Мой ангел-хранитель
Шрифт:
– Ваше Величество, может быть не стоит забирать Сигюн домой? Есть причины, о которых вы не знаете, и по этим причинам она не захочет уходить, - Тор все же решил попытаться как-то сбавить напор княжны, которая сердито покосилась на Тора в ответ.
– Локи посадили в тюрьму, и только благодаря милости Одина Всеотца Сигюн не прозябает там вместе с ним, хотя по закону должна была нести наказание, а если бы его приговорили к смертной казни, ты представляешь, что бы было? Про мидгардскую войну я вообще ничего не говорю. Сигюн ведь была с ним? Он потащил её туда и подверг её жизнь большой опасности. О каких причинах ты говоришь, Тор?
– Нет, вы много не знаете… - громовержец хотел возразить, но княжна
– Я знаю, что моей дочери там не место!
– Голос дамы был очень грубым, нотки злобы еле сдерживались в нем, и она старалась выглядеть угрожающей, чего просто не возможно не заметить. Голос и взгляд её были решительными. Не дождавшись, когда Одинсон вымолвит ответ, пока усядется на своего жеребца, Бриггита помчалась на длинноногом скакуне к выезду из столицы. Одинсон опешил от подобных слов, и ему оставалось лишь наблюдать, как силуэт женщины, что сидит верхом на лошади, удаляется все дальше.
========== Глава 38 ==========
…Он даже не сомневался, что вернется сюда, что снова окажется запертым в четырех белых стенах. Теперь приходить второй раз сюда и видеть, как стекло пропитывает золотая сетка магии, - уже не так сложно. Единственный осадок, который до сих пор тлеет в душе трикстера - это осадок, оставленный от слов Всеотца, оставленный криками и мольбами жены, оставленный обликом матери, что пришла на суд, что снова сделала попытку поговорить с приемным сыном. “Сыном”, - произнося про себя это слово, Локи ухмыляется горько, печально. Он даже представить не мог, что жалкое сочетание букв может наносить такой урон душе. Был сыном - теперь узник, теперь изгнанник на всю свою вечную жизнь. Ему казалось странным, что Один изменил своим словам и истинным мыслям, засадив в клетку опального безумца, страшного преступника. Ведь, по мнению царя, маг был рожден, чтобы умереть.
“Так что же не убил? Что же не прислушался к мнению народа? Что же не казнил меня на глазах Фригги, на глазах Тора, на глазах Сигюн и всего Асгарда? Пожалел?.. Пожалел…, - раздумывает трикстер, снова искривляя тонкие губы в улыбке.”
Локи прогуливается от стены до стены. Голова его опущена вниз, руки сцеплены за спиной, взгляд задумчивый, он блуждает где-то в себе, блуждает в своих мыслях и блуждает очень давно, никак не выйдет на прямую дорожку, где рассыпаны ответы на его вопросы. Он садится на кровать, закрывает бледное лицо ладонями - перед ним тьма, густая, липкая, но… долгожданная.
– Локи, - мягкий, дрожащий голосок, который так осторожно и ласково зовет его по имени, и магу кажется, что этот голос грезится ему, он разрезает темноту перед его глазами, впивается в его слух, вливается в его разум сладостным медом. Локи оборачивается на родной голос, видит её возле стекла. Нет. Видит их возле стекла.
Тонкая, изящная девушка, низенькая ростом, с распущенными белокурыми косами, что расстилаются по её спине, спадают с плеч, стоит прямо перед ним. На аккуратном личике её виднеется радость, а пухленькие губки силятся улыбнуться, но боятся. Боятся спугнуть эту минуту счастья, когда она снова видит перед собой любимого супруга. И губки её лишь подрагивают в улыбке, а голубые глаза светятся ярче, чем солнце на небесах, ярче, чем звезды. Локи переводит взгляд на малыша, которого Сигюн нежно держит на своих руках. Колдун не верил своим глазам, не верил, что наконец видит это чудо, что наконец видит своего сына. Ребенок улыбается, теребит маленькими ручками пуховое одеяло, в которое укутала его заботливая мама. Черные, как крыло ворона, волосы уже стали длиннее, и челка еле спадает на глаза. В зеленых глазах маленького Нари проскальзывают те же блики лукавости и игривости, и Локи узнает их. Сейчас ему казалось, что он смотрел в зеркало, где видел себя совсем младенцем.
