Морские небылицы восьмидесятых, или «Антилопа»
Шрифт:
– Ну, здравствуй, что ли, ещё раз, – повторяет уже вслух, получив повторный бодрящий окатывающий удар запрыгнувшей на палубу весёлой волны, – да ведь это я, твой новый командир!
– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, что случилось? – обеспокоенно кричит ему со стенки подоспевший вахтенный матрос, похоже чудом услышавший монолог командира с кораблём. – Вы что-то сказали?
– Да ничего, – окончательно придя в себя, глухо отзывается Феликс, пытаясь преодолеть боль и встать на ноги.
– Стойте, не двигайтесь, – увидев его безуспешные потуги на
– Ох! – невольно вырывается у того.
– Что-то с ногой? – заметив гримасу на лице лейтенанта и неуверенно поджатую правую ногу под себя, заботливо спрашивает вахтенный.
– Всё… нормально, – не сразу давит из себя Феликс и, с трудом удерживая равновесие, уже беспечно добавляет: – Не переживайте, товарищ вахтенный, сейчас всё пройдёт, у меня с ней старые счёты.
– Держитесь за вьюшку, товарищ лейтенант, – строго требует тот, вытаскивая из образовавшейся на скачущей палубе лужи чемодан, рюкзак и фуражку, чудом застрявшую в них. – А рюкзаков разве не два… было? – ехидно улыбаясь, подтрунивает.
– Два, – безразлично кивает Феликс, – и сумка ещё.
– По-нят-но, – веселится Стрельба, протягивая лейтенанту его мокрую фуражку. – Идти-то в состоянии?
– Само собой, – нарочито бодро выдаёт Стариков и, придав лицу нарочито беззаботный вид, спрашивает: – Как вас зовут, товарищ старший матрос Стрельба?
– Меня-то? – удивляется тот, – Сашка, – но тут же, посуровев, докладывает по уставу: – Старший матрос Стрельба… Александр, боцман-артиллерист РТ-229.
– О, так мы с вами, получается, с одного экипажа, – радостно восклицает лейтенант. – Очень приятно, товарищ Александр, боцман «Антилопы», – протягивает руку. – Значит, будем знакомы, а я – Феликс, то есть лейтенант Стариков, – поправляется, – Валерий Феликсович.
– И мне приятно, – чуть заметно улыбаясь, отвечает огромный суровый вахтенный и, высвободив от поднятых вещей свою широченную ладонь, крепко жмёт руку нового командира. – Давайте-ка я вас провожу, товарищ… лейтенант.
– Не возражаю, – кивает тот, протягивая ключи от своей каюты.
Боцман переваливающейся с ноги на ногу походкой в такт амплитуде движения палубы, без труда маневрируя между кран-балкой, вьюшкой и надстройкой, ловко ныряет внутрь корабля, быстро добравшись до массивной железной двери тральщика по левому борту.
Феликс же, копируя его странные движения, пытается не отстать, из-за чего на полном ходу вновь прикладывается лбом теперь уже о низкий косяк двери, влетев в тёмный внутренний коридор корабля.
– Задрайте переборку, товарищ командир, – слышится уже откуда-то изнутри звонкий голос матроса, – и включите свет, а то лоб расшибёте с непривычки, – запоздало командует, гремя уже ключами где-то в трюмах. – Пакетник справа от броняшки.
– Вот спасибо за своевременный совет, – обиженно бормочет себе под нос Феликс, потирая раздувшуюся
Не без труда захлопнув за собой тяжёлую бронированную входную массивную дверь, Феликс не сразу, но всё-таки нащупывает в темноте массивный железный электропереключатель. Тусклая жёлтая лампочка под низким потолком у разбегающихся в разные стороны кабель-трас мягко освещает внутреннее пространство. Крохотное помещение два на два метра густо усеяно многочисленными входами и выходами: три глухих люка вниз, одна капитальная бронированная дверь наружу и четыре лёгких дверки-лаза во все четыре стороны света.
– Товарищ лейтенант, спускайтесь в кубрик, – прерывает созерцание лейтенанта приглушённый голос матроса из глубины корабля.
– У-у-у, – приложившись в третий раз на развороте о ближайший выступ кабель-трассы, всхлипывает Феликс и, неуклюже скатившись по крутому трапу вниз, чудом не врезается в очередной косяк у узкого прохода в дверь командирской каюты.
– Вот ваши апартаменты, – лукаво улыбается приключениям лейтенанта Стрельба, шумно откатив в сторону дверку командирской каюты, расположившейся на входе в матросский кубрик.
– О, Ларуня! – удивлённо восклицает Феликс, заприметив внутри неё на письменном столе небольшую симпатичную чёрную крысу с белой грудкой. – Давно не виделись. Ты не меня ль здесь дожидаешься?
Командирский люкс, отгороженный от матросского кубрика лишь лёгкой переборкой и движущейся вбок на роликах малюсенькой дверью-купе, судя по обилию оставленных крысой фекалий, давно пустовал, а потому не мог быть ею не облюбован. Ларуня, словно узнав голос Феликса, без страха и, как говорится, упрёка воззрилась на него, шевеля своими потешными усиками.
– Ларуня? – с негодованием выдыхает боцман и, безапелляционно выхватив свой дежурный штык-нож из ножен, без спроса ринулся на неё, пытаясь настигнуть симпатичную бестию.
Крыса же не сразу, словно наигравшись вдоволь с беспокойным матросиком, в какой-то неуловимый для него момент вдруг просто исчезает, словно испарившись в пространстве, оставив боцмана в нелепой воинственной позе посреди малюсенькой командирской каюты.
– Я за этим зверем уж как год охочусь, – виновато поясняет свою несдержанность матрос безудержно хохочущему на этот раз лейтенанту. – Всех крыс на корабле повывел, а эту, ненормальную, не могу, она все ловушки с презрением обходит, а наша корабельная кошка из-за неё так вообще сбежала.
– Да знаю-знаю, сам когда-то ловил её, – отсмеявшись, весело кивает Феликс, вдруг забыв обо всех своих сегодняшних ударах судьбы, обрушившихся на него. – Она и меня не один раз вокруг пальца обвела.
– Ка-ак? Когда? – вскидывает брови боцман.
– Да было дело, – задумчиво цедит Феликс, мечтательно улыбнувшись чему-то своему, давнему, приятному, – на «Юрковском».
– Ого! – недоверчиво тянет Стрельба. – Да неужели на том самом, боевом морском тральщике, последнем довоенном, что списали в прошлом году.