наотмашь. Пусть действия эти были подвигнуты горьким отчаянием, внутреннее «я» восстало, отказываясь принимать исход. Он махал крест-накрест, а девушка со звериной ловкостью уворачивалась от каждого удара, даже не утруждая себя тем, чтобы для сохранения баланса вынуть руки из-за спины. Напротив, глаза ее озорно блеснули.
После очередного удара рыжая отпрыгнула, спиной припав на массивную сосну.
— Я не вернусь в Бересту! — задыхаясь, выкрикнул он.
Та безразлично пожала плечами.
— Тебя ведь нанял судья?
— Вообще-то, он кое-кого нанял. Или, — беззаботно обдумывала она, — по-вашему сказать, задействовал? За тобой идут двое, но я не из них. Егерь, что стережет реку. И собака. Довольно противная шавка. Егерь не ведает, жив ли кандальник Рэй, но след, что остается за тобой в этом лесу, уж слишком отчетливый. Напав на него, он и решили проверить. Думаю, они нагонят тебя уже скоро, и тогда… — поглядела она в сторону.
Рэй ухватился за возможность и нанес удар! Обломленная заточка ткнулась в сосновый ствол возле ее лица. Девчонка, впрочем, и не думала сопротивляться.
Он же в сердцах выкрикнул:
— Не хотел я быть героем! Разве обязан я страдать лишь за этот пустой титул? Я не совершал преступлений, за которые мог бы оказаться порубе. Ненавижу ваш мир! И знаешь что? Даже пальцем не пошевелю ради него. Что сделать, чтобы он уже рухнул в пропасть?!
Безразличная к угрозам, она смотрела на героя, удивленная этой пылкой речи. Ростом она оказалась всего на полголовы ниже.
— Рухнул? — тихо спросила она и подняла к небу мечтательный взгляд. — Хм, может, это и к лучшему.
Вдалеке простучал трелью дятел. Пронесшийся теплый ветер пошелестел листвой и стих. Легкий аромат: кедр, нотка сладкого яблока и едва ощутимый миндаль на хвостике — сколь необычен был запах рыжеволосой незнакомки! Рэй приподнял обмотанную рукоять заточки, коснувшись ее подбородка.
— Убью. Если не скажешь, зачем за мной увязалась! — проговорил он, хотя и понимал, что нипочем так не поступит.
— А в эту-то угрозу и верится с трудом, — с жалостью ответила незнакомка.
Противники глядели друг на друга неотрывно. Наконец она вздохнула и произнесла бесстрастно:
— Отчаяние твое понятно, хоть оно и чуждо геройской добродетели достоинства. Но тебе в каком-то смысле повезло. Да, видел ты лишь плохую сторону этой земли, зато во всей ее уродливой красе, а посему знаешь, чего следует избегать. Ты знаешь, как легко можно поддаться жестокости и малодушию. Знаешь, как страшно бездействие, знаешь, как дорого стоят надежда, добросердечие и верность. Счастье радует, когда приходит, а беда радует, когда уходит. Пусть мне и претит говорить такое, но добра в мире ничуть не меньше, чем зла. Главный же вопрос, господин герой, в том, что видишь ты?
— Что вижу я?
Рэй убрал заточку от ее горла. Всё равно б ничего ей не сделал, к чему себя дураком выставлять? А она скучно пожала плечами:
— Говорят, мир вокруг человека складывается точно такой, какова его душа. Коль душа у человека маленькая, то и мирок вокруг скалывается подлый, корыстный, то и дело норовящий от такого человечка откусить. Вокруг трусливой души мир опасный, вновь и вновь ужасающий ужасом. Вокруг предателя — самого постоянно витают интриги и обман. Так что же ты, Рэй из неведомого мира, собираешься привнести в этот? Как твой жизненный путь его изменит? — спросили внимательные, сияюще-карие глаза.
— Изменит… Не собираюсь я ничего изменять! У тебя силищи побольше будет, кусок железа одними пальцами сломала. Надо — изменяй сама.
Она милостиво вздернула уголок рта:
— Мне-то точно не надо. Моя история давно закончилась, — сказала она со странной интонацией. — А заточка твоя — дрянь, чтобы ее сломать, никакой силы не нужно было. Да и сила геройская не в мускулах, а в стремлении и воле. Уж не на то ли тебе даны три геройских добродетели?
Честность, достоинство и верность ремеслу. Даже о трех добродетелях знала эта чертовка!
— Эх, — выдохнула она, — не ведаю, как тебе домой воротиться. На моей памяти ни один герой еще этого не сделал. Но вот Стягота, куда тебе следует податься, она в другой стороне. Заплутаешь в лесах — точно не продержишься долго и на поприще геройском не преуспеешь.
Рэй скрипнул зубами. Последние события происходили вне всякого его контроля.
— Какое тебе до меня дело?!
— Никакого. Ступай. Застрянешь в буреломе — только порадуюсь.
— Может, я и не в Стяготу иду?
— Вот же ты тупой! — утратила она терпение. — Нет здесь больше ничего! Кроме смрадной Стяготы да унылой Бересты, на пять восходов солнца деревень не стоит. Куда ж ты, скажи, выладился, если не к скотоводам на юге? С собой ни еды, ни воды, даже топора нет. Ты видел, как охотники были снаряжены всего к одной ночи в лесу? Даже тот дуралей копьем!