– Мы пришли
– Я не могу дотронуться до тебя, если я это сделаю - вас уже не будет рядом. Я не хочу этого, - тихий, немного дрожащий, но до головокружения приятный голос Локи заставил девушку приостановить свое дыхание, чтобы не упустить ни одного произнесенного им слова.
Маг не может оторвать глаз от своего первенца, улыбка на тонких устах появляется сама собой, когда Нари протягивает к отцу маленькую ручонку, и Локи так хочется коснуться её ладонью, почувствовать теплую, нежную кожу младенца, но он вынужден отпрянуть назад.
– Я чувствую, Сигюн. Даже через иллюзию я чувствую эти ещё слабые потоки и вспышки магии. Она у него в крови, - колдун поднимает глаза на супругу, нежно улыбаясь. Такой улыбки она ещё никогда не видела. Вот она - там самая искренность, которую Бог обмана прячет ото всех.
– Я знаю, милый. Нари пошел в тебя. Он будет отличным магом, ты научишь его всему, - она улыбается, хотя видит, как точно такая же улыбка соскальзывает с лица мужа.
– Ты снова кормишь себя пустыми надеждами? Зачем?
– спрашивает Локи, заглядывая в её глаза, в которых бушует могучее море, в которых кроме истины, любви, нежности, верности он никогда более ничего не видел.
– Я буду продолжать верить в это, что бы ты не говорил. Всеотец не может так просто оставить тебя здесь, не сможет Тор жить легко, зная, что его единственный, пусть и не родной, брат навеки заперт в темнице, Фригга не забудет о своем младшем сыне, никогда не бросит, и мы с Нари ни за что на свете не оставим тебя здесь. Пока на свободе тебя ждут и ты нужен кому-то, у тебя есть ещё шанс быть свободным, - девушка говорила уверенно. Но Локи же слышал в её словах лишь красивую сказку, что написал давно забытый всеми автор, продолжающий верить в свои же письмена. Под “автором” маг подразумевал, конечно же, любимую жену. Наивная девчушка, которая тысячу раз встречала на своем пути обман и жестокость, но отчаянно продолжает верить в лучшее.
– Ты была на последнем суде, Сигюн. Ты сама все слышала и видела. Для Одина я больше не сын, и я никогда таковым не являлся. У меня никогда не было отца, я всего лишь думал, что он здесь, рядом со мной, но то было лишь притворством. Он всегда был далеко, хотя держал меня за руку в детстве. Эта обманная пелена спала, я, хоть и слишком поздно, но успел прозреть, увидеть, что всё это время был одинок. У меня никогда не было отца, и сейчас его тоже нет, - в глазах Локи потонуло горькое отчаяние от осознания того, что он не лжет. Не лжет, и ему больно от слов, которые так хотелось бы обратить в пустой кошмарный сон, в ужасный обман.
– Сигюн, все закончилось. И вам вместе с Нари стоит вернуться в Ванахейм, в твой родной дом. Я не хочу, чтобы ты маялась каждый день в запертых роскошных комнатах, куда моя нога больше не ступит, не хочу, чтобы ты прозябала здесь и глотала колкие словечки асов. Я не хочу, чтобы моего сына считали изгоем в Асгарде. Вам нужно уйти.
Услышав эти слова, Сигюн заметно побледнела, замерла, будто превратилась в статую; в статую, которая все чувствовала, и от этого ей было невыносимо больно.
– Нет. Я не уйду, я не вернусь. Асгард - мой родной дом, и я останусь здесь, здесь останется наш сын. Я не брошу тебя, Локи. Не смей меня об этом просить, - голос ванки дрожит, она изо всех сил старается не заплакать, и, чувствуя беспокойства матери, Нари начинает взволнованно скулить, гнуть маленькие губки, озираясь то на маму, то на отца.