Мой личный ад
Шрифт:
— Детка, присядь. В ногах правды нет, — пропел Артур все тем же сладким голосом.
— Черта с два, — психанула Князева, хлопнув стаканом о столик, у которого так и стояла. — Я не собираюсь играть в твои игры, Савицкий.
— Правда что ли? — продолжал посмеиваться он, забавляясь ее нервами.
— Правда, — рявкнула Оля и направилась в сторону выхода.
Она и пары шагов не успела сделать, как Артур вскочил, схватил ее за руку, больно дернул, толкая на диван.
— Ну, окей. Тогда давай поиграем в твою игру. Расскажи мне, красавица, кого ты любишь? Почему бросаешь меня? — кривлялся он, изображая лицом неземные страдания. — Давай, малыш, скажи это. Назови мне имя.
— Какая разница? — прошептала Оля, понимая, что вот сейчас самое время начинать бояться.
— О, ты же понимаешь, что есть разница, потому что это Гриша, мать его, Бенедикт.
Князева уставилась на Артура во все глаза, уговаривая себя не дрожать от изумления и страха.
— Ты знал? — только и выдохнула она.
— Ну, конечно, я знал, Оль. Совсем за идиота меня держишь? Да все знали, что ты с ним трахалась весь этот год, — наконец повысил он голос, выдавая свою ярость. — Ну чего ты вся съежилась? Расслабься.
— Прости, — прошептала Оля, прикрывая глаза.
— Прощаю, — великодушно ответил Артур, чуть склонив голову.
— Но… — начала было она, совершенно сбитая с толку от его слов и перемен настроения.
— Но что? — перебил Савицкий. — Ты же прощала всех моих девок. Почему бы мне не оказать тебе ответную любезность?
— Ты же ненавидишь его.
— А ты, видимо, любишь без памяти?
— Люблю, — смело кивнула Князева, не пряча глаз.
— Только, видимо, это не очень взаимно, да, детка?
Ольга не ответила, лишь закусила губу и сжала кулаки, потому что крыть ей было нечем. А Артур продолжал:
— Если бы он тебя любил, Оль, то не отпустил бы сюда одну. Возможно, позволил бы самой решить такую проблему с любым другим, но не со мной. Я же садист и убийца, ага? А Бен у нас воплощение благородства в сияющих латах. Одна беда — трусоват. Опять кинул тебя, да?
— Опять? — переспросила Ольга, чувствуя, как все органы сжались от страшной догадки.
— Опять, — повторил Артур, очень довольный собой, расхохотался. — Я так и думал, что и тогда именно он тебя бросил.
— Ты… Ты знаешь? Ты помнишь? Все это время ты помнил меня?
Савицкий улыбнулся мучительно нежно, подошел к дивану, присев рядом. Он убрал ей за ухо волнистый локон, ласково погладил по щеке. Ольга отшатнулась.
— У меня отличная память на лица, моя девочка. И уж точно я не смог бы забыть невинную красоту, которую привел Бен на вечеринку. Это было весьма смело с его стороны и очень глупо.
— Почему ты не сказал мне? Когда мы встретились снова?
— Почему ты не сказала? — вернул он ей вопрос.
— Я пыталась, но…
— Но как-то плохо пыталась, да? — снова засмеялся Артур.
Он встал, взял со столика сигареты, закурил. Оля приняла это за дурной знак. Артур редко курил в доме. Иногда смолил в кабинете, когда пил там с приятелями и ленился выходить на балкон. Он вообще редко курил и не любил, когда это делала Оля.
Затянувшись несколько раз, Савицкий продолжил:
— Я не виню, тебя, Оль. Как-то глупо было бы тогда откровенничать. Привет, как зовут? Артур. А я Оля, помнишь, тогда в клуб приходила с твоим врагом? Когда? А года четыре назад, — ерничал Артур, проигрывая диалог по ролям. — Идиотизм.
Он снова засмеялся и долго не мог успокоиться, повторяя придуманные фразы по несколько раз. Между приступами смеха Артур докурил и выпил, снова наполнил стакан.
Ольга сидела на диване не жива не мертва. Она пыталась осознать, что все это время Артур знал, кто она, знал, что она связана с Гришей, знал, что не случайно нашла Север. Он знал, все знал. И когда между прочим в разговорах упоминался Бен, он знал и следил за ее реакцией. Когда Стейна представляла ей Бена на пиру, он знал. Когда они с Беном стали общаться, словно друзья, он знал. Когда тащил ее за косу, выдрав из битвы с Беном, он знал. Когда трахал ее у дерева, он знал.
— Отлично сыграно, Кеннет. Поздравляю, — проговорила Ольга бесцветным тоном.
— Сыграно? Ты думаешь, я играл? — взвился он, мгновенно переменившись в лице.
— А разве нет?
— Ох детка… — протянул Артур разочарованно.
Он потер переносицу, опустился на колени рядом с диваном, взял в ладони Олины руки. Она попыталась вырвать их, но Савицкий сжал крепко, не позволяя.
— Ты права, кис, — начал он, глядя на нее снизу-вверх, пронзая взглядом, словно тысячью мечей. — В тот вечер на концерте я едва ли не орал от счастья. Удача послала мне тебя или провидение, не знаю. Но ты была там и смотрела на меня. Та, от которой мой враг не мог оторвать глаз. Та, которую он увел, едва она взглянула на меня. Только теперь ты была одна, без него. Каким мудаком надо быть, чтобы отпустить тебя?
— Артур, — пискнула Оля, не желая слышать его голос, такой чувственный и нежный.
Она снова попыталась освободить руки, но он продолжал держать ее и говорить.
— Да, я хотел сделать тебя своей игрушкой, ручным зверьком. Я хотел, чтобы он видел тебя со мной и корчился в судорогах, ненавидя себя. Я хотел сам привести тебя на Север, хотел тренировать, заточить, словно клинок. Хотел, чтобы ты пошла против него. А ты бы пошла, Оль. Ты же ненавидела его не меньше, чем я.
— Да, — выдохнула она, прикрывая глаза.
Артур довольно улыбнулся. Он отпустил ее руки, которые безвольными плетьми упали на колени. Савицкий встал, прикурил вторую сигарету, сделал глоток и повернулся спиной, выдерживая паузу.
— Почему? — прохрипела Ольга, понимая, что совершенно запуталась. — Почему ты не сделал этого? Я же смогла бы. Я хотела…
— Я не смог, Оль. Я не хотел. Ни хрена я не хотел, только тебя. Нам ведь было классно, кис. Без всей этой чуши Северной, только ты и я. Ведь было?
— Артур, — позвала она его, но Савицкий не обернулся.