Мост Мирабо [билингва]

Аполлинер Гийом

Прыжок в воду

За жемчугом речным вниз головой сквозь воду То голубую то как охра в непогоду Тень впереди тебя летит в стальную мглу Рога трубят Тра-ра ветра гудят У-у Вниз головой глаза открыты промельк плоти И ноги буквой «V» распахнуты в полете А корабли плывут волне наперерез И поезд берегом ползет прополз исчез

Les bacs

Les bacs du Rhin s'en vont et viennent Au long de la belle saison Et les passeurs qui les d'echa^inent Dorment dessus dans la maison Les bacs du Rhin у vont et viennent Passant la vie et le tr'epas Radeaux perdus on ne voit pas Dans l'eau les cha^ines qui les tiennent Le passeur a dans la maison Un petit lit qui n'est qu'un cofrre Un saint Christophe `a qui l'on offre Des fleurs dans la belle saison Un chapelet et des bouteilles Pleines jusqu'`a leur long goulot De vrai vin clair comme le flot D'or comme ses boucles d'oreilles Et lorsque la cloche a sonn'e Dans la nuit sur la rive adverse Sous les 'etoiles sous l'averse Le vieux passeur jure en damn'e Chauss'e de sandales d''etoffe A pas sourds il va d'echa^iner Et laissant la cloche sonner Invoque le bon saint Christophe Sur l'autre rive Entrez J'esus Passez beau gars Venez la belle Le bac est mieux qu'une nacelle Pour prier pour aimer dessus Parfois on a meilleure charge Landaus charrettes c'est selon De beaux vapeurs passent en long Et le bac toujours passe en large Passeur passe jusqu'au tr'epas Les bacs toujours s'en vont et viennent Et les cha^ines qui les retiennent Dans l'eau claire ne se voient pas D'ahan les passeurs les d'echa^inent Il faut passer il faut passer Passer et puis recommencer Les bacs du Rhin

у vont et viennent

Паромы

По Рейну движутся паромы Весной и летом там и тут На них паромщики как дома И тянут лямку и живут За годом год снуют паромы Покуда не уснут на дне Влекут их цепи в глубине Невидимы и невесомы Паромщик в будке день-деньской Проводит на лежанке сгорбясь Святого Христофора образ [17] Да перед ним цветы весной Да четки да его услада Две-три бутыли под столом С прозрачным золотым вином Иного старику не надо Когда же колокол зовет С ночного берега порою Под ливнем или под луною Паромщик крестится и вот Встает обувку надевает Гремит цепями гонит сон Святого Христофора он Себе на помощь призывает Входите все И ты Христос И вы ребята и красотки Здесь места больше чем на лодке Вам для любви молитв и слез А все ж ему милей картина Карет погруженных на борт Все вдоль реки плывут Он горд Что правит поперек стремнины До смерти кружат по волне Паромщики снуют паромы В воде их цепи невесомы И не видны на глубине До изнуренья до истомы Тяни паром тяни паром Туда оттуда чередом По Рейну движутся паромы

17

Святой Христофор — согласно христианским преданиям, мученик, обративший в христианство десятки тысяч язычников и убитый ок. 250 г. в Ликии. «Христофор» в переводе с греческого означает «несущий Христа»; по одной из легенд, он переносил через поток ребенка, который оказался Иисусом. Считается покровителем путников и моряков, а также защищает от болезней и внезапной смерти. День св. Христофора отмечается 9 мая.

Dans le jardin d'Anna

Certes si nous avions vecu en l'an dix-sept cent soixante Est-ce bien la date que vous d'echiffrez Anna sur ce banc de pierre. Et que par malheur j'eusse 'et'e allemand Mais que par bonheur j'eusse 'et'e pr`es de vous Nous aurions parl'e d'amour de facon impr'ecise Presque toujours en francais Et pendue 'eperdument `a mon bras Vous m'auriez 'ecout'e vous parler de Pythagoras En pensant aussi au caf'e qu'on prendrait Dans une demi-heure Et l'automne e^ut 'et'e pareil `a cet automne Que l''epine-vinette et les pampres couronnent Et brusquement parfois j'eusse salu'e tr`es bas De nobles dames grasses et langoureuses J'aurais d'egust'e lentement et tout seul Pendant de longues soir'ees Le tokay 'epais ou la malvoisie J'aurais mis mon habit espagnol Pour aller sur la route par laquelle Arrive dans son vieux carrosse Ma grand-m`ere qui se refuse `a comprendre l'allemand J'aurais 'ecrit des vers pleins de mythologie Sur vos seins la vie champ^etre et sur les dames Des alentours J'aurais souvent cass'e ma canne Sur le dos d'un paysan J'aurais aim'e entendre de la musique en mangeant Du jambon J'aurais jur'e en allemand je vous le jure Lorsque vous m'auriez surpris embrassant `a pleine bouche Cette servante rousse Vous m'auriez pardonn'e dans le bois aux myrtilles J'aurais fredonn'e un moment Puis nous aurions 'ecout'e longtemps les bruits du cr'epuscule

В саду Анны [18]

