Мой мальчик
Шрифт:
– Элли, ты мне доверяешь?
– Ты это к чему?
– Ну, доверяешь или нет?
– Да, в известных пределах, которые, как известно, предельно малы.
– Ха-ха.
– Конечно доверяю.
– Тогда хорошо. Закрой глаза и держись за мою куртку.
– Что?
– Закрой глаза и держись сзади за куртку. Не подсматривай.
Молодой парень с длинными, спутанными выбеленными волосами посмотрел на Элли, на ее свитер, а потом ей в лицо. На мгновение показалось, что он собирается ей что-то сказать, и Маркус занервничал; он встал между ней и парнем и потянул ее прочь.
– Пойдем.
– Маркус, ты что, с ума спятил?
– Я проведу тебя между всеми этими людьми и посажу на поезд, и тогда ты
– Если я и стану доверять тебе всегда, то не потому, что пять минут поброжу по вокзалу с закрытыми глазами.
– Конечно нет. То есть да. Но это не помешает.
– Ух, черт тебя побери! Ну, давай.
– Готова?
– Готова.
– Глаза закрыла, не подсматриваешь?
– Маркус!
Они пошли. Чтобы дойти до кембриджского поезда, нужно было выйти из главного здания вокзала и войти в меньшую боковую пристройку; большинство людей шли в том же направлении, что и они, им надо было уехать после работы домой, но было достаточно таких, кто шел им навстречу, уставившись в газеты, чтобы скоротать время.
– У тебя все в порядке? – спросил он через плечо.
– Да. Ты ведь мне скажешь, если нам нужно будет подниматься по лестнице или что-нибудь такое?
– Конечно.
Теперь Маркусу это даже нравилось. Они шли по узкому коридору, так что приходилось быть внимательным: нельзя просто остановиться или сделать шаг в сторону – нужно помнить, что размером ты в два раза больше обычного, так что надо было все время прикидывать, пройдешь где-то или нет. Должно быть, так чувствуешь себя, пересев за руль автобуса после «фиата-уно» [62] или чего-то в этом роде. Самым замечательным во всем происходящем было то, что ему представился шанс проявить реальную заботу об Элли, и ему нравилось чувство, возникшее у него при этом. Он ни о ком никогда в жизни не заботился: у него не было животных, потому что он не особенно их любил, хотя они с мамой и договорились их не есть (почему он тогда ей просто не сказал, что ему плевать на животных, вместо того чтобы вести спор о промышленном животноводстве и тому подобном?), а поскольку он любил Элли больше, чем когда-либо мог полюбить золотую рыбку или хомячка, то эта забота казалась ему подлинной.
– Мы скоро придем?
– Да.
– Здесь другое освещение.
– Мы вышли из большого здания и сейчас входим в маленькое. Там нас ждет поезд.
– Маркус, я знаю, почему ты это делаешь, – сказала она вдруг тихим мягким голосом, который был так не похож на ее обычный. Он остановился, но она его не отпустила. – Ты думаешь, я не видела газету, но я ее видела.
Он обернулся, чтобы посмотреть на нее, но она не открывала глаз.
– С тобой все в порядке?
– Да. Ну, не совсем. – Она порылась в своей сумке и достала бутылку водки. – Я собираюсь напиться.Внезапно Маркус понял, что в его плане с управляемой ракетой могут возникнуть осложнения: дело было в том, что Элли – это вовсе не управляемая ракета. Он не может ею управлять. В школе это было нестрашно, потому что там полно барьеров и правил, которые могли встать у нее на пути; но вне школы, в мире без барьеров и правил, она была опасна. Она могла взорваться у него в руках в любую минуту.
Глава 32
Затея была вполне обычная – риска практически никакого. Они всего лишь условились о встрече, как это делают все нормальные люди. Но если бы люди осознавали масштабы последствий – все эти слезы, смятение и панику, – которыми грозит малейший срыв подобных мероприятий, они никогда в жизни не стали бы назначать встреч в барах, думал позднее Уилл.
