Мой ангел-хранитель
Шрифт:
На улице стояла легкая прохлада, везде горели фонари, в свете которых кружились легкие, как пух, снежинки. Тор поднял глаза к небу. Странно, что под конец лета выпал снег… А хотя, погода здесь всегда непредсказуема, всегда с сюрпризами, напоминает чем-то томящегося в темнице опального мага, сводного брата. Громовержец впустил таки в свою голову мысль о Локи. По сей день, не говоря об этом никому другому, он продолжает разбирать причины его поступков и по-прежнему не находит ему оправдания, мало того, и доверия к нему он тоже больше не находит. Сколько раз он давал ему шанс на исправление, сколько раз пытался достучаться,
Однако Тор не мог не сознаться себе, что скучает не только по Джейн, но и по Локи, хотя всячески пытается это опровергнуть, забыть, но мысль о нем сама лезет на ум, и Тор невольно вспоминает прошлое, где вся жизнь трикстера оказывается покрытой тайной не только для Тора, но и для самого Локи…
Упоминая брата, Одинсон не мог забыть и о Сигюн, которая совсем недавно родила сына. Он еле заметно улыбнулся, когда вспомнил о них, и решил сейчас же проведать племянника.
Тор медленно ступает по узким коридорам дворца, находит те мрачные потоки темных помещений, где тьму разгоняют тусклые факела. Комнаты брата так далеко и глубоко спрятаны, дойти до них действительно занимает много времени, а самое главное - отличной памяти, чтобы потом обратно найти выход. Тор знал, что хитрец Локи пробирался в свои покои с помощью магии, которая скрывала стены и двери, а обычному Богу грома приходится добираться своими силами, на память.
Наконец перед собой он видит двери, высеченные из золота, расписанные рунами, а ручки их обвитые изумрудными змеями. Тор удивляется - раньше он не видел на дверях этих пресмыкающихся. Несмело приблизившись, осторожно протянув руку, чтобы постучать, громовержец вдруг замечает, что животные начинают движение, а чуть слышное шипение раздается прямо возле него. Тор отпрянул от двери, наблюдая, как змеи соскальзывают с дверной ручки, поднимаются выше, вытягивая головы, и пристально смотрят сверкающими золотыми глазами на громовержца. Тот не делает резких движений, отвечает враждебно настроенным змеям тем же взглядом. Обе они шипят, высовывают длинные, скользкие языки, раздувают широкие капюшоны и злятся, злятся, не подпускают к двери, а из пасти их стекают капли яда, падая на пол.
– Сигюн, это Тор. Ты у себя? Я могу войти?
– зовет Бог грома, неотрывно глядя на защитников чертога младшего брата.
– Конечно, входи, - слышится тонкий голос из-за двери. В один миг змеи успокаиваются, затихают, осторожно скользят к дверным ручкам, обвивают их, а потом исчезают из вида, словно их никогда не было.
Громовержец облегченно вздыхает, вновь несмело дергает за ручку и наконец открывает дверь.
– Приветствую, Тор, - с легкой улыбкой говорит Сигюн.
– Подожди, прошу, минуту.
– Она сидит к нему спиной, на руках держит маленького Нари, кормит его грудью. Тор закрывает дверь, но отступить от неё хоть на шаг не смеет, покорно ждет, опустив голову, когда Сигюн завершит кормление. Спустя несколько минут ванка поднимается на ноги, мальчика кладет в колыбельку, незаметно застегивает пуговицы платья, поворачивается к гостю.
– Прости, что потревожил тебя в столь поздний час, - говорит Тор, проходя вглубь комнаты.
– Ничего страшного. Мы все равно ещё не ложимся спать, правда, малыш?
– Сигюн поднимает сына на руки, нежно целует в макушку, приглаживает уже густоватые черные волосы.
– Может быть ты хочешь чаю?
– Нет, благодарю, Сигюн, -
– На самом деле я пришел, чтобы осведомиться о твоем состоянии, о состоянии Нари, очень сильно хотелось вас навестить, - с добродушной улыбкой сообщил Тор.
– У нас все хорошо, спасибо за заботу. Все хорошо, не считая того, что нам очень плохо без Локи, - ванская дочь печально опускает глаза, затем переводит их на Нари, что жмется к груди матери.
– Прости, Сигюн, но такова его участь. Он отвечает за все свои ошибки, и мне очень…
– Не нужно, Тор. Не нужно говорить мне подобных слов о жалости, об очевидном. Не хочу тебя обидеть, но, прошу, ничего не говори. Я все знаю сама, но, как и Фригга, безмерно продолжаю его любить, и буду любить до тех пор, пока не перестану дышать.
– Ты все ещё не теряешь надежду?
– Бог грома смотрит на неё с жалостливым взглядом. Ему жалко только её и ребенка, но он ни в коем случае не жалеет подлого трикстера.
– Как и ты, Тор, - улыбается девушка, - ты ведь тоже по-прежнему надеешься, что воссоединишься со своею земной избранницей. Надежда - это все, что остается у нас после конца. И только надежда помогает нам жить дальше. Своими действиями я бессильна, я не могу вытащить Локи из тюрьмы, но я надеюсь, я верю, что все однажды будет иначе, и только сильные чувства, принадлежащие ему или кому-то другому, помогут ему выбраться. У тебя же все наоборот, Тор. Ты не бессилен, ты можешь снизойти на Землю, найти Джейн, забрать её с собой и быть счастливым.
– Ты, наверное, единственная, кто понимает меня, Сигюн, - легкая улыбка прослеживается на губах Бога грома, которая уже не выглядит печальной, а делается уверенной.
– Позволь мне подержать его.
Сигюн приближается к Тору, осторожно отдает ему на руки маленького Нари. Громовержец поднимает его выше головы, пронзительно смотрит голубыми добрыми глазами. Он видит, как сверкают зеленые очи мальчика, как горит и пляшет в них тысяча огней, он видит, как хмурит малыш толстенькие щечки, а потом губки его так смешно украшает детская, еле различимая полуулыбка с привкусом отцовской хитрости. Черные волосики его спадают челкой на лоб, и Сигюн заботливо убирает их, чтобы они не лезли в глаза.
– У меня такое чувство, что я держу на руках маленького Локи. Я ведь помню его таким же бутузом, совсем мальцом, как я нянчился с ним. Он в детстве был очень спокойным, только вот я никогда бы не подумал, что в душе у него бушует целый ураган. Нари вылитый Локи, - снова печалью светятся глаза Бога грома, он возвращает малыша Сигюн.
– Да, и я очень надеюсь, что он не повторит судьбу своего отца, - отзывается девушка.-Когда-нибудь и у тебя будет такое чудо, Тор, - с улыбкой добавляет Сигюн, замечая, как он смотрит на малыша, и в глазах его просыпаются чувства, которые до этого момента спали. Чувства родителя.
– И ты приблизишься к исполнению этого чуда на шаг, когда вернешь себе свою деву, - говорит Сигюн, укладывая Нари в колыбельку, укрывая пуховым одеяльцем.
– А ещё я хотела поблагодарить тебя за то, что ты позволил моей матери уйти вместе с тобой в Асгард. Ты даже не представляешь, сколько ты для меня сделал. Я безумно по ней скучала, и… знаешь, мне кажется, будто у меня целых две матери, Фригга все это долгое время никогда не покидала меня. И моя любовь к ней будет вечной, благодарной.