Право же если бы мы жили в тысяча семьсот шестидесятом Это та самая дата Анна которую вы разобрали на каменной лавке И если б к несчастью я оказался немцем Но к счастью оказался бы рядом с вами Мы бы тогда о любви болтали Двусмысленно и что ни слово по-французски И на моей руке повисая Вы бы страстно слушали как развешиваю словеса я Рассуждая о Пифагоре а думая о кофе О том что до него еще полчаса И осень была бы такой же как наша точно такою Увенчанная барбарисом и виноградной лозою И порой я склонялся бы взор потупя при виде Знатных тучных и томных дам В одиночестве по вечерам Я сидел бы подолгу смакуя Рюмку мальвазии или токая И надевал бы испанский наряд выбегая Навстречу старой карете в которой Приезжала бы меня навещать Моя испанская бабка отказавшаяся понимать немецкую речь Я писал бы вирши напичканные мифологией О ваших грудках о сельской жизни О местных дамах И поколачивал бы крестьян упрямых О спины их трость ломая И любил бы слушать музыку ее заедая Ветчиной И на чистом немецком я клялся бы вам утверждая Что невиновен когда бы меня вы застали С рыжей служанкой И на прогулке в черничном лесу получил бы прощенье И тогда замурлыкал бы тихий припев А потом мы бы слушали с вами как между дерев с тихим шорохом в лес опускаются тени

18

Одно из первых стихотворений, посвященных Анни Плейден и написанных осенью 1901 г., в начале пребывания Аполлинера в Германии.

F^ete

Un cor sonnait au fond de mon coeur t'en'ebreux On у chassait les biches de mes souvenirs Et cette for^et qui pousse en moi et o`u l'on corne Je l'ai port'ee au bois

Праздник

В сумрачной чаще сердца рог протрубил Там шла охота на ланей воспоминаний И тогда я унес этот лес трубящий лес во мне растущий В гущу рощи

La Grenouill`ere

Au bord de l'^ile on voit Les canots vides qui s'entre-cognent Et maintenant Ni le dimanche ni les jours de la semaine Ni les peintres ni Maupassant ne se prom`enent Bras nus sur leurs canots avec des femmes `a grosse poitrine Et b^etes comme chou Petits bateaux vous me faites bien de la peine Au bord de l'^ile

Ла Гренуйер [19]

Под берегом острова друг о дружку Бьются бортами пустые лодки Нынче не встретишь Ни в будни ни по воскресным дням Ни художников ни Мопассана Что засучив рукава катали вдоль острова дам Пышногрудых и тупоголовых Ах лодочки-лодки как много печали там Под берегом острова

19

Ла Гренуйер (La Grenouill`ere — «Лягушатник») — в конце XIX — начале XX века знаменитое кафе на острове Круасси, под Парижем; сюда после 1904 г., когда неподалеку, в Везине, поселилась его мать, Аполлинер нередко наведывался в обществе художников Андре Дерена и Мориса де Вламинка. По словам Мопассана, описавшего «Ла Гренуйер» в «Подруге Поля» и «Иветте», кафе представляло собой огромную лодку под крышей, пришвартованную к берегу. Хозяин сдавал внаем посетителям прогулочные лодки, — лодочные катания были в то время в моде. «Ла Гренуйер» изображали многие художники-импрессионисты, прежде всего Ренуар и Клод Моне, запечатлевшие «Лягушатник» на своих новаторских полотнах 1869 г.

La fuite

C'est la barque o`u s'enfuit une amoureuse reine Le vieux roi magnifique est venu pr`es des flots; Son manteau merveilleux `a chaque pas 'egr`ene Quelque bijou tintant au rythme des sanglots. La chanson des rameurs sur les vagues se tra^ine La reine et son amant l''ecoutent les yeux clos, Sans crainte d'un r'ecif ni d'un chant de sir`ene Qui s'incantent peut-^etre au choeur des matelots. Horreur! horreur de nous des joyaux, des squelettes Coul'es au fond des mers о`u surnag`erent tant De fleurs, de cheveux roux et de rames flottant Parmi les troupes de m'eduses violettes. L'heur des fuites est sombre et violet d'effroi. Tant de gemmes tombaient du manteau du vieux roi.

Бегство

В ладье с возлюбленным сбежала королева. Король на берегу смятением объят, И в такт его шагам, неистовым от гнева, На пышной мантии жемчужины бренчат. Гребцы запели в лад — о волшебство напева! И в лодке беглецы, закрыв глаза, молчат; Пусть будет справа риф, призыв сирены слева, — Король могуч и стар, и нет пути назад. А мерзости кругом — останков да скелетов! Как будто их сюда нарочно принесло, — Всплывают из глубин то склизкое весло, То рыжий клок, то бок медузы, фиолетов. Ужасно бегство, и неведом эпилог. И с мантии летят жемчужины в песок.

Enfance

(Tir'e des po`emes de Louise Lalanne)

Au jardin des cypr`es je filais en r^evant, Suivant longtemps des yeux les flocons que le vent Prenait `a ma quenouille, ou bien par les all'ees Jusqu'au bassin mourant que pleurent les saulaies Je marchais `a pas lents, m'arr^etant aux jasmins. Me grisant du parfum des lys, tendant les mains Vers les iris f'ees gard'es par les grenouilles. Et pour moi les cypr`es n''etaient que des quenouilles, Et mon jardin, un monde o`u je vivais expr`es Pour у filer un jour les 'eternels cypr`es.

Детство

(Из стихов Луизы Лаланн) [20]

Я в кипарисовом саду пряла, одна, Следя за пряжею, — ее с веретена Вздымал и уносил полдневный бриз игривый; А после шла к пруду, оплаканному ивой, Ступая медленно, пока меня жасмин Не останавливал, и ирис рядом с ним, Волшебный ирис цвел под лягушачьей стражей. Мне каждый кипарис казался прялкой с пряжей И мирозданьем — сад, в котором боль и страсть Даны мне, чтобы жизнь из этой пряжи прясть.

20

Первое из произведений, подписанных именем Луизы Лаланн и опубликованных Аполлинером в 1909 г. в журнале «Marges». Среди них статьи о творчестве писательниц (в том числе Анны де Ноай и Колетт), а также несколько стихотворений, два из которых впоследствии были атрибутированы как принадлежащие перу Мари Лорансен (I-а, 1119).