План был такой: Рейчел, Уилл и Фиона встретятся в пабе в Ислингтоне, пока Маркус навещает своего папу в Кембридже. Они пропустят по стаканчику, поболтают, потом Уилл на некоторое время отлучится, в это время Рейчел
Уилл прибыл в паб первым, взял себе выпить, сел, закурил. Вскоре пришла Фиона; она была рассеянна и слегка нервничала. Она заказала большую порцию джина со льдом, без тоника, и начала его быстро и нервно пить. Уилл почувствовал себя неуютно.
– Ваш мальчик уже звонил?
– Какой мальчик?
– Маркус.
– А, он! – Фиона засмеялась. – Я и забыла о нем. Нет. Я думаю, он оставит сообщение на автоответчике, пока меня не будет. А кто твоя подружка?
Уилл оглянулся, просто чтобы удостовериться, что место рядом с ним все еще пустует, и снова посмотрел на Фиону. Может, ей уже мерещатся люди; может, как раз от этого у нее плохое настроение и она все время плачет? Может, люди, которые ей мерещатся, отвратительны или настолько же подавлены, как она сама?
– Какая подружка?
– Рейчел.
– Кто моя подружка Рейчел? – Теперь он не понял вопроса. Если она знает, что его подружка – это Рейчел, то что еще она хочет знать?
– Кто она такая? Откуда? Как она вписывается в происходящее? Почему ты хочешь, чтобы я с ней познакомилась?
– А, я понял. Просто я подумал… ну, ты понимаешь.
– Не понимаю.
– Подумал, что, может быть, ты найдешь ее интересной.
– Так будет всякий раз, когда ты с кем-то знакомишься? Мне нужно будет встречаться с ними в баре, и это при том, что я даже тебя почти не знаю, не говоря уж о них?
– О нет. Ну уж точно не каждый раз. Я избавлю тебя от случайных знакомых.
– Спасибо.
Рейчел все не появлялась. Она опаздывала уже на пятнадцать минут. После странного и беспредметного разговора о рубашках Джона Мэйджора (завела его Фиона, а не он) и нескольких затянувшихся пауз Рейчел опаздывала уже на тридцать минут.
– А она существует?
– Да, она определенно существует.
– Хорошо.
– Пойду позвоню ей.
Он пошел к автомату. Набрав номер, услышал автоответчик, подождал, не зазвучит ли в трубке ее голос, и вернулся к столу, не оставив сообщения. Он решил, что единственной причиной, которую он сочтет уважительной, может быть лишь внезапная встреча Али с огромным грузовиком… Если только она с самого начала не собиралась бросить его одного. Внезапно он с пугающей ясностью осознал, что его подставили: когда Рейчел сказала, что у него и у самого все получится, если ему показать, как это делается, именно это она и имела в виду. Уилл и желал бы ее ненавидеть, да не мог; вместо этого он почувствовал нарастающую панику.
После еще одной затянувшейся паузы Фиона заплакала. Ее глаза наполнились слезами, они заструились по щекам, закапали на свитер, а она просто сидела, как ребенок, не замечающий, что у него течет из носа. Некоторое время Уилл просто пытался не обращать внимания, думая, что все пройдет, но в глубине души понимал, что игнорировать ее – это не дело, если он еще хоть чего-то стоит.
– Что случилось? – Он попытался сказать это так, будто осознавал всю серьезность вопроса, но вышло все наоборот: серьезность прозвучала как раздражение, по крайней мере, так ему показалось, а в конце фразы так и просилось «на этот раз».
– Ничего.
– Но ведь это не так? – Еще не поздно. Если в эту секунду вбежит, рассыпаясь в извинениях, запыхавшаяся Рейчел, он сможет встать, представить их друг другу, объяснить Рейчел, что Фиона как раз собиралась рассказать, в чем заключается корень всех ее бед, и откланяться. Он с надеждой посмотрел на дверь, и, как по волшебству, она открылась: в бар вошли два парня в футболках «Манчестер юнайтед».
– Правда. Ничего не случилось. Ничего конкретного. Просто у меня такое настроение.